Читать книгу Росток на руинах. Социальный омегаверс - - Страница 7

Я шёл по второй тоннельной развилке к своему боксу, когда услышал одинокий детский плач из игрового зала. День в разгаре, там должны быть все дети и воспитательницы. Почему их не слышно? Свернув к переходу, я выбежал в игровой зал и оторопело остановился.

Солнце из щели наверху освещало груды одинаковых плюшевых пони, завалы в два моих роста высотой. Откуда столько? Посреди зала лежало залитое кровью тело альфы в сине-красной шапке. Лица не узнать – ото лба до пят сплошные рваные следы псиных когтей и клыков. А моя старшенькая, Вайлин, сидела рядом на коленях и теребила изувеченное плечо:

– Ро-ми! Ро-ми! Ро-ми!

У меня ослабели ноги. Оправдываться нечем: это я убил брата, потому что хотел его омегу. Сбылась шкурная мечта – Лиенна свободна. Как же терпеливо и ласково я буду утешать её… Но я, честно, не хотел так страшно.

– Это не Роми, доченька, – потрясённо сказал я. – Это наш Тар.

Вайлин обернулась, моя маленькая копия. Голос застрял у меня в горле: знакомое до мелочей лицо покрывали чёрные язвы, как на картинках в медицинских книгах Аби.

– Папочка! – Вайлин радостно бросилась ко мне. – Ты привёз мне вирус?

Я ошалело присел к ней; покрытая язвами ладошка привычно потянулась в мой карман за гостинцем. Сквозь прогнившую щёку виднелись крошечные зубки. Я боялся прикоснуться – ей же больно. Всемогущий Отец-Альфа, что с моей дочерью? Куда смотрит Керис?

– Где твоя мама, Вайлин? Где твои братья и сёстры?

Она вытащила из моей куртки яркую упаковку «тянучки» и ткнула за спину чёрным пальцем:

– Вон.

Они ползли к мёртвому Тару из-за плюшевых завалов. Трёхлетний Сайдар – моя гордость, первый сын. Марика, которая боялась высоты и Халлара. Шенни, неразлучная со своим пластмассовым слонёнком… Шестнадцать моих детей с чёрными от язв щеками. Тянулись из-под лохмотьев изъеденные болезнью ручонки, и весь игровой зал звенел многоголосым:

– Ро-ми-ро-ми-ро-ми-и-и!

Я отшатнулся. Хотел закричать от ужаса, но не мог набрать воздуха – тяжёлого, отравленного.

нетнетнетнетнетнетнетмоидети

Плеча что-то коснулось. Я вздрогнул и ударился затылком о кору дерева. Нили протягивала мне пластиковую бутылку с холодным кофе:

– На, тебе оставили… Дарайн, ты чего?

Железная дорога близ поселения Вардон,

Предгорный округ

Над полосой отчуждения разгоралось розовое утро. Два ряда рельсов, лежащих на белом щебне, уходили влево и вправо, прятались в ветках цветущих акаций за поворотом. Где-то мирно чирикали зарянки.

– М-м-м. Замёрз просто, – прохрипел я, запахивая куртку, и жадно хлебнул из бутылки.

Недомолотые зёрна заскрипели на зубах. Холодный кофе, да ещё и остатки – дрянь. Но греть негде. Халлар учил нас не разжигать костров: это след, коммуны так не делают. Ничего, и холодный – самое то, чтобы проснуться и привести в порядок взбесившееся сердце.

В голове всё не умолкал жуткий детский хор. Верить в вещие сны тупо. Но откуда тогда это гадкое чувство, что если Тар действительно мёртв, то и мои дети…

Да ну на фиг, не надо думать о всякой фигне. Хотел же от Тара избавиться, верно? Программа максимум: пусть от каждой омеги в клане у меня родится по ребёнку. Я, наконец, увижу, как кончает Лиенна; почувствую, как сжимает её желанное лоно узел моего члена. Слишком долго я этого ждал. Ребёнок от неё будет самым любимым. И с бесплодием Аби ещё поработаю, для Дарайна нет слова «нет».

