Читать книгу Крик в горах - - Страница 6

Я чувствовала на себе десятки осторожных, испуганных, ощупывающих, возмущённых, хитрых и внимательных пар глаз.

Погода не задалась. Весь день как из ведра льёт холодный ноябрьский дождь. Пронизывающий ветер пробирается сквозь одежду и своим дыханием остужает до самых костей. Люди на улицах стараются лишний раз не гулять, а быстро-быстро перебегают из машины в магазин или аптеку, особо не задерживаясь на ветру. Те же, кто вынужден куда-то идти или стоять на остановке, пытаются удержать свои зонты, которые ветер постоянно вырывает из рук и выворачивает наизнанку.

Весь день я сижу в гостинице и печатаю новый рассказ. Погода идеально подходит для уютного занятия в тепле отельного номера: дождь стучит по стёклам и ветер ежечасно завывает, а под моими пальцами возникают всё новые слова, предложения и абзацы. Я отключила звук на телефоне, чтобы не отвлекаться, и напряжённо смотрю в экран ноутбука. Ближе к вечеру я наконец понимаю, что на сегодня хватит, сохраняю всё, что напечатала за день, и отправляю другу сообщение. Мы договорились вечером встретиться в баре, чтобы обсудить и его недавнюю поездку в Англию, и мою будущую книгу, и его возможный развод с женой. Я приехала на выходные в его родной город, но остановиться предпочла в отеле. С женой они пока не разошлись, и быть свидетелем их нескончаемых ссор мне не хотелось. Друг быстро отвечает, что всё в силе, и шлёт смайлик-сердечко. Я невольно улыбаюсь и иду собираться.

Спустя час я захожу в полумрак бара. Сегодня в нём много людей: слышится пьяный смех, звон бокалов и громкий кашель. Видно, что бар популярен, в нём можно курить, и дым сегодня стоит стеной. Сказав имя администратору, я направляюсь к нашему столику. Он сразу мне не понравился, потому что стоит ровно посередине, на самом виду. Я это не люблю и всегда стараюсь сесть где-нибудь сбоку, где неприметно, где тень и где я не смогу привлечь внимания посторонних. Я наблюдатель, всегда смотрю на других со стороны, люблю слушать, о чём они говорят, ведь часто в разговорах людей попадаются совершенно уникальные вещи, которые сам не придумаешь. В своих книгах я часто пересказываю дословно то, что слышу от других.

Я долго изучаю меню. Коктейльная карта действительно впечатляет: помимо известных коктейлей, здесь есть и множество авторских. Я думаю, что нужно заказать что-нибудь необычное, не сильно популярное и не дешёвое. У меня был трудный для писателя день: мне не удавался конец рассказа. Он мучил меня две недели и никак не хотел красиво завершиться. Но сегодня меня что-то осенило, будто ударило тяжёлым обухом по голове. Я поняла, что главный герой не может быть мёртв, что это заблуждение, которое вело остальных участников всё время, что в конце они поймут, что ошибались и зря выписали его из своей жизни, – в конце он возвращается, будто восстаёт из мёртвых. Или это его призрак? Две страницы меню слиплись, и мне понадобилось несколько минут, чтобы разлепить их и посмотреть, что же там. Это особенные страницы, как оказалось, – только названия коктейлей, без ингредиентов. «Пускай вечер будет полон сюрпризов», – говорится здесь. Пробежав глазами названия, я останавливаюсь на последнем. Казалось, оно было напечатано хуже, чем остальные, или кто-то долго возил по нему пальцем. «Крик в горах».

– Вечная классика, но выбор сделан, – немного странно говорит официант, резко поворачивается на каблуках и уплывает в глубину зала.

От скуки я решаю рассмотреть окружающих. Недалеко от меня сидит представительный мужчина лет сорока в костюме и галстуке. Слегка полноват, с достаточно короткой стрижкой и узенькой рыжеватой бородой, аккуратно выбритой и подстриженной. Его внешний вид контрастирует с видом спутника – возможно, молодого коллеги, который сидит в байке и джинсах, с растрёпанными волосами и неряшливой бородой. Они о чём-то тихо беседуют, но по их манере видно, что их отношения сдержанные, скорее всего рабочие, вряд ли это близкие друзья. Вид их немного насторожен, они перебрасываются, будто мячом, словами и репликами, беседа не течёт легко, они постоянно погружаются в свои мысли.

