Читать книгу Морской солдат - - Страница 13

Держа ведра в левой руке, а коромысло в правой, Ульяна торопливо, двигаясь вдоль сугробов, приближалась к колодцу, что у речки. Где-то впереди послышался звон колокольчиков, из-за поворота показались сани. Их богатое убранство переливалось разными цветами при ярко-красном свете заката. На хомутах были навешаны лисьи хвосты. Выкрики, громкий смех разносились по всей округе. Ульяна остановилась в некотором замешательстве, вглядываясь вперед. В санях ехали четверо подвыпивших парней, они возвращались с гулянки из соседнего селения.

– Сто-ой!.. Тпру-у!.. – крикнул один.

Сани резко остановились около девушки. Узнав Матвея Привольского, Ульяна оробела. Она знала его приставучую натуру, а также вседозволенность, которую он проявлял даже будучи трезвым. Но сегодня от него разило вином за версту.

– Ульяна?!. Здравствуй, красавица! – воскликнул Матвей, не ожидая встретить девушку в столь позднее время.

– И вы будьте здравы! – скромно ответила Ульяна, опустив глаза.

– Чего одна-то? Гулять не с кем? Айда с нами, повеселимся! – У Матвея немного заплетался язык.

– Для веселья время позднее. Мне бы водицы набрать, да обратно домой к маменьке спешить, – после сказанного Ульяна попыталась уйти.

– Постой! Куды пошла? – возмутился Матвей. – Чай, перед тобою барский сын, а не холоп безродный. Али не разглядела?

Он потянулся к Ульяне, грубо схватил ее за руку и привлек к себе.

– Отпусти! Отпусти, тебе сказано! – девушка пыталась вырваться из рук молодого барина.

– Нет, постой! – Матвей был настойчив. Похабно улыбаясь, он продолжал держать ее за рукав.

– Уйди прочь! – вскрикнула девушка и выдернула руку. Освободившись, она бросила ведра, коромысло и побежала в сторону своего дома.

– Давай за ней! – крикнул Матвей, испытывая некоторый азарт.

Сани рванулись за девушкой. Сравнявшись с Ульяной, Матвей с дружками на ходу подхватили девушку и затащили в сани. Ульяна громко закричала.

– Гони! – Матвей махнул рукой.

Сани было рванулись, но тут же… неожиданно встали как вкопанные. Лошади дико заржали.

– Отчего встали? – заорал возмущенный Матвей, продолжая удерживать сопротивляющуюся Ульяну. – Чего там?

На их пути, на фоне уходящего за горизонт вечернего солнца, поперек дороги стояли розвальни – низкие и широкие крестьянские сани с расходящимися врозь от передка боками, запряженные одной лошадью. Из людей рядом не было видно никого. Бросив еще несколько пьяных шуток, шумная компания притихла и насторожилась.

– Что за чертовщина? – негромко произнес Матвей, всматриваясь вперед.

– Далеко ли спешите, господа? – пробасил кто-то слева.

Привольский вздрогнул и резко повернулся. Перед ним стоял кто-то большой в темном.

– А ты еще кто? – испуганным, но дерзким голосом громко поинтересовался барич, пытаясь при бледном свете заката разглядеть лицо.

– Никита! – вдруг вырвалось из уст Ульяны.

– Так это ж кузнец… Никита Жарый, – подсказал Кондрат, один из приятелей молодого барина.

– Никитка?.. – удивился барич.

– Верно, барин, я это, – ответил Жарый, почти нависая своей могучей фигурой над Привольским.

Дружки со своим баричем пришли в замешательство, но девушку продолжали удерживать.

– И пошто ты тутось? – голос Матвея выдавал его беспокойство. – Твои розвальни?.. Убирай отседова! Дай дорогу!

Но Никита, как будто ничего не услышав из сказанного, твердо произнес:

– Ты энто, барин, Ульяну-то отпусти.