Я выдохнул из себя мерзкий страх и взглянул на наручные часы. Семь двенадцать, три часа проспал. Всю ночь по району катались, разрабатывая план. И сколько ни искали в укрытии, потерянного наушника так и не нашли. Я поставил на свою удачу.

Нили сидела на корточках и ёжилась за поднятым воротником, выглядывая из-за ствола акации на рельсы. Карие глаза блестели от нетерпения. На щеке краснела передавленная полоска – всё-таки поспала в машине. Провести бы языком по полоске этой, оставив влажный след, и чтобы Нили уткнулась носом мне в грудь, тёплая такая в утренней зябкости. И спустилась нежно ниже, туда, где в штанах напряжённо давит. Почему-то член всегда просыпается раньше меня. От минетика я б не отказался… перед возможным боем. Но не время сейчас расслабляться, иначе спать буду на ходу. Да и вряд ли меня поддержит омега, которая сейчас только о дочери думает.

– Где Карвел и Гай?

– Дрова готовят.

Нили уже нарядилась в оранжевый жилет путейца. Мы три штуки таких спёрли ночью из путейской будки близ Вардона, недалеко отсюда, за поворотом. На Нили сидел – как для неё и пошит, Гаю тесноват оказался, а у Карвела разошёлся по шву на спине при первой же примерке.

Одежду моего размера коммуны вообще не изготовляли; и я, и Халлар, и другие носили то, что омеги умудрялись перешить. Ну, а обувь мы давно сами делали, у меня неплохо выходило. Не как фабричная, конечно, зато удобно. Ещё с первой победы в драке стало ясно, что в альфе главное вовсе не наряд.

Я доедал третью банку тушёнки, увезённую из укрытия, когда в просветах между акациями показались Карвел и Гай. Каждый нёс охапку сушины. Рыжие лохмы склонились к чёрным: шушукались о чём-то. Об омегах, о чём ещё? Карвел мотал головой: не сошлись во мнениях, чей зад в клане соблазнительнее? Зад Лиенны, не спорьте, у меня спросите. Или у Тара, хотя это теперь сложно. Тогда у Халлара, он тоже замечен в неравнодушии. Старейшина знает толк в омегах.

Я открыл багажник «Раска», спрятанного в кустах:

– Живее!

Двадцать минут осталось. Солнце уже выкатилось, жаркий будет денёк.

Они смутились, как альфята. Такой же взгляд я видел у Карвела, когда застал того за дрочкой.

Сухие ветки полетели в багажник поверх канистр с бензином. Мы сверили наручные часы. Без расхождений. Я повесил на шею автомат, сунул длинные клещи-кусачки в рюкзак за спиной.

– Лады, езжайте.

– Дарайн… – Карвел тоже взял автомат, покосился на Гая. – Лучше я пойду.

Я закатил глаза: удумал тоже! Уже обсудили и решили. План рассчитан до мелочей, перемены ни к чему. Карвел что – сомневается во мне? Это даже обидно.

Я взял его за плечо:

– Помнишь, как тот коммун сказал? Если и правда вирус придёт в клан, он уб… заразит наших детей. Тебя ударит один раз, а меня – шестнадцать. Иди в машину.

– Карвел! – рявкнул Гай. И правда – какого хрена время тратить?

Карвел отвернулся:

– Не ходи, Дарайн… Убьют тебя. – И зашагал к рельсам.

Пророк хренов, гавкает на дорожку! Да не создал инкубатор того коммуна…

Я обогнал его, толкнул плечом и ткнул часы под нос.

– Семнадцать минут! Ещё поболтаем?

– Карвел! – заорал Гай из машины. – Чего с ним спорить? Он когда-нибудь уступал?

– Кхарнэ! – Карвел бухнулся на сиденье «Раска». Грязные ногти взъерошили рыжую голову.

То-то же. Спасибо, Гай. Есть дела, которые я никому не имею права доверить.

Нили взволнованно выглянула в окно:

– Осторожно там, ладно?

– Обещаю. У тебя течка скоро, как я пропущу?

«Раск» рыкнул движком и запылил по грунтовой дороге меж акаций в сторону Санеба. Ничего там с ними не случится. Они просто поезд остановят, а я просто залезу в него.

Великий Отец-Альфа, зачем мне так страшно-то?