Слева от них ещё один столик, где сидят четыре бородатых парня. Тело одного из них покрыто японскими цветными татуировками. Драконы, линии, надписи, лотосы, глаза – всё переплетено в хитроумный узор. Его тело хочется рассматривать, гадать, что же означают эти имена, изображения и слова. У него чёрная борода и хитрый прищуренный взгляд. Он недоверчив и пьёт медленнее остальных. Не хочет терять контроль. Мне показалось, что это коллеги-айтишники или приближенные к IT-миру ребята.

Немного поодаль – столик с двумя девушками и одной женщиной. Яркая блондинка в белом нежном платье с открытыми плечами с двумя подругами – худыми, с пирсингом и короткими стрижками. Все три пьют крепкий «Лонг-Айленд». Девушки смеются, что-то вместе смотрят на телефоне, и одна из них едва заметно сжимает коленку блондинки. А справа от них сидят двое мужчин со спутницами. Возле одного из них стоит палочка. «Наверное, попал когда-то в аварию…» – промелькнуло в моей голове. Их женщины что-то громко обсуждают, одна взяла салфетку и начала возить по ней ручкой. Вторая явно с ней не соглашается. Мужчины спокойно сидят и пьют виски со льдом.

На втором этаже бара я вижу лишь одиноко сидящего светловолосого мужчину лет тридцати пяти. Он ничего не пьёт и периодически посматривает в окно. А рядом с ним сидит с рыжей девушкой темноволосый молодой мужчина еврейской внешности в очках. Они оба одеты в клетчатые рубашки и джинсы. Вижу я их не очень хорошо, но мне кажется, что между ними только что произошла ссора. Девушка напряжённо смотрит в сторону, нервно поправляет волосы и сжимает в руках стакан с соком. Мужчина со слегка скучающим видом осматривает зал, затем что-то говорит спутнице, встаёт из-за столика и спускается на первый этаж в уборную.

Мои отношения с алкоголем всегда складывались плохо. Вообще, я никогда его особо не любила. В школе всегда тянула до последнего, не хотела идти на вечеринки, где он непременно был. Мне никогда не нравился вкус, но в той культуре, что я росла, не пить было всегда странно. «Ты болеешь?» – самый частый вопрос, когда люди слышат, что ты отказываешься пить. Алкоголь сопровождает почти любую встречу. С детства ты привыкаешь, что свадьба, похороны, день рождения, встреча друзей, выпускной, новоселье или просто поездка за город – это значит пить. Пить, не выпивать. Может ли хоть один человек сказать, что ни разу не видел своего друга пьяным? Нет. В нашей культуре это практически невозможно. Буквально с молоком матери ты впитываешь безысходное понимание, что пить необходимо, если ты хочешь быть в социуме и чтобы люди к тебе относились хорошо. Как вариант, можно иметь аллергию на алкоголь. Если это так, ты счастливый человек. Если же притворяешься, то не забудься, убедись, что притворяешься всегда. В школе и студенчестве я пила со всеми, правда, всегда старалась меньше. Всегда умела хорошо сыграть, что я под градусом, что уже плохо соображаю. На следующий день с восторгом в голосе обсуждала с подругой по телефону, что плохо помню, что было вчера, что у меня трещит голова, тошнит и что, слава богу, родители, похоже, не просекли. Подруга обычно искренне смеялась, говорила, что у неё то же самое. Мне всегда хотелось спросить у неё, говорит ли она правду, или это такое же притворство? Может, это какой-то бессознательный коллективный договор: все с младых ногтей притворяются, что алкоголь очень любят, потому что так вроде принято. А на самом деле тоже стараются пить поменьше и со временем перестают ходить на вечеринки, где выпивка льётся рекой. Я задавалась не раз этим вопросом, но так и не получила на него ответа. Но сегодня был вечер, когда мне действительно захотелось выпить чего-нибудь необычного. Думаю, причиной была не только сложная концовка рассказа, но и факт, что я хотела быть более раскрепощённой со своим другом. Я закуриваю и продолжаю разглядывать людей. Телефон молчит. Мой друг должен приехать в бар из дома. Я не хочу думать о том, как долго он будет объясняться с женой, куда именно едет, с кем встречается и для чего. Их ежедневные ссоры подобны иссушенной на солнце траве – от любой искры начинается катастрофический и разрушительный пожар.

