Читать книгу Роскошная и трагическая жизнь Марии-Антуанетты. Из королевских покоев на эшафот - - Страница 12

Мария-Антуанетта, дофин, граф де Прованс и граф д’Артуа вышли из-за обеденного стола.

Граф де Прованс шел мелкими шажками, выпячивая живот. Его коротенькие руки выписывали в воздухе франтовские жесты.

– Чем вы собираетесь заниматься сегодня во второй половине дня, сестра? – спросил он дофину.

– Буду кататься на осле. Составите мне компанию?

– Ах, моя красавица! – сказал принц. – Вы отлично знаете, что я куда лучше сижу за столом, чем верхом на животном. Моя комплекция не позволяет мне делать резких движений. Поверьте, мне очень жаль… При вашем проезде лесные нимфы умрут от зависти, что же касается сатиров, я уже сейчас вижу, как поднимаются их… уши…

Он издал игривый смешок и, довольный собой, принялся грызть ногти. Мария-Антуанетта косо взглянула на деверя, чьи слащавые манеры и вульгарный язык вызывали у нее неприязнь. Она собиралась ответить, как вдруг шум спора заставил ее повернуть голову.

Стоя на пороге залы, дофин, согреваемый теплом успешного пищеварения, потянулся во весь рост. Внезапно граф д’Артуа, шедший сзади, резко отодвинул его:

– Ты не мог бы посторониться, когда я прохожу?

Дофин в ярости обернулся.

– Чтоб тебя… в бога и дьявола! – гневно крикнул он. – Хочешь, я надеру тебе уши, чтобы научить уважению?

– Попробуй, длинный балбес!

Граф д’Артуа, отбежав на безопасное расстояние, показывал брату язык. Дофин было бросился к нему, но Мария-Антуанетта удержала его за рукав.

– Ну же, – сказала она, – успокойтесь оба. Что за манеры! Пойдемте со мной, Луи.

Смягчившись, дофин, вернувший себе обычное спокойное выражение лица, последовал за женой.

– Куда вы направляетесь теперь, мой друг? – спросила молодая женщина.

– Мне надо проведать моих собак и доезжачих. Завтра мы охотимся в Медонском лесу на косулю.

– Не могли бы вы уделить мне несколько минут?

На лице наследника престола появилось беспокойство.

– Вы хотите меня о чем-нибудь попросить? Я вас слушаю… Только быстрее!

– Нет, Луи, не здесь. Нас не должны слышать. Пойдемте к вам…

Она потянула мужа, который покорно, хоть и с недовольным видом, последовал за ней. Свернув в галерею, ведущую к апартаментам дофина, они встретили высокого худого мужчину в черном, поклонившегося им до земли.

– Здравствуйте, герцог! – поприветствовал его дофин.

Мария-Антуанетта поджала губы и отвернулась.

– Решительно, куда ни глянь, встретишь этого злого субъекта, – сказала она.

Когда они прошли, господин де Ла Вогийон долго смотрел вслед удаляющейся паре; тонкая улыбка сузила его глаза, и, не сводя глаз с дофина и дофины, он небрежным шагом пошел назад.

– Итак, Антуанетта, в чем дело? Небо загорелось? – спросил молодой человек, едва они остались одни.

– Друг мой, речь идет о госпоже Дюбарри.

– Не говорите мне об этой женщине, мадам! – грубовато воскликнул дофин. – Эта тварь – позор Версаля.

– Напротив, месье, поговорим о ней. Ваши тетушки посоветовали расспросить о ней вас. Они из стыдливости не осмелились открыть мне истину. Но если мой муж не хочет меня просветить, хотя это его долг, я обращусь к другим…

Дофин раздраженно махнул рукой:

– Ладно! Пусть будет так, раз уж вы хотите. Знайте, что госпожа Дюбарри – любовница короля…

– Его любовница? Как я должна это понимать?

– Они вместе спят…

– О!

– Точно так же, как если бы они были женаты! Он в постыдной власти этой мерзавки. Она осыпает его ласками, малейшая из которых стоила бы последнему нашему конюху вечного адского пламени. Но самое худшее то, что, ради удержания моего деда в своей власти, она потворствует его разврату, толкает его в объятия других женщин… И все это творится в маленьком домике в Оленьем парке.

Глаза Марии-Антуанетты вспыхнули.

