Читать книгу Истории на ночь от дедушки. Книга 2 - - Страница 11

Павлик проснулся от яркого света и некоторое время лежал, потягиваясь, вспоминая цветной сон, приснившийся под утро. Он знал, что чем дольше лежишь с закрытыми глазами, тем приятнее будет окончательное пробуждение. Лето, каникулы, спешить некуда, ну что может быть лучше? Но вставать всё равно придётся, поэтому он осторожно приоткрыл один глаз, потом второй и удивлённо оглядел комнату. Все шторы и занавески на окнах были открыты, хотя он хорошо помнил, что когда вечером ложился спать, они были плотно закрыты. Наверное, когда он спал, кто-то из родителей отодвинул их в стороны. Только зачем? Они никогда так не делали. Он всегда боялся спать в тёмной спальне, поэтому свет на лестнице на ночь не гасили, но сейчас было намного светлее, чем от ночника. Полная луна, как ослепительный прожектор, светила прямо через окно, заливая ярким светом всю комнату и слепя глаза. Павлик встал, откинув лёгкое одеяло в сторону, и босыми ногами зашлёпал по полу к балконной двери. Повернув ручку, он открыл дверь и шагнул на тёплые доски балкона. Оглушительные незнакомые звуки, яркий свет и одуряющие ароматы цветущих растений в саду мгновенно пробудили его ото сна. Широко открытыми глазами он смотрел на знакомый дачный пейзаж, понимая, что он никогда не видел ничего подобного, может, только в новогодние праздники в Санкт-Петербурге. Все деревья и кусты сияли мириадами крохотных лампочек, только, в отличие от городской иллюминации, они всё время кружились в каком-то только им понятном танце. Всё это сопровождалось оглушительным стрёкотом. Павлик только когда совсем подрос, узнал, что так стрекочут цикады, а маленькие лампочки, танцующие в тёплом ночном воздухе, – это светлячки. Конечно, взрослые знают, что ни те, ни другие в наших широтах не водятся, но в эту волшебную ночь всё было не так, как обычно. Луна светила так ярко, что на улице было светлее, чем днём при ярком солнце. Павлик внимательно оглядел весь дачный участок и вдруг с удивлением увидел, что на перилах пруда, свесив ноги над водой, сидит какой-то незнакомый маленький человечек. Он вернулся в комнату, прикрыл балконную дверь, и как был, в пижаме, осторожно ступая босыми ногами по скрипучей лестнице, стал спускаться вниз. Конечно, можно было, как ему нравилось это делать, съехать по ступенькам вниз, но не хотелось тревожить родителей. Если наступать на ступени осторожно, поближе к краям лестницы, то можно было спуститься, не производя лишнего шума. Именно так он и сделал, чтобы предательские ступеньки никого не разбудили. На ночь все двери в доме закрывались, но он почему-то был уверен, что на этот раз дверь на веранду, ведущую к пруду, будет открыта. Так и оказалось. Он открыл её и вышел на улицу. Запах цветущих пионов, конечно, он чувствовал и днём, целый день, находясь среди цветущих растений, но сейчас он был настолько сильным, что казалось, будто он не вдыхает аромат, а пьёт его.

Человечек на перилах продолжал невозмутимо сидеть, покачивая ногами над водой. Павлик прошёл по мощёной дорожке, ощущая голыми ступнями мелкие камешки, и подумал, что если он это чувствует, то это точно не сон. Прошлёпав босыми ногами по деревянному настилу, он подошёл к человечку.

– Здравствуйте! – вежливо поздоровался малыш, но человечек даже не повернулся в его сторону и ничего не ответил.

– Дяденька, а вы кто? Я вас не знаю, – продолжил Паша, испытывая страх перед незнакомцем, но и сгорая от любопытства.

– Ну, здгавствуй, малец, – так же не оборачиваясь, ответил человечек. – Пгисаживайся, покалякаем, покумекаем, – густым, шепелявым картавым голосом продолжил он.

Пашка вскарабкался на перила и уселся рядом, искоса поглядывая на человечка. Выглядел он необычно, но в то же время очень знакомо. Где-то Павлик его уже видел – и эту всклокоченную бородёнку, и вытаращенные глаза, и давно нечёсаную голову, прикрытую сильно поношенной помятой фетровой шляпой. Наконец он вспомнил, на кого похож незнакомец.

– А вы, случайно, не жуткий господин Ау из сказки? – не удержался и спросил Павлик, хотя, как его учили, невежливо первым заводить разговор с взрослыми.

– Ну, вот, опять! – обиженным тоном заговорил человечек. – Меня почему-то никто не узнаёт, а этого пагшивца, знают все! Ну не Ау я, не Ау! Бгатан он мой, но только я ничего общего с ним не хочу иметь. Вот пгава была стагуха Шапокляк, котогая говогила, что хогошими делами пгославиться нельзя. А вот если ты хулиган, и пакостник, тебя все знают. Только я совсем не такой! Это тебе любой скажет и в нашем лесу, и на болоте!

Пашка сначала тактично промолчал, как его учили, но потом всё-таки не удержался и спросил:

– А что это вы, дедушка, так странно говорите? Можно подумать, что у вас во рту шишка.

– Да не шишка у меня, а непгавильный пгикус, и всё потому, что нет у нас в лесу ни зубного вгача пгиличного, ни логопеда! Раньше леший бгался зубы лечить – так всё что он мог, это гжавыми пассатижами выгвать зуб. Вот я тепегь и шепелявый, и букву Г не говорю! А ведь я педагог – кикимогам все науки пгеподаю. Ну, пгосто стыд!