Я достаю из сумки зеркальце и смотрю на себя. Синяки под глазами от бессонных ночей за компьютером надёжно скрыты под слоями тонального крема. Кожа бледная с синевой, как обычно бывает у меня в такую пору года. Больше всего в своей внешности я люблю свой острый подбородок. Он визуально вытягивает лицо и делает его более утончённым. Губы сегодня вечером накрашены винной помадой, а волосы забраны сзади в тугой пучок. У меня тёмные брови и волосы, и сегодня я в простом длинном трикотажном чёрном платье на тонких бретельках. Общий внешний вид мой чем-то напоминает испанскую танцовщицу, вот только подумавший так сразу поймёт, что ошибся, как только увидит, как я двигаюсь, потому что я хромоножка, коленный артрит не позволяет мне изящно ходить и танцевать.

Официант спустя минут пятнадцать приносит мой «Крик в горах». Оказалось, что это не очень привлекательный коктейль сине-голубого оттенка с чёрной полоской посередине в высоком бокале, чем-то напоминающем настольную лампу. Цвет у бокала почему-то синий. Он показался мне холодным, неприятным, и на секунду передо мной обрисовалась сцена, где в недоступных и мрачных горах страшно закричал альпинист, когда его товарищ сорвался со скалистого уступа. Крик его разносится вокруг эхом, которое заглушает северный ветер и нескончаемая метель. «…Когда был рассвет», – услышала я обрывок фразы проходящей мимо высокой женщины с телефоном в руках. Официант продолжает мне сдержанно улыбаться и, будто показалось на секунду, задерживается у моего столика. Затем улыбка спадает с его лица, и он снова растворяется в сигаретном дыму зала. Я пробую коктейль. Он не сладкий, не приторный, не кислый, не обжигающий, но достаточно приятный, всего здесь в меру. Из алкоголя, конечно, сразу угадывается ликёр, и я обрадовалась, потому что крепкие напитки мне пить ещё сложнее, чем некрепкие. Поставив бокал – настольную лампу на место, я беру телефон, чтобы проверить, не написал ли друг, что задерживается. Сообщений по-прежнему нет.

Я снова делаю глоток. Пробирающая до мурашек свежесть напитка вызвала перед глазами ещё одну картину: это морозный пар от дыхания альпиниста, который только что увидел сорвавшегося друга, перестал кричать и теперь просто тяжело дышит и не может до сих пор поверить, что это произошло. Мороз щиплет лицо, но он ничего не чувствует. Глаза застилают слёзы, горячие струйки текут по замёрзшему лицу. Альпинист снимает рукавицу и вытирает их. Удивительный напиток! Каждый новый глоток вызывает ассоциацию, сцену из этой страшной истории. Она будто неторопливо разворачивается перед моими глазами, нашёптывает мне своё продолжение.

