Читать книгу Невозможно устоять - - Страница 6

– Севиль Самиловна, у меня не получается, – последняя из ребят ко мне подошла скромная Надя, держа в ладонях игрушку. – Всё плохо, посмотлите?

– Давай глянем, всё ли так плохо, – я поманила Надюшу, и она несмело протянула мне поделку. – Ну-ка, хмм, а ты говорила что не получается. Надюш, ну красиво же, ты молодец.

– Плавда? – она с надеждой взглянула на меня, и у груди кольнуло жалостью.

Надя стала ходить в наш клуб, как только пошла в первый класс, и я помню её смелой, живой девчушкой. На, кажется, третьем занятии она даже танец нам показала, буквально заставила посмотреть как танцует, хотя по плану мы должны были папье-маше заниматься. Но со временем Надя из живого ребенка превратилась в зашуганную девочку. Я думала, может, родители излишни строгие? Но ошиблась, Надины родители – молодые айтишники, оба за лояльное отношение к ребенку. Вторая, и последняя моя мысль – дело в учебе, Наде сложно, но она привыкнет со временем.

Однако, сейчас девочка учится во втором классе, и еще больше стала похожа на тень. Пока другие дети подбегали ко мне с вопросами, с хвастушками, с жалобами, Надя скромно стояла в самом конце, и самая последняя подошла ко мне. И это тревожит меня, но что я могу сделать? Я не учитель, не родственница, не психолог, и не могу лезть не в свое дело.

– Правда. Очень красиво получилось.

– Но на мишку не похоже, – вздохнула Надя.

– Зато на Чебурашку очень похоже. Такие ушки большие получились. Надь, – я провела ладонью по её мягким волосам, – если у тебя что-то не получается, ты всегда можешь позвать меня, и я подскажу. Не стесняйся. Мы же договаривались с тобой: поднимаешь руку, зовёшь меня, и я сразу иду к тебе.

– Я плосто… я… извините, – девочка опустила глаза, еще сильнее зажалась.

– Надь, тебя что-то тревожит?

Она помотала головой, и я, к стыду своему, испытала облегчение. Я всё равно не имею право ни во что вмешиваться, и ответ Нади меня устроил.

Но Надя не отошла от моего стола. Так и продолжила стоять, грустно опустив глаза.

– Надюша?

– Мальчишки… во дворе, – она с заметным трудом выговорила сложную букву.

– Они тебя обижают?

– Не меня. Вчела, ой, вчера я шла с урока музыки, а у нас во дворе мальчишки котёнка мучили. За хвост его раскручивали, пинали, – Надя всхлипнула, да и я еле удержалась от слёз. – Зачем они так поступили? Котику же больно, он так плакал, а они смеялись. Они злые, мальчишек наказать надо!

– Надюш, – я приобняла девочку, и поймала ревнивые взгляды нескольких ребят из нашей группы, – у них могут быть проблемы в семье, или этих мальчиков сверстники обижают. Вот они и вымещают обиды на более беззащитных. Совсем необязательно, что эти ребята злые. Может, они просто несчастные. А котёнок… я понимаю, такое очень больно видеть, но… – я замялась, что ей сказать? Чтобы забыла? – Но, может, котика они отпустили, и он убежал, и нашёл свой дом!

– А я его спасла. Я завизжала так громко, что горло до сих пор болит. Вот здесь, – Надюша прижала пальчики к верхней части шеи. – Страшно было, мальчишки большие, но я визжала и кричала что полицию позову. Они котёнка упустили, а он под машину спрятался. Я его еле выманила. И на чердаке спрятала, – повинилась девочка понуро. – Мама бы не разрешила его оставить. Я просила собачку, а мама говорит: ремонт новый, нельзя. Но я же не могла бросить котика! Спрятала, еду ему буду носить. Он хорошенький, маленький такой, с вашу ладошку. А мальчишки злые! Они сказали, что устроят мне. Севиль Самировна, я правильно поступила?

Ох, Надя, – я с жалостью взглянула на девочку. И себя вспомнила в примерно такой же ситуации, и в том же возрасте. Но я не к учителю побежала, а к дедушке. И он что-то сказал мне тогда, что-то важное. Что-то о том, что самое страшное, что может в жизни случиться – это равнодушие. И если ему станет плохо на улице, если он будет лежать и умирать, то пусть лучше двое прохожих его пнут, а третий руку помощи подаст, чем все трое пожмут плечами, и мимо пройдут. Сейчас так живо вспомнилось высказывание дедушки, а ведь я взрослела, и забывала о неравнодушии.

Вот и про Надю думала, что не моё это дело – её детские печали.

