Читать книгу НашлаСь! Как найти путь к себе с помощью женской сумочки - - Страница 13

Мама была для меня идеалом женской красоты и грации. Она всегда прекрасно выглядела и уделяла своему внешнему виду очень много времени. Вспоминаю наши сборы в детский садик. Я самостоятельно одеваюсь и стою у двери, жду маму. А у нее утренний ритуал – ресницы! Помнишь, у твоей мамы или бабушки была такая советская тушь в коробочке, в которую надо было поплевать, чтобы немного развести. И щеточка такая пластиковая. Вот этот процесс занимал у мамы минут тридцать, не меньше. Она старалась как можно больше туши оставить на ресницах, а для этого приходилось попотеть!

Я изнывала в зимней одежде у входной двери и только изредка заглядывала в кухню, где и происходило священнодейство, пытаясь определить, сколько еще ждать. Меня всегда удивляло, как мама не обращала внимания на время, ведь мы могли опоздать, что и происходило довольно часто. Бабушка вечно отчитывала мать за такую нерасторопность, но та отстаивала свое право на эту утреннюю медитацию, когда нет никаких мыслей и ты никому ничего не должна.

Думаю, маме надо было родиться в артистической семье и играть в театре, а лучше в оперетте, потому что она была очень зажигательная и яркая и всегда завоевывала внимание любой компании.

Для нее это было очень важно, так она чувствовала, что нужна, что ее любят. Когда же этой любви она не ощущала, то становилась очень грустной и теряла силы. Мама всегда так удивлялась, когда я ей говорила, что люблю ее. Как будто не могла в это поверить.

Мне было невыносимо видеть ее несчастной, поэтому, когда подросла, я стала рассказывать ей о моих увлечениях и старалась привлечь ее внимание к другой стороне жизни, духовной и душевной. Ей было интересно, она ходила со мной на собрания в буддийский храм, на дыхательные практики и медитации, купила себе книжки по психологии. Кто знает, возможно, она просто хотела убедиться, что я не в какой-нибудь секте, и только поэтому следовала за мной. А может быть, действительно, видела в этом и для себя какой-то выход.

К сожалению, как-то так всегда получалось, что мои занятия ей не очень-то нравились. Вот именно для нее что-то не подходило, происходило не так. Сначала я очень расстраивалась, но, по мере изучения психологии, начинала понимать, что я не должна была ее за собой тянуть. Это неправильно – «поучать» своих родителей и брать за них ответственность. У Берта Хеллингера5 это четко расписано. Что в любой родовой системе родители стоят выше детей. Все знания и другие блага должны идти сверху вниз, а никак не наоборот. Затем дети «кормят» своих детей и так далее. Если же это правило нарушается, то нарушается и течение родовой энергии. В тот момент этих знаний у меня не было, я воспринимала маму больше как подругу или старшую сестру.

В нашей дружбе было и много хорошего. Особенно теплым был период моего восемнадцати – двадцатилетия. В это время я чувствовала себя свободно, на одной волне с мамой. У меня дома часто бывали друзья, даже приезжали на несколько дней. Мама уезжала к бабушке и приходила только иногда, чтобы разделить с нами веселье. Я тогда думала, что мы самые близкие люди на Земле, и друзья мне, действительно, завидовали. Потому что обычно с родителями каши не сваришь!

Мама обладала острым чувством справедливости, которое передалось и мне. В нашей семье всегда говорили правду о том, что происходит в стране, никто не боялся. И я в школе резала правду-матку на уроках истории, за что вечно имела тройку в году. Все поменялось, когда правда стала удобной, в 1987 году на госэкзамене я впервые получила отлично, хотя говорила все то же самое, только в этот раз учителя улыбались и кивали. А я была горда собой, ведь для меня ничего не поменялось, а вот им, возможно, теперь нужно лицемерить в другую сторону.

Маму несколько раз вызывали в школу из-за моего поведения, но она всегда отстаивала меня. Однажды ее вызвали, потому что я отказывалась участвовать в так называемой пятой трудовой четверти. Знаешь, что это? Это когда после шести школьных уроков ты должна вместе со всем классом ехать на какую-нибудь фабрику и заниматься там своего рода трудом! Я один раз съездила.

На ткацкой фабрике ума не могли приложить, чем бы нас, такую орду, занять. И вот нам дали огромные ящики с катушками для ниток разной величины, которые надо было рассортировать по размеру в коробки. Бесполезность этого действия удручала, страшно жалко было времени, потому что дома меня ждала куча дел. Мама была ужасно недовольна моим длительным отсутствием и впредь запретила мне посещать сие сомнительное мероприятие.

Ее вызвали в школу, и она спокойно объяснила секретарю школьной партячейки, что у ее дочери, то есть у меня, пятая трудовая четверть каждый день дома! Что я смотрю за младшим братом, делаю с ним уроки, вожу гулять и в музыкальную школу, а также убираю дом! От меня не только отстали, но и поняли, что семья у нас несознательная, поэтому ждать от нас особенно нечего.

Мама была очень принципиальная! Однажды она меня наказала за что-то и запретила выходить из дома. Как назло, весь класс собрался ехать на экскурсию в Таллин.

Я ужасно хотела поехать, но было невозможно уговорить маму. Тогда я решила написать ей письмо с объяснениями и уехать несмотря на запрет, пользуясь тем, что она на работе.