– Что он там делает?

– Не знаю… Наверняка… ужасные вещи…

– Вам бы следовало знать, Луи… в вашем возрасте! Убеждена, что граф де Прованс, хоть и младше вас, знает всё.

– Мой брат хитрец. Его действительно видели в этом доме.

– Я это предчувствовала… Ах, Луи, вам бы тоже следовало, до знакомства со мной, взять там несколько уроков. Они бы вам сейчас очень пригодились. Меня больше не удивляет то, что вы мною так пренебрегаете.

– Антуанетта! Подумайте о том, что вы говорите! – воскликнул дофин.

Но молодую женщину уже понесло.

– Вы думаете, меня это очень веселит? Все здесь говорят, что я получила мужа, который ни на что не годен, надо мною смеются. Не далее как вчера Артуа спросил меня: «Ну что, ваш Луи по-прежнему…» и постучал пальцем по лбу. Так не может продолжаться.

Смущенный дофин отвернулся и, чтобы как-то скрыть смущение, принялся барабанить пальцами по столу. Вдруг он, казалось, принял решение:

– Вы правы, Антуанетта, мы должны жить, как настоящие супруги… Подождите несколько дней, когда мы будем в Компьене или Фонтенбло…

– А почему не прямо сейчас, мой друг?

Бледное лицо дофина покраснело до ушей.

– В общем… должен вам сказать… сейчас мне мешает… маленький дефект моей природы… О! Не волнуйтесь, ничего серьезного, господин де Лассон меня заверил, что достаточно будет простой операции…

– Чего же вы ждете, чтобы отправиться к вашему хирургу? Вы боитесь?

– Я? Как вы могли предположить… но я об этом подумаю, Антуанетта, обещаю вам.

Повисло молчание. Дофин почувствовал, что сейчас самое время сменить тему разговора.

– Мы говорили о госпоже Дюбарри, – напомнил он. – Если бы эта женщина была только куртизанкой самого низшего сорта, это было бы полбеды, но она желает управлять королевством, интригует…

– Против господина де Шуазёля, которого поклялась погубить?

– Откуда вы знаете, Антуанетта?

– Кое-что рассказал господин де Мерси, австрийский посол. Меня просили предостеречь вас. Впрочем, я не запомнила, в чем именно обвиняют господина де Шуазёля.

– Во многом. Прежде всего в том, что он поддерживал парламент[6] Бретани против короля, затем в том, что изгнал иезуитов. Неужели нельзя было оставить этих людей в покое? Что плохого они сделали?

– Вы от меня слишком многого требуете, Луи; политика меня не интересует, но я знаю, что господин де Шуазёль – друг моей матери и что именно он устроил наш брак. Вы об этом сожалеете?

– Я? Нисколько, – пробормотал дофин.

– В таком случае надо поддержать того, кому мы обязаны нашим счастьем; но вы, кажется, не готовы пойти на это. Что вы имеете против этого министра?

– Он дурно отзывался о моем отце; я никогда ему этого не прощу.

– Что же такого он про него говорил?

– Вы хотите это знать, Антуанетта? Хорошо, слушайте. Этот человек посмел заявить моему отцу: «Монсеньор, возможно, в один злосчастный день я стану вашим подданным, но я никогда не буду вашим слугой».

Мария-Антуанетта пожала плечами:

– Все это в прошлом, Луи, надо думать о настоящем, а в этот момент господин де Шуазёль противостоит всей клике госпожи Дюбарри.

– Я их плохо знаю, – признался дофин, – этих Мопу, Терре, д’Эгийона и герцога Ришелье, который, как Вольтер, продал душу дьяволу…

– Вы забыли, мой друг, еще одного, и не из последних: господина де Ла Вогийона…

– Моего наставника?

– Его самого… Можно сказать, что вас доверили неприятному субъекту. Этот господин лжив, у него низкая душа. В лицо он улыбается, но на самом деле ненавидит меня и думает только о том, как бы разлучить нас с вами.

– Антуанетта, – запротестовал дофин, – уверяю вас, вы заблуждаетесь относительно господина де Ла Вогийона.