И тут вдруг дружки Матвея спохватились и дружно завопили:

– Эй, кузнец, да ты никак рассудка лишился. Пьян, что ли?

– На кого рот свой разеваешь, сволота?

– Запамятовал, где место твое? А ну, прочь с дороги!

Бранясь, они грозно размахивали руками и даже пытались привстать в санях.

– Сидеть! – неожиданно кто-то осадил их с другой стороны саней.

Дружки обернулись. Там с вилами в руках стоял молодой парнишка в полушубке.

– Лешка? – узнал паренька Матвей. – И ты тутось? Хм… Гадать не ходи, – где один, там и другой. Чего затеяли-то, бесы?

– Ульяну отпусти, говорю, – повторил Никита более жестко.

– Ой, кузнецы, накличете вы на свою буйну голову… – надменно произнес Матвей, но руки свои от девушки все же убрал.

Никита, не отрывая взгляда от Матвея, протянул Ульяне правую руку. Она ухватилась за нее и соскочила с саней. Никита завел ее себе за спину. К ним подошел и Лешка, продолжая уверенно держать перед собой вилы.

– Рыло твое неумытое, кому поперек становишься? – небрежно и колко бросил Привольский. – На каторге гнить хошь? Но прежде батогами бит будешь, а опосля – велю ноздри тебе вырвать. Нет, обоим.

Никита, нахмурившись, сделал шаг в сторону саней и протянул было свою пятерню в сторону Матвея.

– Ну… давай! – барич лишь приподнялся и подался вперед. – Давай же, тронь меня… и быть тебе на руднике. Мы с батюшкой тебе сие враз устроим.

– Постой!.. – закричала Ульяна. – Не надо!

Протянутая рука Никиты остановилась. Он посмотрел на девушку, затем опять на Матвея. После чего опустил руку и отступил назад.

– Кузнец… ты жалкий пес, – почувствовав свое превосходство и неприкосновенность, дерзко произнес барич. – Ты меня не тронешь. Нет. Вижу, страх почуял… И более на моем пути не стой. Сгною… А теперича убирайте свои розвальни и пошли прочь, – бросил он небрежно. – А с тобою, Ульяна… позже договорим.

– Не об чем нам говорить, – уверенно заявила девушка, выглядывая из-за спины кузнеца.

– Дурная ты баба, Ульяна… ни за того ты встала, – произнес Матвей, высоко подняв подбородок. И, совсем расхрабрившись, продолжил: – Глянь на него – людишка-то без роду, без племени… Для тебя он… рылом не вышел.

Осмелевшие дружки поддержали барича ехидным смехом. Руки кузнеца сжались в кулаки, дыхание участилось, глаза налились кровью.

– Ты слышал, пес?.. Освободи дорогу! – небрежно бросил Кондрат и вдогонку сказанному хлыстом ударил Жарого.

Но Никита ловко перехватил хлыст и без труда вырвал его из рук Кондрата. Барич с дружками насторожились и лишь открыли рты.

– Прав ты, барич, негоже мне руки марать об сынка барского. – После сказанного Никита отбросил хлыст в сторону, подошел к саням, пригнулся, ухватил обеими руками оглоблю и, напрягшись, попытался приподнять правую сторону барских саней.

Вес не поддавался. Матвей с дружками, сменив страх на веселье, все еще находясь в санях, стали забавляться над затеей Никиты.

– Не надорвись, кузнец!

– А ты зубками, зубками! – шутили они.

– Лешка, а ты чего зенки пялишь, подсоби Никитке, а то у него, чай, кишка тонка, – издевался Матвей. – Как бы не надорвался.

– Ха-ха-ха! – заливались смехом дружки.

– Говоришь, кишка тонка? – сцепив зубы, вполголоса произнес Никита. – А вот мы нынче и поглядим, у кого она тонка. – Никиту раздражали насмешки. Он опять пригнулся, напрягся и с ревом раненого медведя рванул сани вверх. Полозья оторвались от снега. Лошади, почуяв неладное, дико заржали. У Матвея и его дружков округлились глаза. Смех исчез. Они застыли.