Я обвожу глазами зал, и вдруг страх, как игла, как тысяча уколов, проходит по всей спине. Я вижу на себе взгляды всех, кто сегодня сидит в баре. Нет, это не могло мне показаться! В один короткий момент я заметила на себе пары внимательных глаз, которые уже через несколько секунд стали смотреть в другие стороны. Но я не могла ошибиться! В одну-единственную долю секунды они все смотрели только на меня. Мужчина в галстуке, сидящий с молодым парнем, стал украдкой бросать на меня хмурые взгляды, а его спутник, затянувшись папиросой и слегка прищурившись, смотрит на меня в упор. Я отвожу глаза от него, и мой взгляд сразу встречается с взглядом четырёх парней за соседним столиком. Тот, который с татуировками, слегка, одними кончиками губ, мне улыбается, другой парень кашляет и с испугом смотрит на меня, но тут же отводит взгляд, а двое остальных смотрят на меня, усмехаются, отводят глаза, чокаются бокалами и быстрым движением выпивают их содержимое. Столик с девушками и одной женщиной не исключение: их красивые серые, зелёные и карие глаза внимательно осматривают меня, задерживаются на мне, а затем резко смотрят вверх, где светловолосый мужчина, свесившись с деревянных перил, чтобы меня было удобнее видеть, вдруг так подался вперёд, что на секунду потерял равновесие, но удержал себя от падения вниз. Мужчина-еврей, возвращающийся из туалета, замирает на долю секунды на лестнице и глядит на меня вызывающе, распутно, зло. Я одёргиваю себя, когда понимаю, что руки держат бокал и сильно дрожат. Я делаю ещё один глоток.

– Нет! Не-е-е-ет! Георгий! Георгий!

Злоба, как снежная лавина, накрывает альпиниста. Он злится на всех: на себя, что недосмотрел, на друзей, что смеялись, не верили в успех их похода и отговаривали, на организаторов, что неверно рассчитали пайки, на сорвавшегося друга, что плохо ел и был слаб в этот день, на его жену, что написала ему пару дней назад, что давно подумывает о разводе… Свидетелем его бесконечного горя был один ветер. Он не представлял, как будет об этом рассказывать на базе, не представлял глаза членов экспедиции. Солнце начало выглядывать из облаков, озаряя ослепительным, режущим светом холодные пики гор.

– Добрый вечер, мадам. Я вижу, вы одна. Может, позволите присесть с вами?

Я поднимаю глаза. Это рыжебородый мужчина в галстуке, сидевший напротив, стоит надо мной и выжидающе смотрит. От пережитых впечатлений последних минут я понимаю, что мне необходимо в уборную, чтобы ополоснуть лицо холодной водой и прийти в себя.

– Извините, мне нужно выйти. Я не настроена, не тратьте попусту вечер, – говорю я едва слышно, резко встаю из-за столика и быстрым шагом иду в уборную. Мимо меня проходит официантка с подносом с наполненными бокалами. Посмотрев на меня, она вдруг теряет равновесие, спотыкается, поднос выскальзывает из её рук и с грохотом падает на пол. Официантка вскрикивает, но её заглушает звон стекла. Часть красно-коричнево-белых капель попадает на моё платье. Благо оно чёрное. Чертыхнувшись, я захожу в уборную и смотрю на себя в зеркало. Щёки горят, несколько прядей выбились из причёски. Я зажмуриваюсь и снова вижу картину: горная местность, снег, множество тепло одетых людей и несколько собак бредут по сугробам. В руках у них фонарики, они что-то ищут. Возможно, того альпиниста. Лица их задумчивы и сосредоточенны. Собаки тщательно обнюхивают землю, вдруг одна останавливается, лает и быстро-быстро начинает рыть передними лапами снег. Я буквально подползаю к умывальнику, включаю воду, и её холодное прикосновение к лицу приводит меня в чувство. Вдруг дверь кабинки открывается и оттуда выходит женщина в белом платье, которая сидела за столиком неподалёку. Она смачно выругалась, глянула на меня, замешкалась, но тут же прищурилась и спросила каким-то неестественно льстивым голосом:

– Простите, а может, у вас найдётся тампон? Вдруг, неожиданно так, а я ещё и платье белое надела, как дура! Может, будет?

– Нет, извините, не брала с собой.

– А вы что тут, отдыхаете в баре? Ждёте кого-то? Или, может, одна? Чего вы тут? – И с этими словами она начала приближаться ко мне. Глаза её горели каким-то недобрым светом, или мне так показалось.