Участок Федеральной железной дороги

Вардон-Санеб

Поезда – это вонь креозота и привкус металла в воздухе. Я к ним никогда не подходил, незачем было. Они коммунами пропахли, опасностью, смертью для нас. Нам – убегать только, чтобы аж пятки сверкали, беготнёй отполированные.

Теперь я узнал, что поезда – это ещё и многотонное железо, которое несётся тебе в голову. Удовольствие то ещё, когда громадина пролязгивает колёсами на расстоянии руки. А ты наблюдаешь за мельтешением вагонов и ждёшь, когда тебя подцепит крюком каким-нибудь и потянет по щебёнке полосой кровавых ошмётков. Чего ж я подальше не сел?

Я досчитал до тридцати, пятидесяти… Ну сколько можно? Гай, у тебя совесть-то есть?

На счёте пятьдесят шесть грёбаный поезд всё-таки замедлил жуткий перебор колёс, и противный скрип обозначил, что братья собирали дрова не зря. Ещё немного – и бесконечный состав «Саард-Кальбор» остановился, мерзко грюкнув напоследок.

Как мне не хватало связи! Я бы слышал, что сейчас Нили и Гай в путейских жилетках бормочут под взглядом машиниста, заливая огонь на путях. Гай подаёт вёдра из реки, из-за кустов не выходит, мелькает оранжевый наряд – и ладно. Не должны их раскусить.

Беты в поезде что подумают? Ветер деревья поломал, а потом сигарета упала непотушенная. Мало ли, откуда на рельсах груда горящих деревяшек? А может, повстанцы, сволочи, опять вредят.

Лишь бы настоящие железнодорожники не подъехали.

Я, пригнувшись, быстро двигался вдоль состава к хвосту. Первый вагон ушёл за поворот, машинист меня не видел точно. Где этот прицепной фармацевтический, как он выглядит-то? Пузатые цистерны с нефтью, ароматные блоки пиленого леса, запечатанные контейнеры «Собственность южного отделения мебельной корпорации»… Во-о-он он, зелёненький, с тем же аптечным крестом. Ещё четыре вагона ползти. Гладкий, как лысина, как в него забираться?

Я ускорился: за это время можно дом потушить. Миновал клетищу, полную живых кур под дырчатым тентом, ярко-алый зерновоз… И тормознул от неожиданности. Прямо перед аптечным нелепо выделялся бело-голубой вагон с надписью «Репродуктивный Институт Саарда» и единственным окном посередине. И окно это было приподнято. Там кто-то ехал!

Если высунутся сейчас – конец всей затее. Я прилип плечом к зерновозу, двинулся дальше, поднырнув под окном. И, добравшись до цели, жёстко обломался. Никакого входа в аптечном вагоне не было.

Я чуть в штаны не наложил, пока перелезал под вагоном на другую сторону. А ну как сейчас тронется? Размажет меня жидким слоем до самого Санеба.

Поезд не тронулся. Но и с той стороны я обнаружил ту же металлическую стену. Никакого замка, чтобы клещами перекусить, никакой двери. Замурованный аптечный вагон соединялся тамбуром с предыдущим. Зашибись.

Решение тут одно: входить через то окно. Я понятия не имел, что находится внутри вагона Репродуктивного Института. Младенцев из инкубатора заказчикам везут? За ними кто-то приглядывает, стопроцентно.

Проскользнув под поездом обратно, я бесшумно ухватился за край окна. Упёрся в вагон ногами и повис на пальцах, не решаясь заглянуть внутрь. И в этот самый миг состав тронулся, и щебёнка подо мной поплыла вбок. Мой час на поиски лекарств затикал.

Ещё можно было соскочить, взобраться на соседний зерновоз и придумать более разумный способ. Но поезд дёрнуло, рука соскользнула, и в попытке удержаться мне пришлось хлопнуть ладонью по стене вагона. Слишком громко.

Чьи-то пальцы рванули окно вверх. Надо мной склонилась краснощёкая харя коммуна в погонах частной охраны.

– Повста-а-а-анцы-ы!!!