– Да нет, меня это не колбасит, – вежливо сказал Пашка. – Даже прикольно вы говорите. У меня тоже раньше «Р» не получалось. А потом ничего – всё как-то само собой рассосалось. Я думаю, и у вас скоро получится.

– Спасибо! – грустно ответил человечек. – Ты, видно, добгый мальчик.

Наступила тишина, и оба молча уставились на воду в пруду. Луна светила так ярко, что каждый камешек на дне был хорошо виден. Тёмные спинки карпов не спеша вальсировали под водой. Окушки, пойманные Павликом в озере, стояли в водорослях, лениво помахивая хвостами.

– Не правда ли, сегодня какая-то необычная ночь, – сказал Павлик, сделав неопределённый жест рукой, указывая на светящиеся растения и летающих в высоте светлячков.

– Ночь как ночь, – пробубнил человечек, – а, впгочем, ты по ночам обычно спишь и не видишь, что у нас по ночам пгоисходит!

После этого он замолк и, как казалось, о чём-то задумался.

Они посидели молча ещё некоторое время, любуясь подводным пейзажем, а потом человечек, ещё сильнее шепелявя, заговорил:

– А ты, Паша, как я вижу, любишь сказки читать.

– Ага! Только мне больше нравится их слушать. А вы откуда знаете, как меня зовут?

– Я, милок, всех на нашем болоте знаю. И всю вашу семью, особенно тебя, и бгата твоего Тёму. Уж больно вы шустгые и голосистые. Как начнёте огать, так хоть уши мхом затыкай.

– Почему же мы вас раньше не видели, дедушка? – удивился Павлик и спросил:

– А как вас зовут? Я даже не знаю, как к вам обращаться.

– Называй меня, чтобы тебе проще было, «Добгый дедушка Ау»! – хитро прищурившись, представился человечек. – А не видели вы меня ганьше потому, что мы люди лесные, шума не любим, да и дел с вами никаких не имеем.

– А теперь, значит, какие-то дела есть? – задумчиво спросил Пашка, покосившись на человечка.

– А ты, малец, не спеши. Сегьёзные дела спешки не тегпят. Погоди маленько, а там видно будет.

– Так вы, значит, всю жизнь в лесу живёте, на болоте? Как же вы там без воды и без еды? А зимой-то как без отопления? И мыться как – душа-то у вас тоже, наверно, нет?

– Ты, я вижу, любитель помыться, – хмыкнул Добрый дедушка Ау и почесал косматую бороду.

– Ну, не то, чтобы очень – промямлил Павлик и примолк.

– Я тебе так скажу – мыться надо тем, кто пачкается, а у нас на болоте сплошная экология. Если ггязь, то целебная! Воды хоть залейся! Пгичём водица наша пгигодная – чистый нагзан. Еды полным-полно. Тут тебе и ягоды, и ггибочки, – знай собигай да складывай. Зимой я в землянке живу. Она у меня тёплая, сухая, пгостогная. Да и зимой-то мы спим в основном, чего нам на снегу-то делать?

– Ну, а как насчёт телевизора? А в детский сад и в школу вы ходили? – продолжал наседать своими вопросами любопытный малыш.

– Нам это всё ни к чему! – решительно замотал косматой головой дедушка. – А насчёт учения, так это ты не боись – мы люди ггамотные. Про самообгазование слышал? Так вот я самоучка! А знаешь, почему?

– Почему? – с любопытством спросил Павлик.

– А всё потому, что учителя нужны тому, кто плохо сообгажает! А если голова вагит, как, к пгимегу, у меня, так зачем мне нужна эта школа? Ко мне за советом или там письмо какое написать, все ведьмаки с ведьмачками со всего болота пгиходят. Я, если хочешь знать, сам пгеподаю, у меня два класса кикимог. Пгавда, учить их – одна могока. Кикимогы! – тяжело вздохнул Добрый дедушка Ау. – Ну, что с них взять? Читать, писать научишь, а там физика или химия, это им не интегесно – пгосто на угоки не ходят! Думаю, это всё от воспитания в семье, – опять вздохнул маленький человечек.

– Я пока тоже ничего этого не проходил, – извиняющимся тоном сказал Пашка, – но я потом выучу все науки, как Тёма! Я не кикимора! – гордо закончил он.

– Угу! – неопределённо хмыкнул Добрый дедушка Ау и сказал:

– Ну, ладно, что-то заговогились мы с тобой. Пойдём, милок. Дело у меня к тебе есть.

– А куда пойдём-то? – удивлённо подняв брови, спросил Пашка. – Мне и днём-то не разрешают далеко от дома уходить, а сейчас ночь! Родители накажут, если узнают.

– Во-пегвых, они не узнают, – убедительным тоном успокоил Пашку человечек. – А во-втогых, тут и ходу-то всего ничего – наискосок по болоту. Считай, что ты там дома. Чай, вы тоже наши – болотные.

– Мы не болотные, мы городские! – гордо возразил Павлик и расправил плечи.

– Ну, а в-тгетьих, – не обращая на реплику внимания, продолжил Добрый дедушка Ау, – сегодня не пгостая ночь, а волшебная! Идём, идём, милок, дело важное, а вгемя не ждёт – летние ночи коготкие, нам до пегвых петухов успеть надо!