Читать книгу Издалека долго. Том I - - Страница 10

На главной, Крестовой улице Рыбинска царили оживление и непокой. Извозчики, словно ошпаренные, развозили клиентов по ресторанам, трактирам, домам и заведениям разного рода, расходились на ночёвку уставшие крючники и другие речные грузчики, некоторые горожане выходили на вечерний моцион, освежающий тело и душу перед сном. Невдалеке слышались затухающие удары молотков и запах свежеструганной древесины. Через четыре квартала плотники заканчивали возведение какого-то нового Электро-Театра «Иллюзiонъ».

– Что тут строится? – поинтересовался он у рабочих, собирающих инструмент. Серафим с удовольствием поглощал воздух, насыщенный сосновым смолянистым эфиром. Свежая древесная пыль витала по окрестности, кружа головы и напоминая о весне.

– А шут его знает, какой-то зал и представление на стене, – ответили ему.

Серафим непонимающе поглазел (Ему нравилось работать с деревом: «Наверняка в прошлой жизни я был плотником») и двинул к Волжской набережной, к которой во всех прибрежных городах дороги плавно или круто спадают к реке. На другой стороне улицы на него внимательно смотрели и улыбались, негромко переговариваясь, две прехорошенькие барышни. Тогда Серый исполнил любимый его и Бориса приём – встал на руки и, согнув ноги в коленях, пошёл на руках вниз к Волге. Из нагрудного кармана вывалился припасённый заранее николаевский рубль, который со звоном покатился впереди парня. Девушки бросились догонять монету, а Серафим продолжал номер, разворачиваясь вокруг вертикальной оси и сходя по ступенькам тротуара. Девчонкам ничего не оставалось, как идти рядом и комментировать путь. Так друзья придумали способ безошибочного знакомства. Молодой человек ловко обернулся на ноги и представился «мадемуазелям»:

– Серафим, знаменитый гимнаст приезжего итальянского цирка Труцци. Всего на неделю в ваши чудесные края! – сходу соврал новоявленный акробат.

– Мы сёстры Масленниковы, живём здесь недалеко, у Спаса Нерукотворного. Я – Каролина, можно, Каро, а она – Ангелина.

– Монашенки что ли? – брякнул Серый.

– Они в чёрное одеваются, а мы в светское.

– То-то смотрю вы похожи, – сказал восстанавливающий спокойное дыхание Серафим, – Ангелина – это Гелка?

– Да, – коротко ответила вторая девушка, исподлобья поглядывая на красивого парня и явно смущаясь. Она на год была младше Каро. Обе светленькие, с выцветшими за лето волосами и бровями и чистой загорелой кожей. Серый купил девчонкам мороженое, лихорадочно придумывая, что с ними делать.

– Давайте я вас покатаю на лодке, – неожиданно для всех предложил он.

– Ура! – закричали барышни, готовые следовать за красивым мальчиком и ожидая приключения.

Они втроём вышли на берег.

Волга затихала на ночь. Редкие кораблики чапали к одним им известным пристаням, и на них светились газовые фонарики, которые в свою очередь отражались в воде подпрыгивающими на волнах световыми дорожками. Дневной ветерок утих. Волга чуть плескалась на белом мелком песке. Серый быстро нашёл лодку и вёсла, вскрыл нехитрый замок, спустил судно на воду, скинув полотняные туфли на борт, и на руках по одной перенёс девушек к кормовым скамеечкам, потом лихо перескочил в лодку и ударил вёслами по воде. «Интересно, когда берёшь девушку на руки – у них у каждой надолго задерживается дыхание?», – промелькнуло у Серафима.

Он славировал между цепей и многочисленных нагромождений мостков и баржей, стянутых рядами, и выплыл на стремнину. Девчонки ахали от увиденного:

– Ой, смотри, мельница!

– Петровское на другой стороне, беседка Михалковых!

– Крестовоздвиженская колокольня!

– А биржа и Преображенский собор какие огромные, прямо нависают над рекой.

– Рыба плещется, крупная гоняется за мелюзгой, – заметил сушивший вёсла Серафим. Девицы были в восторге, но лодку сносило по течению, и он развернулся обратно к суше тем более, что быстро темнело, а Луна где-то запропастилась.

До берега оставалось совсем ничего, когда Серый как бы ненароком зацепился за якорную цепь баржи. Лодку резко качнуло, накренило, и троица вывалилась за борт. По пояс в воде хохочущий кавалер подхватил за талии визжащих девиц и выбрался на мостки.

– Смотри-ка, какую белорыбицу выцепил! Не многовато двух, рыбак! Лодку забыл! – кричали громко сидельцы у берегового костра, от которого несло смешанным запахом ухи и водки.

На мостках Серафим опять обнял мокрых девчонок с двух сторон и взлетел по ступенькам на крутой берег Волги, где, поймав извозчика, уселся меж сестёр, прижал их к себе, и они мигом домчались до Карякинского сада с белеющей в ночи церковью Спаса.

Девушки жили в двухэтажном доме на первом этаже с родителями, которые нынче находились на излечении в Германии. Маму мучили мигрени, а папа изучал немецкий и философию, чем несказанно умилял берлинскую учёную братию. Каролина нашла для Серафима новый халат, а сама с сестрой улизнула в спальню приводить себя в порядок. Серый, не спрашивая, разжёг камин и переоблачился в бардового цвета махровое одеяние, а свои штаны и рубаху выжал в раковину, повесив мокрое бельё на кухонные верёвки.

– О, я смотрю ты полностью освоился, – воскликнула появившаяся словно из ниоткуда Каро. Она натянула верёвку над камином и перевесила мокрые шмотки Серафима. – Давай выпьем вина для согрева. Сейчас Гелка найдёт бокалы, и мы переместимся в гостиную. Серафим понял, что приключение продолжается.

– Одной бутылки на троих, наверное, будет мало, – предположил, прищурив глаз, удачливый любовник.

– Не хватит, есть ещё, но оно крымское, забористое, свежего урожая, —

хитро пропела старшая сестрица, подмигнув младшей. Ангелина протёрла стекло и присоединилась к воркующей уже у огня парочке. Благоухающий аромат вина разлился по бокалам, и в воздухе заиграла полифоническая мелодия любви на троих. Одежда парила под очаровательную музыку, и девушки постепенно разоблачились. Ночь молодёжь не спала, даря друг другу незабываемые впечатления и ласки, а с рассветом Серафим, поцеловав на прощание «королевну» и «ангелочка», как он накануне прозвал сестрёнок, качающийся от волнительного обессиливания, вернулся на свой любимый чердак отдохнуть от внезапной «ночной смены».

– Где тебя носит? – спросила днём озабоченная стиркой мама, – Твой друг Борис вернулся. Помоги мне отнести бельё на речку и беги встречай. Серафим легко взял тяжеленные корзины и засеменил по ступенькам обрыва к мосткам для полоскания. Мать, спускаясь следом, любовалась силой взрослеющего сына.

– И в кого ты такой уродился! – довольно говорила она, вспоминая мужа в молодости.