– Извините, пойду я, дайте пройду, – сказала я резко, увидев, что она незаметно начинает перегораживать мне путь к выходу, и быстро выскочила из уборной. Пора отсюда уходить, с меня на сегодня довольно. Я подбегаю к столику, оставляю деньги за коктейль, хватаю пальто и быстрым шагом направляюсь к выходу. Когда я прохожу мимо столика с парнями, один из них, тот, который в японских татуировках, вдруг хватает меня за полы пальто, я испуганно и зло смотрю на него, изо всех сил дёргаюсь и вырываю пальто из его рук. Наконец-то выход! На улице дождь льёт не переставая, но я не обращаю на это внимания. Вдруг я вижу машину друга – он выходит из неё и захлопывает дверь.

– Роберт! Подожди! Поехали отсюда. Мне здесь не нравится, очень странное место, неприятное. Поехали в другое. Расскажу по дороге! – кричу я и вдруг вижу сцену снова: собаки выкопали тело альпиниста. Люди кладут его на носилки, одна девушка горько плачет. Подлетает вертолёт, они загружают тело с носилками. Метель усиливается. Между двумя членами спасательной группы начинается конфликт, они кричат друг на друга, вдруг один толкает второго, тот падает в снег. Я хватаюсь за голову и начинаю плакать в машине. Роберт, ни слова не говоря, решает отвезти меня в отель. Там я ему все рассказываю: и про таинственную публику в баре, и про коктейль, и про сцены, которые я отчётливо вижу. Роберт грустно улыбается и говорит:

– Это я виноват. Я не подумал, какой сегодня день, и согласился встретиться с тобой в этом месте. Сегодня же годовщина. Годовщина смерти альпиниста. Это известный человек в нашем городе. Ровно десять лет назад с ним произошла трагедия. У людей, которых ты видела в баре, есть обычай собираться раз в год, чтобы почтить его память.

– А почему они все смотрели на меня? Что им было нужно?