Я ударил краснощёкого прикладом, обрывая вопль, хрустнули зубы. За его спиной что-то загремело. Я заглянул в вагон и едва не сорвался под колёса. Какие на хрен младенцы? Толпа охранников наставила на окно тонкоствольные гюрзы. Еле успел убрать голову.

Наушник Нили нашли, это засада. У меня не будет детей от Лиенны.

Захлопали выстрелы. Спрыгивать! Перекатиться – и в кусты, словлю пару пуль, может, выживу. Я почти разжал пальцы, но вдруг из-за моего плеча в окно что-то влетело, и глухо гупнулось там о пол.

– Держись! – заорали откуда-то.

Пригнулся я автоматически, вцепился в окно и чуть не оглох от взрыва внутри вагона. Стеклянное крошево посыпалось за шиворот, пальцы на миг обожгло. Да это же граната!

В ушах зазвенело, загудело в башке. Я робко заглянул в выбитое окно. В вагоне стекало по стенам красное месиво. Вперемешку с покорёженной мебелью дёргались живые ошмётки тел; язычки пламени шипели, встречая на пути кровь. Только за перегородкой, в закутке, куда вела решётчатая дверь, горела лампа.

– Лезь! – крикнули сверху.

Надо мной на крыше вагона лежал Тар, поигрывая чекой от гранаты. Живой, зараза, ничто этого альфу не берёт! Всё с той же равнодушной мордой. Я ещё никогда не был так рад его видеть.

– Ты откуда? – счастливо заорал я, но вспомнил, что на неконкретных вопросах Тар зависает, и исправился: – Как ты узнал, где мы?

Он молча приподнял шапку и показал ухо в старых ожогах. А на нём – наушник Нили, потерянный у Санебской аптеки. Так он наш план подслушал! Чёртов Тар, как это у него получалось?

Почему же тогда столько охраны было в вагоне, если это не засада? Ладинолы от нас берегут? Хотя, уже неважно.

Я подтянулся и перекинул ногу в дымящий гарью вагон. Из набравшего ход поезда увидел Нили в оранжевой жилетке. Глаза круглые, рот потрясённо раскрыт – нас с Таром увидел. Ага, ты ещё помаши нам.

Из-за камышей с таким же обалдевшим видом выглядывал Карвел. Я чертыхнулся – почему Карвел? Это Гай должен был помогать Нили заливать пожар на путях. Какой из Карвела путеец – размером со шкаф и в дырявой жилетке? Он мог Нили подставить! Вернусь, повторим, что такое распоряжения координатора.

Я взглянул наверх:

– Идёшь со мной?

Тар покачал головой. Ну да, тут огонь. Надо поторопиться, скоро всё запылает.

– Дарайн… – он остановил меня. – Как ты собирался Лиенну успокаивать?

Кхарнэ. Он и это слышал. Неужели залез на поезд, только чтобы об этом спросить?

Вот теперь дрогнула скала, но тоже по-таровски: лишь прищурились глаза и едва подёргивались ноздри. Это значило «и мечтать забудь».

Гадковатая ситуация. Но вряд ли Тар догадался, почему именно ему достались прятки по Санебу вчера. Слишком он прост для этого. Я хотел было огрызнуться в ответ, да не придумал, чем парировать. Он только что спас всю операцию и мою жизнь. Поэтому я молча спрыгнул в вагон.

Захрустели под сапогами битые стёкла: какие-то пробирки, как у Аби в лазарете. Подошвы липли в крови. Пламя лизало раскуроченные останки вагонной мебели, вонючий дым выедал глаза. Перескакивая завалы, я добрался до двери в тамбур, дёрнул железную ручку и взвыл – горячая! Пришлось обмотать ладонь рукавом. Но сколько я ни дёргал, только ручку погнул. Мне что – надо будет отыскать во всей этой срани ключ?

Я осерчал, лягнул дверь сапогом. И чуть не вывалился следом за ней в тамбур с автоматом наготове. Ф-фух, пусто. Кхарнэ коммуны. Кто в здравом уме сделает дверь, которая открывается внутрь?

Из темноты аптечного вагона несло чем-то настолько горьким, что я почувствовал во рту вкус съеденной тушёнки. Нет уж, блевать некогда. Где тут свет-то включается? Понастроют, сволочи, поездов.

