Читать книгу Роскошная и трагическая жизнь Марии-Антуанетты. Из королевских покоев на эшафот - - Страница 17

Закутавшись в батистовый пеньюар с широкими малинскими кружевами, Мария-Антуанетта сидела перед зеркалом. Рядом с ней, на столике, накрытом газовой тканью, теснились баночки с помадами, тенями и магическими эликсирами в драгоценных флаконах.

– Госпожа де Мизери, – сказала она, – пригласите господина Леонара.

Первая горничная вышла, и почти сразу же на пороге появился молодой человек. Несмотря на то что в одной руке он держал небольшой кожаный чемоданчик, а в другой – широкополую шляпу с золотым галуном по краям, он исполнил поклон в самом изысканном стиле.

– Вы великолепны, Леонар! – воскликнула дофина. – Повернитесь, чтобы я вас лучше рассмотрела.

Парикмахер, улыбаясь, подчинился. В парике, с живым взглядом, высокий, стройный, с прямыми ногами, Леонар был красивым мужчиной. На нем был жемчужно-серый камзол, черные шелковые кюлоты, галстук, умело выложенный красивыми складками. На боку висела шпага со стальным эфесом.

– Право же! – сказала Мария-Антуанетта. – Вас можно принять за какого-нибудь маркиза!

– А разве волосы вашего высочества не выдали мне соответствующих грамот? – произнес Леонар, скромно потупив глаза.

– О, сегодня утром вы переполнены парикмахерской гордыни, надо воспользоваться этим моментом! – воскликнула молодая женщина. – Я очень нуждаюсь в ваших услугах. Сегодня вечером я с дофином и моими деверями иду в Оперу на представление «Пирам и Фисба». И вы должны сделать меня красивой.

– Ах, мадам, – сокрушенно вздохнул парикмахер, – природа так постаралась, что на мою долю не осталось практически ничего.

– Ну вы и льстец! Ладно, делайте, как сочтете нужным, я должна иметь вид лукавый и кокетливый, однако сохраняя величие… Итак, что вы мне предложите?

– Что скажет ваше высочество, если я вплету ленточки, как на прошлой неделе?

– Вы снова хотите разместить у меня на голову дюжину локтей розового газа? Вы неразумны, Леонар. Идея была замечательной, согласна, но теперь все кинулись ей подражать. Я хочу нечто более оригинальное.

– Может быть, ваше высочество предпочитает, чтобы я сделал вам прическу феи с изумрудами, жемчужинами и цветами, распускающимися между локонами волос? Я бы выложил вокруг вашей головы гирлянду из золотых звезд, соединенных незаметной тонкой проволокой, и…

– Какая сложная механика! Нет, я была бы похожа на комедиантку… Леонар, неужели вас покинуло вдохновение?

Уязвленный парикмахер с достоинством распрямился.

– Меня, мадам? Меня вдохновляет всё, весь мир, у меня в голове множество идей. Я черпаю их в политике и любви, в героизме наших солдат и моряков, в покое полей и сотрясающих мир катастрофах. Если бы сегодня Неаполь поглотила земля, завтра же… Да что я говорю?! Сегодня же вечером я создал бы прическу «Землетрясение». Мой гребень так внимательно следит за событиями, что, по мнению многих, опережает их. Да позволит ваше высочество привести один пример: астрономы возвещают приближение кометы… едва она появится, как все мои клиентки будут причесаны а-ля комета: светлые локоны и огненные ленты…

– Так чего же вы ждете, любезный, чтобы причесать меня так? – воскликнула Мария-Антуанетта.

– Мадам, – серьезно ответил Леонар, – боюсь, опережать события – это дурной вкус. Но у меня есть другие идеи. Ваше высочество не желает перья?

– Перья? – прошептала дофина. – Возможно… В общем, делайте на ваш вкус, Леонар, но я хочу прическу, которая всех удивит и, главное, которая мне пойдет.

– Положитесь на меня, мадам, я поработаю умом столько же, сколько завивочными щипцами… Госпожа де Мизери, будьте добры, принесите мне белые перья, самые большие, самые густые, какие только сможете найти.

Он быстрыми ловкими движениями разложил на столе свои инструменты, разжег горелку и положил на нее щипцы. Когда ему принесли перья, он на мгновение застыл, призывая вдохновение, и вдруг его руки начали летать вокруг головы дофины, словно птицы. Он завивал локон, вплетал ленту, извлекал из шкатулки сапфир или изумруд и изучал его свечение в волнах волос.

– Да простит меня ваше высочество, – неожиданно сказал он, – но для меня счастье и удовольствие причесывать вас… Только что я завивал Мадам[20], волосы у нее толстые, жесткие и непослушные, а ваши! Ах, какая мягкость! Какая легкость! Какие отблески! Мне кажется, что я работаю с золотой пеной… Это райское вознаграждение после испытаний чистилища…

– Чума вас побери! – бросила польщенная дофина. – Вы говорите как поэт.

Леонар пощелкивал над головой клиентки своими ножницами, блеск которых создавал возле ее лба своего рода нимб.