– Ты правильно поступила, Надюш. Ты молодец, ты очень смелая девочка. Но бегать на чердак опасно, давай я поговорю с твоими родителями.

– Но они запретят мне кормить Филю!

– А вдруг не запретят? Давай, всё же, я поговорю с ними, и если запретят, – я напомнила себе о неравнодушии, – я его себе заберу, а ты сможешь приходить, и играть с ним. Как тебе такая идея?

Вместо ответа Надя порывисто обняла меня.

– Надюш, тебя кто-то еще обижает? Ты очень изменилась. Учительница? Одноклассники?

– Учительница у нас хорошая.

– Значит, ребята из класса?

– Я не должна ябедничать, это неправильно, – Надя шмыгнула носом, чем подтвердила ту самую мысль, которая почти год у меня в голове крутилась, но я её и не подумала озвучить, хотя видела, как ребёнок угасает.

Решила с чего-то что не должна лезть, что не мое это дело. Но если тихоня Надя против дворовых пацанов выступила, и котёнка спасла, то я-то почему должна глаза закрывать?

– Расскажи, Надь. И мы вместе подумаем, что можно сделать, – попросила я.

Самое гадкое, из Нади не пришлось ничего клещами тянуть. Она словно ждала, что с ней заговорят не с целью получить удобный ответ, а искренне поинтересуются, как помочь. И рассказ получился простой: еще на линейке Наде понравился одноклассник, и она призналась в этом другой девочке, а девочка поделилась с остальными. И над Надей посмеялись. И всё пошло по нарастающей: у Нади обеспеченные родители – повод для травли; Надя первая тянула руку на уроке – тоже повод. А затем и поводы стали не нужны, и Надю просто стали травить, чего сама девочка стыдилась, считая себя странной, а потому заслужившей всё это. Потому и родителям не говорила – стыдно же.

– А если мама пойдёт в школу? Мама одного мальчика из Б-класса ходила ругаться, а потом тому мальчику нос разбили и портфель порвали. И до сих пор смеются над ним, обзывают за то что нажаловался. Я не хочу так.

– А мы придумаем, как сделать не хуже, а лучше. Давай я сегодня тебя до дома провожу, дождемся твоих маму и папу, расскажем им всё, и примем решение. Доверься, – попросила я, ругая себя за то, что год всё замечала, но ничего не предпринимала.

Ну как так можно было?

– Они поздно сегодня придут с работы. Давайте завтра?

– Хорошо. Завтра я приду к тебе. А игрушка, – я быстро подправила бусинку глаза парой стежков, – отличная. Зря ты себя ругала. Ты, правда, молодец.

Утром, пока я принимала душ, поставила новое видео для блога на загрузку, а когда вышла, застала убегающую маму.

– Доброе утро, соня. Папу накорми сама, – мама послала мне воздушный поцелуй, и была такова.

Интересно.

– Пап, а мама куда?

– По магазинам пошла, говорит, что отпуска больше чем свадьбы нашей ждала, и это повод гардероб обновить. Дался ей этот отпуск, – папа смешно надулся. – Кстати, Эльнур приехал, ждёт тебя у подъезда. Поругались?

– Нет.

– Обманщица. Если бы не поругались – он бы не мне, а тебе звонил. Севиль, у вас проблемы? Мне нужно беспокоиться?

– Нет, папуль. Всё нормально. Недопоняли друг друга, – я вернула своё внимание сковороде с будущим завтраком. – Пап, а ты бы нормально отнёсся, если бы меня маленькую кто-то обижал, и я не с вами поделилась, а с чужим человеком, и этот чужой человек пришел бы к вам с мамой поговорить об этом? – меня все еще не отпускает история с Надей, как бы её родители не погнали меня прочь, или хуже не сделали.

– Так. Ну-ка, рассказывай, – потребовал папа, и я, вздохнув, рассказала ему о вчерашней беседе с Надюшей. Папа выслушал, и признался: – Честно? Мне бы неприятно было, что чужой человек, а не я, на подобное внимание обратил, но я был бы благодарен. Не бойся, доча. Сходи, и поговори с родителями этой девочки.

– Просто я Наде пообещала, что мы всё исправим. А если Надина мама в школу побежит ругаться? Скандал поднимет, одноклассников заставят перед Надей извиниться, на что те еще больше обозлятся. Это же не помощь получится, а медвежья услуга.

– Побежать в школу со скандалом – это первый порыв. Ты бы сама не захотела наказать обидчиков своего ребенка? Думаю, захотела бы. Но если бы тебя остановили на пару минут, и заставили подумать, ты бы нашла другой способ. Вот и ты попытайся помочь и Наде, и её родителям. Хорошее дело делаешь.

– Правда? – абсолютно по-детски спросила я.

