Читать книгу Экономический суверенитет государства и конституционно-правовые механизмы его защиты - - Страница 9

Дискуссионным является выделение других субъектов экономического суверенитета. Так, если развивать логику Г. Ласки, отметившего, что кроме государства властные функции фактически осуществляют разные общественные институты, и в связи с этим выдвинувшего концепцию децентрализованного суверенитета (как бы «растворяющегося» в указанных институтах)¹⁹⁸, придется задаться вопросом о соотношении «мощи» экономических ресурсов государства и, например, частного капитала, а также отдельных его видов, например, финансового капитала или капитала, монополизированного и имеющего иностранное или криминальное происхождение, а потому создающего угрозу для общества, подрывающего государственный и народный суверенитет. Встает вопрос и о соотношении финансового суверенитета государства и частного «финансового суверенитета»; о роли частного капитала в формировании конституционных институтов, формально являющихся общественными или даже участвующими в осуществлении государственной власти (о роли частного капитала в финансировании политических партий и других общественных объединений, в финансировании избирательных кампаний и, таким образом, в формировании законодательной власти). Введение подобных категорий не представляется достаточно оправданным с точки зрения терминологии конституционно-правовой науки, однако, выделение самих тенденций накопления и монополизации капитала и его влияния на политическую, а соответственно, и конституционно-правовую сферу жизни ниже будет приводиться в качестве угрозы и государственному, и народному суверенитету, а также самой модели демократии.

Сегодня исследователи стали выделять «суверенитет личности»¹⁹⁹. Данная категория представляется дискуссионной и далее не будет рассматриваться в настоящем исследовании, однако кратко отметим разнообразие позиций по вопросу, что считать «суверенитетом личности». Учитывая, что у индивида не предполагается наличие возможностей, сравнимых с политической властью, «внутренний» аспект суверенитета личности фактически отпадает (если не понимать его узко как совокупность прав и свобод). Пастухова Н. Б. считает, что под «суверенитетом личности» стоит понимать совокупность ограничений, накладываемых на суверенитет государства в его отношении к каждому из граждан, а сама категория актуализируется в условиях возрастающего влияния международных инстанций, защищающих права человека от посягательства на них своего государства²⁰⁰ (т. е., по сути, больше говорится о внешнем аспекте суверенитета личности – как его независимости, обеспечиваемой ограничением государственного суверенитета в отношении личности и защищаемой международными инстанциями). По мнению же автора данного исследования, если термин «суверенитет личности» использовать, то можно выделить два аспекта «экономического суверенитета личности»: внутренний и внешний.

Первый – экономические и социальные / социально-экономические права и свободы личности²⁰¹. Затронув вопрос о свободе, обратим внимание на то, что концепции свободы сильно различаются. Наряду с либеральной парадигмой свободы – «свободы от регулирования, от государственного вмешательства», от «физического принуждения»²⁰², отметим другое понимание свободы – свободы «от не физического, в том числе экономического принуждения». Данная категория подробно разрабатывалась в марксизме. На обеспечении занятости как условии реальной свободы граждан акцентировали внимание и исследователи других направлений, в частности, один из авторов модели социального государства и видный деятель, заметим, Либеральной партии Великобритании²⁰³ лорд Беверидж в работе «Полная занятость и свободное общество»; обращал на это внимание, например, и известный историк Э. Хобсбаум, наглядно демонстрировавший связь свободы и занятости, особенно в отсутствие трудового и социального законодательства²⁰⁴. На невозможность обеспечения подлинной свободы исключительно в рамках свободного нерегулируемого рынка (в рамках которого возникают явления, разрушающие сам рыночный механизм) обращается внимание и в зарубежной конституционно-правовой литературе, в том числе в работах немецкого государствоведа Х. Маурера. В частности, он писал: «Эта ситуация (невмешательство государства в экономику в целях обеспечения прав и возможностей граждан в свободном обществе. – О. Б.) возможна только тогда, когда рыночный принцип, действительно, функционирует, и в его реализацию не вкрадываются такие явления, как недобросовестная конкуренция, монополии, картели и т. д. В первом случае границы будут определяться рыночной экономикой, во втором – социальным государством»²⁰⁵.

Утверждая, что сам факт социальной заботы государства «закабаляет» граждан, представители ортодоксального либерализма предлагают государству «уйти», предоставив гражданам свободу. Данная позиция представляется лукавой. «Уход» государства не дает искомой свободы – лаконичная и точная аргументация данного тезиса была произведена еще дореволюционным отечественным правоведом П. И. Новгородцевым: «Пользование свободой может быть совершенно парализовано недостатками средств… Именно во имя охраны свободы право должно взять на себя заботу о материальных условиях его осуществления»²⁰⁶. Более того, «уход» государства, напротив, содействует возникновению еще большей зависимости граждан (как минимум тех из них, недостаток средств которых требовал бы обращения к государственной помощи и защите), но уже скрытой и не от государства (которое все-таки в нормальном демократическом государстве должно быть инструментом самоорганизации общества), а откуда более непрозрачных, преследующих сугубо коммерческие и иные личные интересы субъектов²⁰⁷, в частности, от банков и иных подобных акторов, которые можно обозначить как «коллективного ростовщика» (а закредитованное население не является самостоятельным), а также от работодателей.