Выключателя не нашлось. Я чиркнул светоуказкой и присвистнул. Насколько доставал луч, тянулись по обе стороны ряды с коробками. От пола до потолка, дерьмо дерьмущее, а у меня всего час.

Я положил автомат и рюкзак с кусачками у входа. Что ж, погнали. Ладинол. Аналоги. На них написано должно быть, верно?

Выбрасывать проверенное в горящий вагон оказалось плохой идеей. Первая же коробка сразу занялась, и к вездесущему дыму добавился ядовитый привкус лекарств. Я тут загнусь совсем. Негорящий пока ещё тамбур заполнился отбросами слишком быстро.

Столько лекарств я в жизни не видел. А вонища от них – в пещере из сортира не так прёт. Пришлось натянуть майку на нос.

Скоростную схему я вывел быстро. Скинуть в проход под ногами очередной ряд коробок – светоуказка в зубах поверх майки. Прочесть надписи – названия большими буквами пишут. Составить ряд обратно. Иначе потом не найду, что проверено, а что нет. И метнуться через тамбур глотнуть ветра из окна.

Ага, и дымка глотнуть. Взорванный вагон Репродуктивного Института горел уже весь: мерзким низким огнём по полу, коптящим – по обшивке стен. Постепенно обугливались коммунские останки. Только в закутке за решёткой в дальнем конце ещё не полыхало.

Поезд тарахтел колёсами, шатался, скрипел. Как в шахтёрской вагонетке, но скорость – попутать можно, от леса за окном в глазах рябит. У них там коммунский вариант Лиенны за рулём? Та тоже гоняет безбашенно. Продолжим мчаться так, у меня и часа не будет.

Я глянул на время и набрал обороты – полчаса уже откатался. Перегретая одежда обжигала; сапоги то и дело пытались затлеть, когда я выскакивал к окну. От кашля уже свело живот, так все лёгкие выхаркаю. Я мечтал о прозрачной воде пещерного Бура и ненавидел синий скотч с эмблемой ФЖД. А скотина Тар лежал на крыше и гадал, на что похожи облака.

Нужная коробка рухнула мне на голову с верхнего яруса, оцарапав краем лоб. По привычке я едва не откинул её к остальным, но слезящийся взгляд зацепился за яркое «ЛА…».

Есть! Уже начал волноваться, что с этой партией запретную хрень не везут. Или вообще не возят по железке, и я протупил со своим выводом. Но фиг. Я умнейший из альф, абы кого координатором не выберут.

Выхватив из кармана широкий скотч, я шустро обмотал коробку целиком в два слоя – а то вдруг повредится – и отставил к выходу. Двадцать пять минут на поиски загадочного «аналоги», потная насквозь одежда и ни глотка жидкости. У Тара разбавленный виски всегда с собой, только просить некогда.

За следующие десять минут я прошерстил остатки фармацевтического бардака, но никаких «аналогов» не нашёл. Может, я не так старого пердуна-коммуна понял? Надо ж было Нили его раньше времени прихлопнуть! И почему Аби не написала об «аналогах»? Вопрос-то важный.

Надо было нужное место не пропустить, иначе я и ладинол потерял бы. Время поджимало.

На сорок пятой минуте я схватил драгоценную коробку и выскочил в горящий вагон, закрыв майкой лицо. Подбежал к окну, вглядываясь в мелькающие деревья. Каким же кайфом было высунуться наружу! Ветер ворвался в рот, выдувая из лёгких дым. Впереди длиннющей змеи поезда уже громадились опоры свежеотстроенного моста через Файгат. Вовремя я, верно мы всё рассчитали.

Прицеливаемся – и добытая коробка, кувыркаясь, летит из окна, приземляется в камышах рядом с электровышкой. Как и договорились. Вышка последняя перед мостом, найдём.

Я довольно вытер потную морду. Задание выполнено, браво, Дарайн. Следующая станция – «вылезайка». Сойду, и первым делом Гай узнает, что отступать от намеченного плана чревато разбродом в группе и гневом координатора. Высаживать меня должен был Карвел.