– Ваше высочество произнесли главное слово. Искусство причесывать дам – это свободное искусство, такое же, как поэзия, музыка или стратегия; мой гребень – это смычок виртуоза, шпага военачальника, перо, которым Расин писал свои шедевры… Мадам, мадам, настоящий мастер-куафер рождается раз в сто лет. Легро и – избави меня боже от злословия в его адрес – сам ваш Ларсенер – не более чем заурядные ремесленники. Они используют отвратительные сочетания цепочек, крючков и лент, их прически карабкаются вверх и ломаются. А мои, мадам, устремляются в небо, я даю им крылья! Я считаю, что они являются продолжением души, выражают меланхолию или легкость, томность или побеждающую дерзость. Мои щипцы для завивки – тоже оружие Амура…

– Знаете, Леонар, вы не страдаете излишней скромностью, – заметила Мария-Антуанетта, которую забавляли эти речи.

– Может ли ваше высочество назвать мне имя куафера, который на моем месте не почувствовал бы законную гордость? Я пудрил и завивал всю Францию; в Париже самые хорошенькие головки Оперы, «Комеди Франсез» и Итальянской комедии доверяли мне; я способствовал известности мадемуазель Клерон, мадемуазель Гиймар, а мадемуазель Софи-Арну сама приходила умолять меня…

– А мужчины? – с любопытством спросила дофина. – Их вы тоже завиваете?

Леонар махнул рукой, словно далеко от себя отгоняя эту зловредную породу.

– Мужчин я тоже причесываю, но другим манером.

Мария-Антуанетта рассмеялась, что, похоже, мешало куаферу, который в данный момент выстраивал конструкцию из волос молодой женщины.

– Кстати, Леонар, – спросила дофина, – вы достали рецепт белил для лица для меня?

– Они в моем саквояже, мадам, это секрет мадемуазель Кошуа; он творит чудеса: вишня, мед, камедь, растолченные улитки. Я сообщу вам пропорции, очень важно, чтобы улитки были вскормлены на листьях латука.

– Мне вас послало небо; скоро я не смогу без вас обходиться. Я добьюсь выделения для вас маленькой квартирки здесь, в Версале.

– Ваше высочество слишком добры, – ответил покрасневший от удовольствия Леонар. – В такой близости от солнца красоты из-под моих пальцев будут выходить настоящие шедевры из волос.

Он отступил на несколько шагов и прищурился, оценивая свою работу:

– Пусть ваше высочество наберется терпения… Немного пудры, и я закончу.

Для того чтобы пудра не попала в глаза, Мария-Антуанетта прикрыла лицо большим картонным рожком, а Леонар напудрил ей волосы. Белое облако заполнило комнату, в одно мгновение все покрылось белым.

– А теперь, мадам, – сказал он, – позвольте мне предложить вам мушку. Всего одну. Мне кажется, она напрашивается сама. Ваше высочество предпочитает «галантную особу», «кокетку» или «любительницу поцелуев»?

– Приклейте мне лучше «страстную особу».

Леонар кончиками пальцев зацепил мушку из золотой с эмалью коробочки и ловко прилепил ее в углу левого глаза.

– Вот, – сказал он. – Ваше высочество может полюбоваться на себя.

Мария-Антуанетта наклонилась, но то, что возвышалось у нее на голове, не умещалось в зеркале; ей пришлось опуститься на колени, чтобы полностью увидеть голову, которая от подбородка до верхушки прически имела длину в добрый локоть.

– Но вы же построили у меня на голове целую пирамиду! – воскликнула она. – Не боитесь, что она окажется слишком высокой?

– Высокой? – с презрительной гримасой переспросил Леонар. – Да завтра же сотня придворных дам станет носить еще более дерзкие прически. Ваше высочество, именно высота и составляет оригинальность этой конструкции… Возможно, никогда прежде в вашем высочестве не было столько величия и величества…

– Вы надо мной насмехаетесь, Леонар?

– Я абсолютно серьезен, мадам, как и сейчас, говоря, что газеты несколько дней будут обсуждать эту прическу как главное событие.

Мария-Антуанетта, уже успокоившись, смотрелась в зеркало с все возрастающим удовлетворением.

– Вы правы, – признала она. – Эти три белых пера сбоку, закрепленные большим рубином посреди розового бутона, образуют удачную комбинацию, все здесь мне кажется совершенным и чудесно задуманным… А вот и мой муж, я спрошу его мнение.

Вошел дофин. Мария-Антуанетта бросилась к нему. При этом движении перья задели подвески люстры, издавшие хрустальный звон.

– Взгляните на меня, Луи. Что вы скажете о моей прическе?

Дофин быстро моргнул и взглянул на прическу жены светло-голубыми глазами.

– Хм! – ответил он. – Вы отлично знаете, Антуанетта, что я не разбираюсь в этих ваших штучках.

– Правда, очаровательно? Это мне соорудил Леонар, вот он, кстати. И у него на это ушло всего-навсего каких-то два часа…

– А! Так это вы Леонар? – спросил принц, меряя куафера взглядом.

– К вашим услугам, монсеньор! – пробормотал, похолодев, молодой человек.

– Я бы предпочел видеть вас, юноша, в рядах французской гвардии. Это более почетное занятие. Чем завивать и расчесывать локоны, вы, такой высокий и сильный, могли бы при случае хорошенько начесать врагам морды.

Дофин разразился грубым смехом, развернулся и, довольный собой, вышел.

Леонар обратил к небу глаза, полные мольбы.

– Святой Лен, – прошептал он, – небесный покровитель куаферов и цирюльников, сделай так, чтобы этот принц никогда не царствовал!