Читать книгу Ключ и меч. Перевод с немецкого Людмилы Шаровой - - Страница 7

Как и предсказывал каменщик, уличные бои продолжались несколько дней. Орсини подняли на ноги всех своих сторонников и привлекли еще других из сельской местности, чтобы отомстить за смерть синьора Раймондо. Повсюду они охотились за сбиррами и преследовали их вплоть до священной ограды Ватикана. Чернь из Трастевере, ненавидящая блюстителей порядка, с удовольствием приняла в этом участие и показала всю свою необузданную дикость.

Только Барджелло, начальник сбирров, которого специально искали, сбежал, замаскировавшись под носильщика. Но его схватили по дороге и, по настоянию Орсини, повесили перед замком Сант-Анджело в награду за попытку соблюдения закона. Только после этого возмездия Орсини отозвали своих людей, и Рим снова вздохнул спокойно.

Но на этом история не закончилась. Людовико Орсини, брат убитого, все еще не отказался от мести, ставя перед собой более высокие цели. У Григория был сын, рожденный еще до его священнического статуса, синьор Джакомо, которого он возвысил до герцога Соры и гонфалоньера ^[10] церкви. Как гонфалоньер, Джакомо обладал высшей светской властью в Папской области. По настоянию кардиналов Григорий временно удалил его из своих приближенных, но снова и снова отцовское сердце брало верх над совестью, и теперь он восстановил его статус. Однажды в Ватикане его лейтенант или заместитель Винченцо Вителли затеял с Джакомо небольшую игру, поскольку герцог любил развлечения. Затем Винченцо Вителли отправился домой в своей карете, однако по дороге был застрелен прямо на улице Людовико Орсини и начальником его стражи, причем убийца смело заявил, что его выстрел предназначался другому, а именно самому синьору Джакомо. Джакомо хотел наказать убийцу, но Людовико убежал и стал разбойником. Так далеко зашла в Риме преступность во время правления папы Григория. Но стало еще хуже.

Единственным другом Григория был кардинал Савелли, представитель одного из самых прославленных домов Рима. Однажды его брат, монсиньор Марио Савелли, ехал в карете между Порта дель Пополо и Мильвийским мостом. В то время это было место прогулок римской знати, где каждый день после полудня пешеходы любовались великолепными колесницами и всадниками. Внезапно монсиньора Савелли окружили четыре неизвестных всадника и поразили выстрелом из ружья. На фоне всеобщего оцепенения убийцам удалось скрыться.

Наглость бандитов не знала границ. Среди их капитанов был беглый священник Гуэрчино, который называл себя королем Кампаньи и которого особенно боялись. Однажды он со своими людьми напал на город Монте Аббандоне, схватил всех своих врагов и казнил их на глазах их матерей и жен, в то время как его храбрецы танцевали на рыночной площади. Сам он еще придерживался в некоторой степени законов чести, поскольку только забирал письма у курьеров иностранных держав, а деньги оставлял им; но его люди были гораздо более жадными и жестокими. Жалобы и крики о помощи приходили в Рим со всех сторон. Тогда Григорий решился и послал в Кампанью синьора Джакомо с войсками. Джакомо удалось разогнать банду разбойников, но не успел он вернуться домой, как прежние бесчинства разразились вновь. Рыцарь Дамаскени, родственник Монтальто, также стал их жертвой.

Однажды Дамаскени был окружен в своем поместье разбойниками, которые утащили вола из его хлева. Он предложил им выкуп, но бандиты хотели мяса. Завязалась перепалка и вожак банды без лишних слов зарезал Дамаскени. Затем бандиты разграбили все его имущество, а испуганные крестьяне и слуги убежали в Рим.

Этот новое несчастье поразило семью Монтальто как удар грома. Теперь даже он потерял самообладание.

– Боже праведный, – взывал он со слезами на глазах, – как долго Ты велишь нам страдать под этим бременем!

Теперь он мог бы объединиться с кардиналом Савелли и с самим Григорием; из-за слабости папы жизнь ни одного человека не была в безопасности. Но избавление казалось невозможным, ибо зло укоренилось с незапамятных времен, а соседи Папской области были рады видеть беды и страдания в Папских владениях. Чем слабее был папа, тем больше росла их собственная сила.

Мария Дамаскени так и не смогла оправиться от этого удара. Ее жизнь угасала, как лампада лишенная масла, и однажды она оставила своих детей сиротами.

– Теперь ты должна стать им матерью, – сказал Монтальто своей сестре. – А я займу место отца для бедных сирот.

Кардинал дал детям фамилию Перетти и официально усыновил их. Для воспитания обоих мальчиков он пригласил ученого монсиньора Папио.

Каким бы ужасным ни было это новое несчастье, оно было почти как проявление слепо бушующих сил природы, а не персональное убийство. Тем не менее, в конечном счете в этом был виноват папа Григорий. Но что же сделал этот выдающийся юрист в ответ? Осознавая свое бессилие, он договорился с предводителем разбойников Гуэрчино и позволил этому бандиту приехать в Рим, чтобы передать ему прошение. В нем Гуэрчино требовал не что иное, как отпущение грехов за сорок убийств; поскольку как бы он ни насмехался над папой как правителем, он все еще верил в его власть даровать искупление от грехов и хотел умереть как праведник.

Григорий ужаснулся, когда прочитал длинный список убийств, за которые он должен был дать прощение разбойнику. Но ему прямо было сказано, что у него есть выбор только между тремя вещами. Либо он должен был ожидать, что его сын падет от руки Гуэрчино, либо он должен был убить его сам; если нет, он должен был дать разбойнику отпущение грехов. Наконец, старик решился и с кровоточащим сердцем подписал указ о собственом позоре. Гуэрчино же вернулся к своим бандитам, чтобы совершать новые злодеяния; в конце концов, он держал свою руку на горле папы.

Так правление Григория закончилось кровавым фарсом, а сам он стал жертвой своей презренной слабости. Как главный пастырь душ, он вынужден был даровать прощение за преступления, которые, как светский правитель, он должен был покарать самым суровым образом. Его мирская и духовная власть полностью противоречили друг другу. Еще один шаг – и обе рухнут, а папа сам завершит работу Лютера и Кальвина. Тогда ему останется только вернуться в изгнание в Авиньон, а если смута, вызванная религиозной войной во Франции, заставит его бежать и оттуда, он сможет спастись только под крылом Испании.

Где был человек, который мог бы вернуть Церковь из упадка, который мог бы воссоединить ее духовную и мирскую власть и поддержать одну другой? Этот человек жил, отверженный, бесправный, и находился в безмолвной агонии.