Надо мной вяло горел уже и потолок. Пожалуй, пора было выбираться из вагона, поджаренный альфа – вряд ли вкусное блюдо. Хотя Лиенне нравилось. Я закинул за спину автомат и рюкзак, напоследок оглянулся по-хозяйски, может, прихвачу что полезное?

На недогоревшей половине туловища тлела знакомая кобура. Я обмотал пальцы рукавом и достал новенькую гюрзу. Нерасторопный был коммун, не успел вытащить, чтобы стрелять в повстанцев. Штучка красивая, пусть для дальнего боя и не годится. Только запасные патроны к ней, видимо, остались на другой половине охранника.

Не помню, зачем я решил сунуться в дальний конец вагона. Там клубил дым в свете лампы, огонь уже закоптил прогнутую взрывом перегородку и гулял по полу за решётчатой дверью. У меня зверски разболелась голова, и казалось бы – вали на свежий воздух, хорош травиться. Но я решил взглянуть, что прятали там коммуны.

Разглядел за решёткой бритую до блеска голову. Гладко-мускулистые плечи без единой царапины. Крепкие ноги с темневшим пушком. Едва заметно поднималась грудь, примотанная эластичными ремнями к койке…

Гюрза выпала из рук. За перегородкой в едком дыму лежала омега. Голая, неподвижная и живая.

Я схватился за решётку, обжигаясь. Рванул изо всех сил, железо только звякнуло. Омега задыхалась там, кхарнэ! Толстенные прутья не гнулись, решётка ходила ходуном в мощных петлях. Да ни в жизнь мне её не вырвать! Где тут ключ искать?

Я взялся за голову. Замок сейнский, на складах такие ставят, пуля не возьмёт. Клещами эти прутья не перекусить. Задёргал снова, захлёбываясь дымом. Решётка лязгала в стальной раме, прикрученной болтами в потолок и пол. Пять, семь, десять болтов. Слишком много для одного альфы. Но я должен! Должен!

Она там умирала – из-за нас!

– Та-а-а-ар! – я высунулся в окно по пояс.

На крыше его не было. Я повертел башкой: Тар сидел наверху соседнего зерновоза, скрестив ноги. Перелез – тут припекало, видно. Оглянулся вопросительно.

– Здесь омега! – заорал я сквозь грохот поезда. – Живая!

Скакнув с зерновоза, Тар склонился надо мной, обмотав руки рукавами – крыша горячая. Глядя на клубящий вокруг меня дым, побледнел и напряжённо сглотнул.

– Там живая омега за решёткой! – надрывался я. – Один не вырву, помоги!

Тар помотал головой. Да не время же дрейфить!

– Здесь уже потухло всё, – соврал я. – Скорей, она умирает!

Горло саднило от крика и гари. Тар только дальше отполз от дыма. Не слезет, тварина – убью.

– Она задыхается, гад ты трусливый! А если бы это была Лиенна?

Как я это придумал? Уже хотел лезть за ним и спихивать силком, но перед лицом свесились сапожищи. Я загородил плечами окно, чтобы он не видел раньше времени, что внутри. Ещё спрыгнет на скорости за сотню.

Тар вцепился в нижний край окна. Я – в его руки, потому что горящий потолок он уже заметил. Следа не осталось от хладнокровия: на меня умоляюще смотрели расширенные глаза. Тар захрипел сквозь стучащие зубы:

– Н-н-не могу.

Бздун паршивый! Я дёрнул его за шиворот и затянул в вагон.

– Зажмурься!

Мы рухнули на горящие обломки; автомат больно ткнул в ребро. Я подскочил, сбил с волос искры. Тар скрючился на полу, обхватив голову, отчаянно заныл на одной ноте. Я поднял его за ворот и залепил леща по зажмуренной морде.

– Не смей раскисать!

Потянул его в дальний конец, спотыкаясь о завалы. Не переставая выть, Тар волочился за мной безвольным кулём:

– Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста…

Что ж за ссыкло такое! Ничего, не околеет.

– Хватайся! – Я вытянул его рукава, чтобы не сжечь ладони, дал ему нащупать прутья. – Выведу, когда вырвем решётку!

Омега ещё дышала, затянутая ядовитой пеленой. Сейчас, сейчас…

– Дёргай!