Я написала ей примерно такой текст: «Мамочка, прости, я знаю про запрет и что я виновата, но я просто не могу не поехать! Не хочу подводить класс!»

Сделав этот, как мне казалось, беспроигрышный шаг, я спокойно отправилась на вокзал, где наш поезд уже стоял под парами. На перроне я встретила своих, они радовались за меня, что мне удалось вырваться, мы шутили, хохотали, как вдруг…

Я увидела свою маму, которая не спеша шла по перрону в мою сторону. Она остановилась чуть поодаль и жестом позвала меня к себе. В моем сердце еще теплилась надежда, что она просто поговорит со мной, и я смогу уехать. Но нет, она просто забрала меня домой, сказав, что, несмотря на такое впечатляющее письмо, не может снять наказание. Я ощутила обиду и грусть. Мне вдруг стало ясно, что она главная, я ничего не решаю в своей жизни.

Для мамы было очень важно настоять на своем, я потом долго работала над этой привычкой, передавшейся по наследству, особенно когда у меня появился сынок Лёнька. Ну и, конечно, с ощущением, что ничего не могу решить сама.

Мама хотела вырастить из меня сильную личность. Поэтому она не очень-то меня поддерживала в моих переживаниях, полагая, что я должна научиться справляться со всем сама. Я понимаю, что она хотела как лучше, но в моем случае кнут всегда работал плохо. Моя мотивация – это похвала, восхищение моими талантами, а никак не критика или игнор, замаскированный под желание предоставить мне возможность решать самой. Решать самой как раз мне редко позволялось, но с тяжелыми чувствами я обычно оставалась наедине, за редким исключением.

Сейчас, конечно, я понимаю, что мама была сама настолько травмирована, что мои чувства ей уже не удавалось переварить, поэтому мне оставалось справляться самой как могла. И поэтому, наверное, я выбрала впоследствии психологию.

Каждое лето с семи до четырнадцати лет я проводила в пионерском лагере. Я очень любила это время, потому что там мы были практически предоставлены сами себе, было очень много свободы. Как-то всегда везло с воспитателями и пионервожатыми, они оказывались все добрыми, приличными людьми. Было много игр, дружбы, любви, приключений, леса, озера и пирогов с черникой. Этот период незабываем, он оставил нестираемый отпечаток на моей личности.

Однажды, когда мне было лет тринадцать, со мной в этом лагере случилась история, которую потом пришлось серьезно прорабатывать. В моем отряде мне объявили бойкот. Причем по абсолютно ничтожной причине. Я дружила с девочкой Таней, которая мне очень нравилась, я прямо была в нее влюблена, любовалась ей и даже немного завидовала, потому что она мне казалась очень взрослой и сексуально привлекательной, в отличие от меня. Ей тоже было хорошо со мной, и мы все дни проводили вдвоем, нам никто был не нужен.

Как-то раз, войдя в палату после обеда, я увидела, что основная масса девчонок отсутствует. Оставались две-три девочки, которые не входили в основную компанию под предводительством Лариски – лидера мнений. Лариска всегда водила за собой целую кодлу девочек, которые слушались ее и делали то, что она скажет. Мы с Таней как-то выбивались из общей канвы, у нас были свои интересы. Лариске это не нравилось, и она придумала, как разбить нашу пару.

Когда толпа девчонок вернулась в палату, со мной никто не разговаривал. Я пыталась поговорить с Таней, но и она не хотела и даже не объяснила мне, в чем дело. Я была в жутком состоянии, не могла поверить, что дружба могла так закончиться.

Позже мне объяснили причину. Оказалось, что я была виновата в том, что полностью подчинила себе Таню и лишила ее способности соображать. Из-за этого якобы Татьяна не заметила, как я потащила ее на качельку, на которой сидела и разговаривала парочка из нашего отряда. Мы им помешали договорить, нарушили романтик, но это, конечно, я так сделала специально, а Таня просто находилась под моим влиянием!

Абсурдность ситуации была для меня очевидной, но сделать с этим ничего было нельзя. Я пыталась найти поддержку у других девчонок, не входивших в конгломерат Лариски, но они боялись со мной общаться, не хотели навлечь гнев на себя. Так я осталась совершенно одна. Я больше не принимала участия в общих делах, слонялась по территории в полном одиночестве, и душа моя выла на луну, испытывая отверженность.

Кстати, в дальнейшем предательство неоднократно повторялось в моей жизни. Будет еще история про подругу Марину, но это позже. Один астролог, заглянув в мою натальную карту, сказал, что так я отрабатываю кармический долг. «Ну и слава богу, – подумала я, – главное, самой не предавать!»

Я написала маме письмо, рассказав об этой ситуации. Мне, конечно, хотелось, чтобы она приехала и забрала меня. Ну или хотя бы просто приехала ко мне. Но этого не произошло. Недели через две я получила письмо от мамы, в котором она говорила, что я сильная девочка и со всем должна справиться сама. Точка. С того момента во мне поселилось четкое убеждение, что помощи ждать неоткуда, да и бесполезно. И мой ум испытал состояние – «враскорячку». С одной стороны, мне необходима помощь, и без нее я не могу двигаться, с другой – помощь никогда не приходит.