– Мне даже кажется, что у тебя призвание – с детьми работать, – задумчиво произнес папа.

– Нет, что ты. Это просто хобби, па. Я как вы с дедулей буду! – обняла отца, и мысленно пообещала, что не подведу его как старшие брат и сестра.

Мы позавтракали, я быстро собралась, и, стоя в подъезде, вызвала такси. И только когда машина подъехала, вышла на улицу, проигнорировав Эльнура.

Не готова я пока разговаривать с ним. Я остыну, конечно, и прощу его, но не сегодня.

В универ я приехала, мандражируя, а потому сильно раньше, чем нужно.

Я буду помогать вести занятие Ветрову! А если опозорюсь? Со мной бывает такое. До сих пор помню, как на подработку устраивалась в отдел телемаркетинга банка. Пришла вся такая деловая, белый верх, черный низ, мне показали мой рабочий стол, к которому я продефилировала. Попыталась красиво на компьютерное кресло сесть, и… опозорилась. А всё мои тонкие синтетические брюки – очень они, оказывается, скользкие. И едва я села в кресло, на самый краешек, как леди, как тут же соскользнула с него, и бухнулась на пол.

Впрочем, перед Ветровым я еще сильнее опозорилась со своим раздеванием.

Ну почему я такая неудачница? – привычно взвыла я мысленно.

Переживая, я взяла ключ от аудитории, расписалась в журнале, взглянула на расписание, и стало жутковато – будет не одна группа, а целый поток. И если с детворой я прекрасно лажу, то взрослых людей я стесняюсь, теряюсь перед ними.

Ну какой из меня ассистент преподавателя? Я же потенциальная двоечница, чудом получающая пятерки. Самозванка!

«Севиль, доброе утро. Про первую пару помнишь? Если не струсила, не забудь взять ключ от аудитории» – пришло сообщение от Ветрова.

– И вовсе я не струсила, – пробурчала я.

Пришла же. Вот она я, рядом с аудиторией стою.

«Доброе. Помню. Ключ уже взяла» – коротко ответила.

«Как там поживают чужие трусы? Вернули хозяйке? А то бедная женщина, может, без них по улицам разгуливает» – напечатала я, но тут же стерла.

В конце-то концов, чужая голая задница, тем более женская, меня не касается. Пусть Ветров в бардачке хоть набор-недельку соберет от разных барышень!

«Аудиторию открой за три минуты до звонка. Раньше не впускай студентов, а то разнесут всю аудиторию, а там мультимедиа» – пришла новая инструкция от Ветрова.

Я тут же закрыла аудиторию, которую успела открыть, и вышла вон.

Студенты, вы не пройдёте! – вообразила я себя Гэндальфом, развеселилась от этой мысли, и задрала нос.

Впрочем, почти сразу я его опустила. Студенты начали собираться рядом с аудиторией – они подходили, позевывая, переругиваясь, а я делала вид, что просто так здесь стою. Мимо проходила.

Ветров явился не за три минуты до начала пары, а за пять. Я увидела его, поднимающегося по лестнице, и начала открывать дверь в аудиторию. И как только открыла, меня самым наглым образом отпихнул какой-то дылда, снося меня с пути. Я запнулась о мусорное ведро, чудом не перевернула его (был бы еще один позор), стояла у дверей, ожидая, пока этот табун войдёт в аудиторию.

Вошли. А следом, легко и свободно, явно чувствуя себя в своей тарелке, явился и Ветров. А я тут как бедная родственница в уголочке рядом с урной. Ну почему, почему, почему я такая?!

– Севиль, – с улыбкой кивнул мне Корней Андреевич, – проходи. За свой стол я тебя не посажу, со студентами тоже. Бери стул, и присаживайся вон за ту парту, – Ветров указал на парту у окна, стоящую рядом с его столом. – Итак, – повысил он голос, и галдящий табун студентов затих, прислушиваясь к своему пастуху, – начнём. Для начала…

Ветров говорил, захватывая внимание студентов целиком и полностью, а я следила за этим действом с чувством белой зависти. А может и черной. Ветрову не приходится кричать, повышать голос, просить студентов быть тише, делать замечания. Его слышно! И студенты внимают ему, а их, между прочим, больше сотни здесь!

Я бы в обморок упала, если бы мне пришлось пару вести. Нет, сначала я бы стояла, краснела, мямлила что-нибудь глупое, а потом точно бы в обморок грохнулась. А Ветров… Ветров здесь царь и бог, тогда как я даже просто лицом к студентам сидеть стесняюсь. Мне было бы легче спиной к ним сидеть.

– Запишите это. Можете напечатать, но я рекомендую именно записывать важную информацию. По старинке. Ручкой на бумаге, – Ветров обаятельно улыбнулся. – Так вы лучше запомните.