Заскрежетали болты под двойными рывками, стальная рама заболталась легче. Трещали мышцы и плыло в глазах. Из чего эти двери варят, кхарнэ, я же джип приподнять могу!

Тара трясло, бормотал что-то несвязно, мёртво цепляясь за прутья. Великий Отец-Альфа, только не сейчас, брат!

– Ещё!

Я заорал, потянул на себя, упираясь ногой в стену. С резким скрипом тяжёлая решётка вместе с рамой оторвалась и накрыла нас, повалив на спину. Под лопаткой чавкнуло – угодил в кровавый шматок охранника.

Я отбросил раскалённую решётку через голову. Тар свернулся в клубок на закопчённом полу, поскуливая. Ох, горе моё.

Подождёт.

Шаг за перегородку – в серую муть, слезящую глаза. Я сорвал эластичные ремни, подхватил лёгкое тело и бросился к окну.

Дыши, дыши, моя хорошая. Всё кончилось. Я с тобой.

Омега, наверно, потеряла сознание в дыму. Дрожали длинные ресницы на смуглом лице – такую тёмную кожу редко встретишь. На атлетичных руках выделялись выпуклые вены, на гладком животе – изящные квадратики пресса. Сильная омега, как Лиенна. Безупречно сложённая – от бритой макушки до нежно-розовых пальцев ног, будто детских. Где она жила раньше, как её беты поймать смогли?..

Порыв ветра случайно донёс сладкий аромат её тела, и что-то громко щёлкнуло во мне – дзын-н-н! Будто встряхнуло мозги, и там всё встало на место в один миг.

Я понял, для чего выжил в разорённой деревне, лазал по помойкам, грабил фуры и продолжал трепыхаться в луже вселенского дерьма, куда нас окунули коммуны.

Для того, чтобы сейчас держать на руках сокровище.

Никому не отдам, никогда. Это она, истинная, как Керис в детстве рассказывала. Я взял самую дорогую в мире добычу.

Из тотального шока меня вывел протяжный гудок локомотива. Мне же сходить! Глянул на часы – до оговорённого времени пять минут. Гай уже должен заложить взрывчатку под рельсы, и скоро послышится большой бабах. Развести второй пожар на путях мы не успевали, но развороченная дорога тоже заставит машиниста притормозить.

Я оглянулся и ошалел: Тара не было в вагоне. Неужели выпрыгнул в окно, пока я освобождал омегу? Он в припадке вообще невменяемый. Но хлопающая дверь в тамбур успокоила: Тар просто уполз от огня. Значит, глаза всё-таки открыл, а это амбец.

Осторожно перекинув омегу на плечо, я заторопился к тамбуру – надо готовиться к выходу. Распахнул дверь и щёлкнул светоуказкой.

Тар сжался на корточках среди коробок в дальнем конце аптечного вагона. Уделанные сажей руки прятали перекошенное лицо, на них вздувались свежие волдыри ожогов. Полз по вагону не глядя, полоумный. Из-под трясущихся пальцев катились градины пота и сипело безумное:

– Ы-ы-ы-и-и-и-и…

Всё, тушите свет. Это уже не Тар. Если он от вида факела в пещере под лавку забивался… Что за сила превращает могучего альфу двадцати лет отроду в сгусток паники?

Я взял светоуказку в зубы, наклонился, стараясь не ударить омегу о коробки. Фляжка всегда у Тара во внутреннем кармане.

– Глотай, живо! – Я залил виски между лязгающих зубов. Тар давился, ошалело хапал дымный воздух и вряд ли меня видел.

Безнадёжно, такого Тара только Лиенна могла успокоить. И то не за пять минут, которые у нас остались. Ничто не заставит его добровольно вернуться в горящий вагон. Если я не вытащу его из поезда, он так и просидит здесь, пока коммуны не придут и не потушат пламя.

Что ж, как раз верну должок за гранату.

Я пошёл обратно к окну ждать остановки. Мы рассчитывали на то, что если в голове поезда есть охрана, то после взрыва все побегут вперёд, и я сумею выпрыгнуть и скрыться. Гай будет ждать с «Раском» в условленном месте. Подберём ладинол, съездим за Карвелом и Нили и вернёмся в укрытие, где лежат три коробки из аптек. Обедать будем уже дома.

