Читать книгу Невозможно устоять - - Страница 11

Настанет ли тот день и час, когда мне не придется стыдиться своего поведения? – подумала я, войдя в квартиру Ветрова. И не побоялся ведь меня в свой дом привезти! А вот если бы на моем жизненном пути встретилось неврастеничное чудо, я бы санитаров вызвала.

Короче, Корней Андреевич – героический мужчина!

– Разувайся, тапок у меня нет, пол с подогревом, – Ветров сказал это, задержав на мне взгляд дольше, чем положено.

Я скинула обувь, поставила пакет с многострадальной косметикой, и пошла по коридору вслед за хозяином квартиры.

– Сейчас принесу тебе кофе, – Ветров кивнул на диван, и я подошла к нему, села.

– А можно мне чай?

Он мимолетно улыбнулся и вышел из гостиной. Блин, наверное, нужно было согласиться на предложенный кофе. Фиговая я гостья. Проблемная.

Оставшись одна, я, чтобы перестать занимать мысли руганью на саму себя, принялась с любопытством разглядывать обстановку. Честно говоря, я ожидала увидеть аскетичный хай-тек, минимализм, хром, и все остальные пятьдесят оттенков скукоты. А оказалось…

Я тихо хихикнула. Потому что оказалась в квартире, больше подходящей молодому парню. Справа, рядом с окном на тумбе стоит деревянный фрегат, а рядом на подносе – детали. Надо же, Ветров в свободное время кораблики делает! А еще ближе к двери у стены стоит скейт, и по царапинам видно что катаются на нем часто. А на самой стене висит постер с Тупаком Шакуром.

Ох, блин, я еще сильнее влюбилась!

От разглядывания гостиной меня отвлек Корней Андреевич. Он вошел с подносом, сам как был в костюме, так и остался, и это… оймама! Это мой первый в жизни оргазм!

Второй я получила, когда до меня донесся аромат чая – барбарисовый, мой любимый! А к чаю Ветров догадался сладким поделиться – молочными печеньками в кленовом сиропе.

– Спасибо, – разулыбалась я, плавая в барбарисовом аромате.

– Надо же, повеселела, – хохотнул Ветров. – А говорила, что не маленькая, чтобы тебя сладким утешать.

Я нахмурилась, а потом не выдержала, и расхохоталась. Как же мало мне надо, чтобы повеселеть! Как в детстве, когда я плакала или капризничала – у мамы на эти случаи всегда были с собой гематогенки. Один маленький батончик – и мои слезы высыхали. И через пятнадцать лет ничего не изменилось!

– Корней… – блин, забыла отчество добавить, – Ветрович… ой, Андреевич… блин, – спрятала я лицо в ладонях, и покачала головой от новой волны стыда за себя.

– Корней Ветрович тебя слушает, – в голосе Ветрова послышалась улыбка.

– Я хотела извиниться за свое поведение.

– В очередной раз.

– В очередной раз, – подтвердила я, отняв ладони от пунцового из-за смущения лица.

И залипла, глядя в глаза сидящего справа от меня мужчины. Ну какой же он красивый! Вернее, если разглядывать черты лица по отдельности – они далеки от идеала: нос крупноватый, с горбинкой, глаза глубоко посаженные, большие, но при этом чуть раскосые. Но лицо настолько гармоничное и красивое своей необычностью – ну правда, оймама, а не мужик!

Я смотрела на него, смотрела, и смотрела… А он смотрел на меня – уже без улыбки, в молчании. Долго. И от этого взгляда маятно, вот рту пересыхает, и пальцы рук в волнении переплетаются.

Я снова веду себя по-идиотски, так открыто пялясь.

– Ой, вы же из-за меня без обеда остались. Давайте я приготовлю? Вы сами, наверное, не умеете. А я могу!

– Я умею готовить, просто делаю это редко. Спасибо за предложение, Севиль, – Ветров отвел взгляд, – но ты не успеешь приготовить обед. Мне скоро в офис возвращаться. Так что мне хватит кофе и десерта, – он глазами указал на свою чашку.

И на меня посмотрел. А я – на него. Опять.

Блин, я сейчас кинусь его насиловать!

ААААА! Да что со мной?!

– А тот кораблик вы сами сделали? – я махнула в сторону недоделанного фрегата, заклиная себя перестать поедать Ветрова глазами.

– Да. В свободное время я так расслабляюсь. Детали не покупаю, сам их изготавливаю.

– А скейт – он ваш? – торопливо выпалила я, чтобы больше не допускать тишины между нами, а то точно нагрешу.

– Мой, – подтвердил Корней со смехом. – Как в девяностые мелким пацаном начал кататься – так и не могу прекратить.

– И катаетесь под музыку Тупака?

– Черт, теперь ты слишком много знаешь обо мне.