В работе «Либерализм и свобода» известный французский политэконом институционально-социологического направления Ф. Перру отмечал, что экономика ХХ в. разрушила состояние свободы, понимаемой в духе либералов, но об этом не стоит жалеть, поскольку то не была свобода, «отвечающая внутренним потребностям здорового человека». Она принимала во внимание только потребности «платежеспособные, вооруженные покупательной способностью», и игнорировала скрытую за «свободой» борьбу неравных сил, одни из которых имели возможность навязывать другим свое господство, доминирование²⁰⁸.

Более того, заведующая сектором социальной философии Института философии РАН В. Г. Федотова обращает внимание и на то, что реализация не только личных и социальных, но и экономических (в их узком понимании) прав и свобод требуют помощи государства – помощи государства в обеспечении свободы (а не «свободы от государства»): «Государство брало на себя функцию обеспечения свободы предпринимательства не только от государства, но и от монополий, теневых и криминальных структур, подавляющих эту свободу»²⁰⁹.

Таким образом, если и использовать термин «суверенитет личности», то придется признать, что при формально-юридическом «внутреннем экономическом суверенитете личности» (закреплении за ней конституцией экономических и социальных прав), фактический экономический суверенитет личности часто выхолащивается внешней зависимостью, причем, не только от государства (на чем обычно делают акцент представители либеральной парадигмы), но и от частного капитала.

Современный мир содержит множество рычагов управления людьми и несвобод (фактических) при формально-юридической свободе. Так, например, взявшие кредит граждане фактически лишаются возможности защищать свои трудовые права, поскольку увольнение для них является не просто выходом на рынок труда в поисках нового места работы, но и влечет изменение условий кредитов. По этой же причине граждане фактически лишаются возможности свободно реализовывать свои политические права – в условиях, когда участие в манифестациях или поддержка тех или иных общественно-политических сил (или, наоборот, выступление против них) не поддерживается работодателем и может повлечь их увольнение (что не так сложно при современном российском трудовом законодательстве, по мнению ряда экспертов, не создающем достаточных гарантий защиты прав работников). Обремененные кредитами граждане держатся за рабочее место особенно сильно, в силу чего они тем более вынуждены соглашаться на неформальные условия (на фоне кризиса, чреватого массовыми сокращениями, это особенно актуально).

Аналогично и работодатели также часто обременены кредитами. При этом общая непрозрачность экономических отношений делает успешность экономической деятельности весьма зависимой от внеэкономических факторов, среди которых – отношения с властью, основными экономическими игроками (кредитно-финансовыми учреждениями, инфраструктурными компаниями) и т. д. В силу этого они не склонны держать у себя работников, проявляющих себя как активные участники гражданского общества.

Таким образом, важен как внутренний, так и внешний аспект «экономического суверенитета личности» – независимость, причем не только и, может быть, сегодня даже не столько от государства (Н. Б. Пастухова подчеркивает, что обычно категория «суверенитет личности» используется для попытки личности эмансипироваться от своего государства и даже от гражданской общности своего народа и лежит в рамках западных концепций, абсолютизирующих роль «privacy» – «суверенной» частной жизни), сколько экономическая независимость от иных субъектов, например, работодателя (классическая политэкономическая проблема конфликта труда и капитала второй половины XIX – начала ХХ в., особенно подробно разработанная в рамках марксизма) или от кредиторов (не в терминологии обязательственного права как стороны по любому гражданско-правовому договору, а в классическом экономическом понимании кредитного закабаления). Здесь применительно к личности возникает та же проблема «долгового закабаления», которая в данном исследовании подробнее рассматривается применительно к государству.

Обозначив указанные проблемы в отношении «экономического суверенитета личности», больше не возвращаемся к ним в рамках данного исследования. Отметим лишь, что подобно тому, как важен анализ экономической основы государственного суверенитета (действовал даже Закон РСФСР от 31 октября 1990 г. № 293-1 «Об обеспечении экономической основы суверенитета РСФСР»), наука конституционного права должна исследовать и экономическую (социально-экономическую) основу реализации прав и свобод человек и гражданина (причем не только социальных и экономических, но и личных, политических, культурных и т. д.).

Заканчивая рассмотрение субъектов экономического суверенитета, оговорим, что проблематика экономического суверенитета нации (как и национального суверенитета в целом), а также выделяемых в литературе суверенитета наднациональных образований²¹⁰, «глобального суверенитета»²¹¹, «суверенитета потребителя» и тому подобных категорий, в силу ограниченности объема, в данной работе не рассматривается. Отметим только, что выделение суверенитета наднациональных образований и «глобального суверенитета», как представляется, как раз и таит угрозу для государственного и народного суверенитета, которым уделяется основное внимание в данном исследовании. Категория же «суверенитет потребителя» носит преимущественно экономический характер и не представляет конституционно-правового интереса.

Отметим и необходимость разделять «субъектов экономического суверенитета» и «субъектов обеспечения (выделено мною. – О. Б.) экономического суверенитета»²¹². Последними, действительно, как предлагает Х. Х. Избулатов, могут быть отдельные государственные органы, общественные и государственные институты, «активно функционирующие акторы, оказывающие действенное влияние на поддержание в надлежащем, требуемом обществом и государством состоянии системы и механизмов осуществления экономического суверенитета»²¹³ (если говорить о субъектах обеспечения экономического суверенитета государства), но субъектами самого экономического суверенитета являются классические субъекты суверенитета как политико-правовой и конституционно-правовой категории: государство, народ, нация (выделение экономического суверенитета иных субъектов – столь же дискуссионно, сколько выделение их суверенитета в целом).