Омега лежала на моём плече. Я касался щекой её бедра и утопал в сладком аромате. И не мог поверить, что буквально два часа назад хотел Тару смерти, чтобы получить Лиенну.

Лиенна хороша, спору нет. Единственная омега в клане, для меня недоступная, кхарнэ вызов. Столько лет при взгляде на неё я только и думал, как же чертовски я хочу её, так что в паху болью сводит.

Оказалось, есть вещи, которых можно хотеть куда сильнее. И это даже не навязчивое желание погружать член в горяче-мокрый рай. А просто держать омегу на руках. Прикасаться, оберегать, дышать её запахом – и всё, я почти кончаю, и не сотни раз пережитым способом, а до сих пор неиспытанным. Душой.

Неожиданно, ново… охренительно. Я стоял в закоптелом коммунском вагоне и млел от счастья.

Моё сокровище всё не приходила в себя. Может, её усыпили, чтобы не вырывалась во время перевозки? Какие ужасы пришлось ей пережить в коммунском плену?..

Я взял омегу удобнее, чтоб ветер овевал её напряжённое лицо с упрямо сжатыми губами. Чёрные брови вразлёт и во сне хмурились, непростой у неё должен быть характер… Пожалуй, мы были одного возраста, а значит, она родилась незадолго до войны. Как ей выжить удалось? Неужели есть и другие кланы?

На крепкой шее от уха до плеча темнела татуировка. До сих пор я видел тату только у Керис на спине, там был цветной хищно-витой узор, на белой коже он смотрелся дразняще. А шею найденной омеги пересекала уродливая синяя строка:

№015-РИС-С/4

Знакомая надпись, я видел такие в колонках коммунских газет в рубрике «Купите себе будущее». «На этой неделе ожидается поступление генного материала, происхождение…» – и списки вот таких же знаков с ценами рядом.

Коммуны клеймили её, как скот на ферме. C радостью убил бы их ещё раз.

Номер пятнадцатый, Репродуктивный Институт Саарда. Категория С, уровень четыре из трёх существующих – элитный геном. Про четвёртый уровень вообще не писали в газетах. Материал для спецпоставок, что ли? Это значило, что заказать младенца из яйцеклетки этой омеги стоило бы бетам бешеных денег.

Я не знал, по каким признакам учёные Института разделяли пойманных омег на категории и уровни. По красоте? Состоянию здоровья? Но альфье чутьё уже подсказало: в Саарде разбирались в генах. Это лучшая из омег, под стать мне. И теперь она моя.

Очнувшись от приступа эйфории, я встревожился. Пять минут истекло, а большого бабаха не слышно. Может, далеко, и грохот поезда заглушил взрыв? Но состав уже должен тормозить. Вон водонапорная башня, мимо которой мы проезжали ночью с группой. До Санеба тридцать километров. Объяснение одно: с Гаем что-то случилось!

Ну почему у меня нет связи? Гай один отправился обгонять поезд. Пусть и мелкорослый, но альфа. Любой наблюдательный коммун его раскусит. Поехал безо всякой подмоги и прикрытия. И на эту рискованную авантюру послал его я. Вернее, Карвела послал, но какая разница? Любой альфа легко убивается пулями.

Верный Гай, он вообще не обязан был ехать с нами. Неужели он погиб, спасая чужого ребёнка? Погиб ради Нили, которая ему всё равно вряд ли досталась бы?

И если поезд некому остановить, то и нам с Таром крышка. Спрыгивать на скорости за сотню – будет лепёшка из альфятины. Ближайшая остановка – вокзал Санеба, где коммунские шакалы превратят нас в два дуршлага. Мою омегу снова запрут за решётку; я так и не узнаю, каков вкус её поцелуя…

Зловеще тянулись секунды, а я всё надеялся. Гай, братишка, пусть ты будешь жив.

Надежда сбылась. Проезжая мимо того места, где мы планировали разворотить рельсы, я увидел его из окна. Гай сидел на капоте «Раска», скрестив руки на груди, и спокойным взглядом провожал поезд. Я видел его всего миг, но мог поклясться, что он улыбался.

Гай не собирался ничего взрывать.