– Они привыкли, что в этот день в баре посторонних людей нет. Там были его коллеги, его вдова, родственники. Там были члены и организаторы той злополучной экспедиции и другие люди, что были с ним. Ты пила «Крик в горах»? Этот коктейль был создан в его честь. Возможно, ты не присматривалась, но он был только на твоём столике, никто его сегодня больше не заказывал. Все эти люди устали от образа альпиниста – он уже десять лет является каждому из них. Каждый слышит его печальный дух, его крик, он знаком им всем, говорю тебе. Это большая тайна и большая трагедия нашего города. Каждый из тех людей чувствует себя виноватым в его смерти, и в этом они правы: вдова понимает, что зря отправляла ему сообщение о желании развода в тот день, это сломило его дух. Друзья чувствуют вину в том, что подшучивали над ним, что он не справится, что крутых вершин ему не покорить. Члены экспедиции понимают, что были от тех двоих слишком далеко, отпустили их одних, были уверены, что они справятся и быстро вернутся. Все виноваты, все. Его дух начал являться им вскоре после гибели. Они видели его во сне, говорили с ним, они часто слышат зимой во время пурги крик и понимают, что это он кричит. Долгое время они молчали и не рассказывали никому о том, что призрак им является. Они думали, что сходят с ума. Но постепенно, в осторожных разговорах друг с другом, они начали выяснять, что не одни, таких больше, намного больше. Они не понимают, что ему от них нужно, и считают это настоящим проклятием. За все эти десять лет призрак их замучил. Поначалу они боялись, проводили разные спиритические сеансы, пытались поговорить с ним. Когда это не помогло, пытались обратиться к колдунам, ходили на его могилу. Некоторые предлагали обратиться к священникам, но другие побоялись, думая, что священники посчитают эту кару справедливой для них, ведь там все не без греха. Да и верующих в нашем городке маловато. Крик призрака знают многие здесь. Поначалу это было невыносимо. У людей начались постоянные панические атаки, они не могли спать по ночам. Особенно страшно становилось зимой, её с ужасом ждали каждый год. Больше не слышался на улице весёлый смех – никто не играл в снежки, не катался с горки, не ходил на Рождество по домам. Люди старались лишний раз не выходить из дома, потому что, как только начиналась метель, каждый из них мог услышать его крик в разных частях города. Услышав его однажды, забыть уже невозможно. Поэтому люди старались больше проводить время дома, если и выходили куда-то, то передвигались быстро-быстро, чтобы лишний раз не задерживаться на улице. А ночью засыпали, понимая, что, скорее всего, скоро проснутся, ибо его образ явится им во сне. Его измученное лицо, изуродованное ужасом в последние минуты жизни, они видели бесчисленное множество раз. В постоянном страхе жить можно какое-то время, но затем он становится более привычным. Он въедается в кожу, начинает бегать по венам вместе с кровью. Горечь от утраты испарилась полностью, осталось только вялотекущее постоянное напряжение. Постепенно люди начинали мириться со своей судьбой, а когда выяснили, что их достаточно много, решили как-то задобрить призрака. Они пытались вспомнить, что он любил при жизни. Назвали в его честь улицу, на которой он жил, и недавно построенный стадион, потому что он часто играл в футбол. Его друзья вспомнили, что он обожал веселье и часто проводил время в барах с друзьями. Тогда они попросили барменов придумать в его честь коктейль. Он всегда есть в меню, но люди его не заказывают. Видишь ли, последние годы они предпочитают жить так, будто ничего удивительного в городе не происходит. Они больше не говорят друг с другом о Георгии, не проводят в честь него никаких ритуалов, а если кто-то и заговаривает о нём, остальные тут же переключают разговор на что-нибудь другое. Они поняли, что жизнь с призраком бок о бок будет такой всегда, поэтому лишний раз об этом говорить они совершенно не хотят. Люди страшно устали за все эти годы. Этот коктейль пила сегодня, конечно, ты одна. Единственная. Поэтому все на тебя смотрели. Люди нашего города оставили только одну традицию: в этот день каждый год они собираются в баре, куда Георгий любил ходить при жизни, чтобы почтить его память. Они ведут себя так, будто ничего не происходит, приходят компаниями, смеются и шутят. Но каждый понимает, почему пришли другие. Они переглядываются друг с другом, молча кивают и продолжают себя вести как ни в чём не бывало. Это ЗНАНИЕ объединяет их всех, им не нужно о нём говорить, каждый понимает, зачем пришли остальные. Это молчаливое единство повторяется из года в год. Конечно, приходят не все. Есть те, кто махнул на всё рукой, но это в основном не близкие люди Георгия – соседи, знакомые, одноклассники, учителя. Остальные упорно приходят по привычке, по традиции, которую они не могут отменить. Возможно, некоторые даже уже не задумываются, зачем туда приходят, просто идут, и всё, знают, что это неписаный закон. Неведомая сила тянет их туда. А тут вдруг ты – незнакомый человек, да ещё заказавший коктейль, который ни один из них, если он мыслит здраво, заказывать сегодня не будет. Ты испугала их и сразу настроила против себя. Пойми, эти люди насмотрелись многого за десять лет. Их чувства обострены как ничто. Всё новое они воспринимают с враждебностью, потому что никак не могут разобраться со старым. Новые проблемы им совершенно ни к чему, они их не переживут. Своим видом ты бросила им вызов, который они не ждали. Ты нарушила их покой, за который они столько боролись, добивались его, как могли. Я не хочу думать о том, что каждый почувствовал, когда ты сидела с коктейлем и потом, когда выбежала из бара. Для них это был шок, этот вечер они уже не забудут и не найдут покоя, пока не узнают, кто ты такая и зачем нарушила их выстраданное годами спокойствие.