– Клянусь, я вас не выдам, – округлила я глаза, и рассмеялась, а Ветров поддержал мой смех своим.

Какие у него губы! Я снова не удержалась, посмотрела на его лицо, залипла, и мои губы начало покалывать от желания поцеловать Корнея. Встать бы, приблизиться к нему, молча забрать из его рук чашку с кофе, поставить её на журнальный столик. И на колени к Корнею сесть. Руками шею обвить и, наконец, поцеловать. И всё-всё позволить! Но… я не могу, а значит и мечтать о таком не стоит – только душу травить несбыточным.

Да и оттолкнет от меня.

Всё, хватит пялиться… Хватит, Севиль! Хва-тит!

– А это что? – я встала, подошла к телевизору, под которым на тумбе лежал пухлый альбом. – Это фотоальбом?

– Да, мама заезжала и привезла. Упрекает, что редко навещаю их, и решила что альбом мне на совесть будет давить, о родственниках напоминать.

– Можно? – я подняла его, но раскрывать без разрешения не рискнула.

Ветров кивнул и я, наконец, снова себя пересилила, и решила не на него пялиться, а в альбом. Открыла, и первая карточка…

– Это ваши родители?

– Да. Я мелким был, нашел фотографии, и ручкой начеркал на некоторых, на этой тоже, в углу, видишь? Очень уж хотел научиться писать, и чуть не испортил памятную фотографию.

На фотке и правда в углу несколько каракулей. Я украдкой погладила их сквозь пленку, улыбаясь.

Перевернула. Следующее фото – снова родители Ветрова: женщина с каре, в свободном платье, но небольшой животик виден. А рядом мужчина – отец Корнея: высокий, очень худой, даже нескладный, а на голове буйные кудри.

– Ваш папа сейчас тоже кудрявый?

– Он налысо бреется.

– Из-за залысин?

– Нет. Он седеть начал, и про себя говорил что становится похожим на пыльного пуделя. Красить волосы он отказался, и решил проблему кардинально – бритвой.

Я перелестнула страницу: там какие-то семейные посиделки на даче, дальше фото с семейных праздников, фото мамы Корнея уже с большим животом и фото с выписки, и…

И что-то не то. В голове крутится мысль, а поймать её не получается.

Фото, беременность… блин!

Я растерянно листала альбом дальше, уже не задавая никаких вопросов. Увидела много фотографий маленького Корнея: в ползунках, в ванночке, в манеже, с юлой и какими-то страшноватыми несовременными игрушками, но мысли уже не о том.

Что не так?

Альбом… Нет, с этими фото всё в порядке, но мамин альбом мне показался странным. Что-то в нем меня задело. И задело настолько сильно, что внутри всё зудит от желания понять – что именно. Ведь было что-то важное там! Неимоверно важное и цепляющее, что-то на поверхности, что-то… Что, блин?!

– Севиль?

Я закрыла альбом, положила его на то место, с которого брала, вернулась на диван, и допила остывший чай.

– Спасибо, что к себе привезли. Не знаю, что бы я делала, если бы вас не встретила. Но я уже в порядке. И я, наверное, пойду.

Мне срочно нужно домой! Срочно нужно найти тот альбом, чтобы… чтобы убедиться, что я чокнутая, или чтобы разгадать загадку? Неважно! Если не найду его, не рассмотрю – меня порвёт!

– Подожди, – Ветров взял печенье, запил его остатками кофе, и встал. – Я подвезу.

– Не стоит

– Я подвезу, – повторил он бескомпромиссно.

Пока мы обувались, спускались к машине, я не пялилась на Корнея, и не обижалась из-за того, что он снова смартфону своё внимание отдал. Я прокручивала в голове воспоминания: вот я держу в руках мамин альбом с милыми кадрами прошлого, но чем-то они мне не понравились – чем? И вот у меня в руках альбом семьи Ветровых – снимки похожие, и именно схожестью на наши фото они меня задели.

Я сейчас с ума сойду!

Я назвала Корнею домашний адрес, и всю дорогу мучила себя этой загадкой – почему-то она неимоверно важна для меня. А может, она важна лишь потому что позволила на себя внимание с Ветрова перетянуть, и не наделать глупостей.

– Севиль, всё в порядке? Ты снова… кхм… снова…

– Странная. Я всегда такая, – договорила я за него. – Но у меня всё в порядке. Просто вспомнила про мамину просьбу, дома нужно кое-что доделать. Спасибо что подвезли. И за всё остальное. Хорошего вам дня.

Ветров открыл мне дверь, помог выйти, и забытый пакет с косметикой протянул.

– Севиль, – окликнул он меня.

Я обернулась.

– Если будет нужна помощь, если обидят, или еще что – звони мне, – Корней несколько секунд смотрел на меня, и сел в свое авто, а я… я…

Я заново влюбилась!