– Не смей!.. Стой!.. Стой!.. – кричали они, выпучив глаза. – Ты что ж творишь-то, ирод? Не смей!

Ульяна смотрела на происходящее, прикрыв ладонью рот. Достаточно высоко приподняв правую сторону саней, Никита перехватился с оглобли на полозья. Среди дружков началась паника, с воплями и криками они стали хвататься друг за друга, затем почти все разом свалились с саней в снег. Лошади попытались сорваться с места. Кузнеца было уже не остановить. Завалив сани на бок, он толкал их дальше, пока не накрыл ими всю барскую свору.

– Во как! – выдохнув, произнес Лешка, почесывая затылок.

Никита выпрямился, расправил плечи, отдышался, отряхнулся от снега, взял за руку Ульяну и со словами «Пошли отсель» беззаботно направился к своим розвальням. Лешка, с любопытством оглядываясь, разинув рот, двинулся за Жарым.

– Ирод!.. Супостат!.. Пес смердящий! – доносились возмущенные выкрики из-под саней.

Первым высвободился Матвей. Вся морда его, как и весь он сам, были в снегу, вид был измученным. Нахлобучив криво шапку, он бросил злобный взгляд в сторону удаляющихся розвальней.

– Все, кузнец, кончина твоя настала, – через стиснутые зубы вырвалось у барича.

– Матвей, подсоби! – кто-то из дружков просил о помощи. – Матвей!

– Сами выбирайтесь, бестолочи, – фыркнул Матвей и со злости пнул ногой по саням.

На краю села, где располагалась местная кузница, розвальни остановились.

– Я так испугалась, – призналась Ульяна, прижавшись к Никите.

– От Привольских теперича нам достанется, – беспокоился Лешка.

– Пустое. Мы, чай, не из пугливых. А, Лешка? – подбадривал его Никита. – Ежели встретишь девку с ведрами пустыми, удачи не видать. То не нам, то Матвею беспокоиться надоть.

Ульяна, не отрывая глаз от Никиты, тихо улыбалась, чувствуя себя защищенно и уверенно.

– Ну, Никита., и здоров же ты! – Лешка был еще под впечатлением. – Так вот, запросто с санями…

– Лешка, ты энто… ступай на отдых, – заботливо произнес Никита. – День выдался трудный. А Потапыча я сам навещу. Вот Ульяну до дома довезу, а после и к нему наведаюсь.

– Добро. Тогда пошел я, – согласился Лешка, почувствовав себя здесь лишним, и ловко соскочил с розвальней.

Неожиданно его за рукав взяла Ульяна. Он обернулся.

– Спаси Бог тебя, Лешенька, – поблагодарила она его. – Ты смел да отважен.

Молодой кузнец скромно пожал плечами и, опустив глаза, расплылся в улыбке.

– Как ремесло кузнечное? – поинтересовалась девушка. – Небось, тяжко приходиться?

– Ремесло не коромысло, плеч не оттянет, – ответил Лешка. – Ой, постой, Никита… – спохватился вдруг он и шустро полез за пазуху. Вытащив оттуда небольшое кованное изделие, протянул его Жарому. – Третьего дня как Потапыч забыл его в кузнице нашей.

Никита взял изделие в руки и окинул профессиональным взглядом. Им оказалось калачевидное однолезвийное кресало[17], размером в три дюйма, богато орнаментированное мудреными завитками.

– Добрая вещица, – оценил изделие Никита.

– Добрая, да не нашенская. Вернуть надобно. Потапыч, небось, обыскался уже… Ладно, голубки, езжайте.

Никита, дернув вожжи, крикнул:

– Но-о!.. Пошла, родимая!

И розвальни помчались далее. Лешка тяжело вздохнул и некоторое время смотрел им вслед, пока те не исчезли за дальним поворотом.