– Лайфхак? – мурлыкнул женский голос из аудитории, и я, переборов смущение, и разогнав туман волнения перед глазами, взглянула на поток студентов.

В основном здесь парни, их подавляющее большинство, такова кафедра. Но и девчонки есть. И эти девчонки очень уж мне Стасю и Тоню напоминают. Сидят, и нагло пялятся на Ветрова. Прямо-таки глазеют! Да так нагло, зовуще, манко, что хочется с возмущением спросить, где же их гордость?! Еще и сиськи повываливали на парты, фи!

И тут я покраснела, вспомнив, что сама совсем недавно… Но это же другое! – заспорила я сама с собой. – Я же не соблазняла Ветрова, я была введена в заблуждение! А они… тьфу, бесстыжие, Ветров им в отцы годится! Вон сколько парней вокруг, между прочим, вполне симпатичных, а они на Корнея уставились. То есть, на Корнея Андреевича.

– Севиль, раздай материалы, пожалуйста. Сидите, – повысил Ветров голос, – не нужно подходить к столу, моя ассистентка раздаст вам методички. Севиль, – поторопил меня Ветров, и кивнул на край своего стола, где и лежат те самые методички.

Волнение, отступившее из-за возмущения от падения нравов развратных девиц, вернулось. Я взяла методички и, молясь духам предков, чтобы не запнуться и не растянуться в проходе, пошла раздавать их. Быстро, стараясь не смотреть на лица студентов, клала тонкие книжечки на парты, но всё равно некоторые обратили на меня внимание:

– Ты же со старшего курса, да? – шепнул какой-то веснушчатый парень.

– Слушай, а Ветров нормальный мужик, или строгий? – тихо спросил другой.

– Ой, ты же блог какой-то ведешь, да? Сестренка смотрит. Ты вечером свободна? – обаятельно улыбнулся еще один.

Но подавляющее большинство проигнорировало меня, как и я их. А девицы еще и взглядами.

Наконец, методички были отданы всем студентам, и я шла от последней парты к своему столу, чувствуя себя как Фродо на Роковой горе – доползти бы! Поймала насмешливый взгляд Ветрова, отвернулась, и быстро дошла до своего стола.

Пока шла пара, я приходила к выводу, что ассистентка Ветрову не нужна. Я раздала материалы, дважды Корней Андреевич просил меня стереть маркер с доски, один раз я запустила презентацию, и по его команде переключала слайды.

– Корней Андреевич, – решилась я подойти к Ветрову после пары, – а я точно вам нужна?

– Ты абсолютно точно мне нужна, – его губы дрогнули в улыбке, но голос прозвучал уверенно, даже строго.

И смущающе. Ну и фразочка.

– Просто я же ничего не делала особо. Может, вместо ассистирования я бумагу куплю, распечатаю что-нибудь, или…

– Снова макулатуру предлагаешь? – изогнул он бровь. – Взяточница.

– И вовсе я не взяточница, – отрезала я холодно, снова вспомнив, что нужно играть роль оскорбленной девы. – Ассистентка так ассистентка.

– В первый день я решил не нагружать тебя, чтобы привыкла, перестала бояться.

– Я никого не боюсь, – надулась я.

Что, так заметно? Ой, позор!

– Хорошо, ты никого не боишься.

– И я на пары опаздываю. Я вам больше не нужна?

– Я смотрел твоё расписание. Занятия у твоей группы заканчиваются в три двадцать, и…

– Корней Андреевич, сегодня я занята после занятий, – перебила я. – Понимаете, ко мне в клуб девочка ходит, Надюша Селиванова, ей всего восемь лет. Её в школе обижают, а родители не знают. А еще она котёнка спасла, на чердаке его держит, домой нести боится. А ребенку что на чердаке делать? Опасно это. Да и мало ли, вдруг котик болен чем-нибудь, поцарапает еще Надю, заразу какую-нибудь занесет, – я болтала, вываливая лишние, неинтересные Ветрову подробности, и снова с ужасом понимала, что не могу заткнуться, язык без костей. – В общем, я сегодня к четырем часам обещала к Надюше домой заехать. Как раз родители её должны быть дома. Поговорим про котика, про травлю, сама она не может довериться им, и… в общем, можно я сегодня больше не буду вам ассистировать?

Ветров явно впечатлился моим путаным рассказом, судя по хмурому удивленному выражению его лица. А затем удивилась уже я.

– Подвезти? – спросил Ветров и, кажется, он второй раз удивился, но уже от своего вопроса, адресованного мне.

– Да, – зачем-то согласилась я, и тоже удивилась своему ответу. И ужаснулась. Но назад свои слова не забрала.