– Я знаю, что говорю. Впрочем, достаточно просто открыть глаза: мы не можем шагу ступить вдвоем, чтобы он не оказался у нас за спиной. Он кружит возле нас, шпионит. Я уверена, что и в этот момент…

Мария-Антуанетта не договорила, одним прыжком подскочила к двери и распахнула ее. За дверью оказался тот самый дворянин, который, будучи застигнутым за подсматриванием в замочную скважину, не успел распрямиться.

Хлесткий смех дофины, как кнут, рассек воздух.

– Разве я была не права, Луи? Взгляните на этого добродетельного человека, которого вы защищали! – И, обращаясь к господину де Ла Вогийону, который с жалким видом встал, отчитала его: – Мои поздравления, герцог! Значит, теперь вы подслушиваете под дверью? Прекрасное занятие для дворянина! Не буду скрывать от вас, что на моей родине этому развлечению предаются только лакеи.

– Прошу вас, Антуанетта! – простонал дофин.

– Я закончила, – заявила молодая женщина. – Я вас не задерживаю, герцог, но хорошенько запомните, что с сегодняшнего дня я запрещаю вам попадаться мне на глаза. Уходите!

Бледный от гнева, господин де Ла Вогийон поклонился и, не сказав ни слова, ушел, пятясь.

– Вы видели, Луи, – с торжествующим видом обратилась Мария-Антуанетта к мужу, – этот уж точно больше не станет нам досаждать. Разве вы не довольны?

Дофин с тревогой посмотрел на жену. Эта живость, быстрота в решениях вызывали у него ощущение дискомфорта.

– Вы правильно поступили, – сказал он, – но, возможно, были слишком суровы.

– Так было нужно, мой друг. Бросьте! Оставьте вашу кислую мину! Я с удовольствием вижу, что мы созданы, чтобы поладить. А поскольку в скором времени заживем в интимной дружбе, нам пора откровенно поговорить. Так нам было бы легче исправить свои мелкие недостатки. Хотите, чтобы мы устроили этот душевный экзамен?

– С удовольствием, Антуанетта. Вы со своей стороны в чем можете меня упрекнуть?

– В немногом, но все-таки: вы по любому поводу ругаетесь. Ежесекундно оскорбляете Господа и его святых; у меня от этого дрожь по телу…

– А вот мой предок Генрих IV… – возразил дофин.

– Вы очень сильны в истории, я знаю, но, послушайте меня, оставьте ругательства слугам… Теперь другой момент, Луи. Вы грязнуля…

Наследник престола возмутился:

– Грязнуля?! Странно это слышать от вас, которая до ужаса боится воды.

– Может быть, – согласилась обиженная Мария-Антуанетта. – Но я если не моюсь, то потому, что хочу досадить госпоже де Ноай. А вы? Вот вчера вы сели за стол, весь усыпанный штукатуркой и с руками как у угольщика… фу!

– Ну, наверное, я спешил, – пробормотал пристыженный дофин.

– Пусть так, но, надеюсь, впредь вы станете лучше следить за собой. И потом, раз уж мы заговорили о столе, примите от меня совет, хоть и неприятный. Сделайте над собой усилие, чтобы есть опрятнее. Вы пускаете слюну на жабо. Вместо того чтобы постоянно глотать пищу, улыбайтесь, скажите что-нибудь, продемонстрируйте свой ум, знания, это поможет желудку. А так только на этой неделе у вас уже дважды было несварение.

– Да, но я принял сыворотку и слабительное.

– Я предлагаю вам лучшее средство. Вплоть до отмены этого распоряжения я запретила подавать вам пирожные. Они вам противопоказаны.

Дофин подпрыгнул, в его глазах блеснул гнев.

– Вы это сделали? – переспросил он. – Не посоветовавшись со мной? Я так люблю пирожные… я вам запрещаю…

– Это для вашего же блага, мой друг, позже вы скажете мне спасибо.

Она улыбалась, глядя ему в глаза. Он потупился и пробурчал:

– Значит, вы здесь командуете?

– Боже упаси, Луи, но согласитесь, что я поступила, как подобает доброй супруге… Впрочем, я вижу, что утомляю вас… На сегодня достаточно, можете идти осматривать ваши экипажи.

Не заставляя повторять, дофин развернулся и направился к двери.

– Вы не поцелуете меня перед уходом? – спросила Мария-Антуанетта.

Хмурый, но покорный, он вернулся, неловко поцеловал жену в подставленную ею щеку и широкими шагами ушел.