Друг замолкает, зажигает сигарету и хмуро смотрит в окно, где серый и угнетающий пейзаж городка смотрится ещё более уныло под дождём. Я сижу на краю кровати и потрясённо молчу. Так проходит несколько минут, затем я встаю, подхожу к окну и начинаю рассматривать это странное, ни на что не похожее место. Со стороны город выглядит совершенно обычно: сонный, маленький, спокойный и, казалось бы, ничем не примечательный. Одинаковые домики по обеим сторонам улицы идут однотипными ровными рядами. Чуть поодаль большой супермаркет, единственный во всей округе. Вид открывается также на площадь, посреди которой фонтан – лебедь, расправивший крылья, будто собирающийся взлететь. Городская ратуша, аптека, палатки, где мастера продавали свои изделия из кожи, детская площадка. Всё как везде. Но каждый житель здесь хранит мрачную тайну, которая накрыла город десять лет назад, и до сих пор никто не смог выбраться из её плена. Дождь, не ослабевая ни на минуту, стучит по брусчатке. Я поворачиваюсь к другу:

– Ты не мог забыть этот день. Не мог не помнить, какое сегодня число. Я предложила встретиться в этом баре потому, что прочитала о нём хорошие отзывы каких-то блогеров, которые недавно здесь были. Почему ты согласился встретиться в нём, почему не отговорил? То, что ты рассказал, звучит фантастично, сам понимаешь. Я верю тебе с трудом. Что за бред вообще ты мне сейчас рассказал, Роберт? Ты наверняка утомлён от ежедневных скандалов с Марией, тебе нужно отдохнуть. Развод нелегко тебе даётся. Да и мне сегодня не помешает тоже хорошенько поспать. Давай поговорим утром. У меня голова кругом от всего. Думаю, мы оба будем лучше соображать завтра.

Роберт ничего не отвечает. Он молча курит и смотрит в окно. Докурив сигарету, он тушит её, поворачивается и говорит:

– Поговорим завтра, если оно наступит. Почему я согласился с тобой встретиться именно там? Потому что я действительно забыл, какой сегодня день. Это моя роковая ошибка. Я тот человек, в чьих особенных интересах было забыть историю с Георгием. И я в ней преуспел. Но, как мы видим, я поплатился за это. Его дух наказал меня сегодняшней встречей с тобой. Это не может быть простым совпадением. Отныне ты посвящена в тайну нашего города, тебе от неё уже не скрыться. Ты пила тот коктейль, значит, призрак и тебя уже не оставит. Ты не спросила, какова же была моя роль в его гибели. Я тот самый альпинист, который был с ним в страшный день. Я видел, как он сорвался, слышал его крик. Видишь ли, мы с Георгием никогда не были близкими друзьями. Воздух всегда стоял стеной между нами, потому что отношения наши были постоянным соперничеством. Мы не могли это в себе искоренить. Ты знаешь, что я всегда не мог жить без гор, всегда занимался альпинизмом. Георгий был мой главный конкурент, ему не было равных в нашем деле. Я завидовал всегда. И в тот день мы поспорили. Инициировал спор я, потому что знал, что наверняка выиграю. За несколько дней до этого Георгию пришло сообщение от жены, она просила развода. Кстати, стоит ли говорить, что мы с ней были любовниками? Я специально завёл с ней тайный роман, потому что тайно ненавидел её мужа. Он был подавлен и плохо питался несколько дней. Вершина была небольшая, но сил и настроения у него было меньше, чем у меня. Спорил он со мной без особой охоты. После её сообщения Георгий как-то поменялся. Как ты понимаешь, из всего нашего города я больше всего хотел забыть о нём. Его лицо стояло перед моими глазами долгие годы. Сколько раз я видел его во сне! Его крик я слышал столько раз, что он стал до ужаса привычен. Так привыкаешь к неизлечимой болезни или пожизненному сроку. Поначалу мне было безумно страшно, затем я ненавидел его. Я много раз кричал, чтобы он оставил меня в покое, что я не виноват. Я трус, никак не мог признаться в обратном. Однажды, услышав очередной крик, я в отчаянии схватил пистолет, да, я давно его приобрёл, и начал стрелять в пустоту, в метель, откуда слышался крик. Мне долго не удавалось забыть о нём, но я прикладывал все усилия, ездил к лучшим психотерапевтам, и спустя десять лет я наконец смог. Но он отомстил мне за моё беспамятство. Я больше так не могу. Годы мучений я больше не вынесу. Но я рад, что именно ты сейчас со мной. Спасибо за эти несколько лет тёплой и преданной дружбы.