– Ай, гад, – углядев подъезжающую машину Эльнура я прекратила мечтательно смотреть вслед Корнею, и припустила к дому. Разулась, пакет в комнату отнесла, и когда руки мыла, услышала звонок в дверь. Через глазок убедилась, что там Эльнур.

– Севиль, я тебя видел, открой, поговорить нужно!

– Мне взрослые не разрешают чужим дверь открывать, – пропищала я, и направилась в сторону папиного кабинета, слыша как Эльнур уже не звонит, а зло долбится в дверь.

Козлина!

В кабинете отца я забыла про Эльнура, и принялась искать альбом. Мама вроде на столе его оставляла, когда меня потащила косметику ей выбирать, так…

Так…

Так!

На столе я альбом не нашла, в столе – тоже. Может, в спальне родителей?

Переоделась, попила воды, и продолжила поиски. В секретере нашла другие альбомы, но того самого среди них не было. Обшарила гардеробную, папку с документами, шкафчик с бельём, всю спальню – альбома нет. Нет его и в коридоре, в спальнях брата и сестры – тоже. На балконе в старых чемоданах я тоже искала.

Перекусила, включила музыку, и под «Sweet dreams» на репите продолжила поиски. Мельком увидела, что на часах уже восемь вечера. Ничего себе!

Вернулась в кабинет папы, и со вздохом стала перебирать бесконечные книги, искать альбом за ними, на что у меня ушел еще час. Даже больше.

В девять тридцать вечера я со вздохом села в отцовское кресло.

– Ну и что мне в голову ударило? Нафига мне этот альбом с беременными фотками и мной? Я не самым красивым младенцем была, нечем там любоваться, – попыталась я воздействовать на себя вслух.

Вспомнила свою фотку из младенчества, и поморщилась. Разглядела я ее плохо, но мне и увиденного мельком хватило, чтобы сравнить себя и того же Ветрова-младенца на фото: он был пухлым, как и положено деткам, уютным, а я была какой-то… стрёмной, иного слова не подобрать.

Ерунда какая-то. Зря только время потратила. Вечно мне чушь какая-нибудь в голову приходит.

Лучше пойду распаковку косметики сниму, мне деньги за это заплатили, а я опять дурью маюсь.

Я встала с кресла, и поняла что есть только одно место, в которое я не заглядывала – сейф. Но это же идиотизм – альбом в сейфе прятать, да?

А с другой стороны, он либо в сейфе, либо мама альбом с собой в отпуск взяла. И оба варианта означают, что есть нечто в этом альбоме.

– Блин, – ругнулась, сдаваясь, и подошла к сейфу.

Код я не знаю, никогда не заглядывала в сейф. Но подобрать код оказалось плевым делом – дата свадьбы родителей, справилась я со второй попытки, первой попыткой был мамин день рождения.

Альбом оказался там.

Вынула его, задыхаясь от волнения, и открыла.

Те же фотки. Глубоко беременная мама, новогодняя обстановка, брат, сестра… дальше фото младенца – меня. Я листала альбом, возвращалась к первым фото с беременной мамой, потом к моим фоткам: мама в платье, осунувшаяся но счастливая со мной-младенцем на руках, потом уже папа со мной в том же антураже – на крыльце какого-то здания. Роддом?

– Что не так? Что? – чем дольше я любовалась фотками, тем больше чувствовала волнения и даже неприятия.

Страха.

Меня буквально трясло! Даже тошнить начало!

Ну вот что с этими фото не так? Почему я задыхаюсь? Да, я была некрасивым младенцем, разнесчастным, худым, но и мама на выписке худая. Она болела? И я тоже? Потому этот альбом и прятали от меня? Потому мама так испугалась, обнаружив, как я эти фото рассматривала?

И тут я поняла…

Дрожащими пальцами перевернула альбомные страницы.

Мама с животом, новогодняя ёлка, все счастливы…

Лето. Выписка. Мама со мной на руках…

– Нет, – просипела я, снова и снова разглядывая фотографии: счастливую маму, осунувшуюся, беременную, и уже со мной… новый год… лето…

Это невозможно!

Но это так!

Я побежала за телефоном, и набрала номер той, которая врать не умеет.

– Сдурела в такое время звонить? – недовольно буркнула Айша в трубку и зевнула. – У меня восьмичасовая съёмка была, и завтра снова в четыре утра вставать.

– Я приемная? Айша, я родителям неродная? – горло перехватывало судорогами, вопрос я практически прокричала.

– Севиль, – в голосе сестры страх, и никакого сна. – Блин, Севиль…

– Я фото нашла. Мама в новогодние с приличным животом. А я родилась… Айша, я подсчитала! Не сходится, – расплакалась я. – Я приемная, да?

– Милая, ну что ты!

– Мне… мне маме позвонить, или ты мне правду скажешь?

– Аллах, что происходит! Сестренка, я очень тебя прошу…

– Правду! – закричала я, и выронила проклятый альбом из руки, зачем я вообще его увидела, зачем всё поняла?! – Скажи уже!

– Пообещай глупости не делать, я отменю съемки, и прилечу, хорошо?

– Говори!

– Севиль…

– ГОВОРИ!!!

– У мамы третьи роды прошли ужасно. Это была девочка… была, – вздохнула Айша, сдавшись. – Мама в себя прийти не могла: мало ела, соображала плохо, не плакала, но… сейчас я понимаю, что она в глубокой депрессии оказалась. А еще ей при родах повредили что-то, и она больше не смогла бы родить. Хотя я не думаю, что мама бы этого хотела – снова через это проходить. Папа всех нас повёз в Гянджу, к родственникам. Планировалось, что мы потом в Баку поедем к другой части семьи. И в Гяндже… помнишь тётю Амину? Хотя, ты маленькая была, когда ее не стало.

– Помню.

– Она медсестрой была в доме малютки, – после небольшой паузы произнесла сестра.

А я глаза закрыла. Но даже так слезы литься не перестали.

– Бросают в основном больных деток, родители которых пьющие, наркоманы, и дети потому рождались с отклонениями. И тётя Амина, у которой мы остановились, жаловалась, что к ним девочка попала без отклонений по здоровью, что удивительно при такой матери. Но персонала не хватает, детьми заниматься некогда, развивать – тоже. И если девочку не возьмут в семью – здоровье ее погубят. Не из злости погубят, а из-за нехватки рук. И эта девочка…

– Я, – прошептала я.

– Да. По знакомству всё быстро устроили, мама с папой были рады тебя забрать, и мы все тебя полюбили. И ты нам родная! Родная, Севиль! Я прилечу завтра.

– А как мама должна была назвать родную дочь?

– Севиль, ну пожалуйста…

– Её должны были назвать Севиль?

– Блин, – Айша расплакалась, – да, но маме с папой просто нравилось это имя. Потому тебя так назвали.

Или потому что я – замена.

Неудачная замена.

А я всё время думала, почему я так сильно отличаюсь от всей семьи? Не только внешне, но и умом, поведением, а я просто не родная им. Дочка какой-то… а кого, кстати? Проститутки?

– А моя родная мать – кто она?

– Я не знаю! Честно – не знаю! Всё что слышала от взрослых, я тебе рассказала. Севиль, пожалуйста, не принимай всё близко к сердцу. Я прилечу, я прямо сейчас напишу агенту что съемки отменяются, плевать на неустойку. А ты такси возьми, и к дедуле с бабулей езжай. Я очень тебя прошу.

Айша соврала. Она не умеет это делать, голос всегда ломается. Сестра слышала что-то про мою родную мать. Она даже сказала что-то… что-то про то, что нормальный ребенок родился у такой-то матери! Алкашка, наркоманка – кто она? Да и нормальная дитя свое не бросит.

Я – дочь непонятно какой женщины от непонятно какого мужчины.

Замена. Я просто замена.

И родственники что-то говорили про меня подобное, я думала они шутили, что я приемыш… Злая это была шутка.

– Всё нормально, не отменяй съемки. Я в порядке.

– Я прилечу! Глупости не натвори! Мы все тебя любим!

Я сбросила звонок. Накрасилась, вызвала такси, и вышла у знакомого дома.

На часах одиннадцать пятнадцать ночи.

Даже если он меня пошлет – хуже мне уже быть не может.

В дом я попала вместе с курьером, поднялась на нужный этаж и, не раздумывая, позвонила в дверной звонок. Затем позвонила снова, и через полминуты Корней открыл дверь.

Он в домашнем. Немного помят, щеки чуть румяные, глаза – пьяные, да и запах алкоголя чувствуется.

– Ты? – Корней нахмурился, оглядел меня сверху-вниз.

Да. Выгляжу я как телка из клуба. И накрашена ярко. И на губах улыбка.

– Я.

Зачем я пришла, Корней не стал спрашивать – это очевидно. Мне сейчас плевать на то, что он меня не любит, и у него есть женщина. Мне теперь всё можно! Я бы к нему даже женатому пришла.

– Плохая идея. Я вызову тебе такси, и…

– Нет, – я вошла внутрь, прижалась к Корнею, и сделала то, что давно хотела – обняла.

– Я сейчас себя не контролирую. И не хочу пользоваться тобой. Потому лучше тебе уйти. А если не уйдешь…

Договорить я ему не дала. Прижала палец к его губам.

Я хочу, чтобы он мной воспользовался. Может, мне станет лучше. Может, хуже.

Но я…

– Хочу тебя, – прошептала я.

И по глазам Корнея поняла – он сдался.