Читать книгу Кондрат Булавин - - Страница 14

Солнце медленно всходило, и длинные темно-лиловые тени ложились на кривых московских улицах.

Столица оживала. У резных тесовых ворот, с причудливыми коньками и петушками наверху, заскрипели ржавые засовы. Бабы, стуча деревянными бадьями, побежали к колодцам. У распивочной избы уже толпились ранние посетители. Кабак был еще закрыт, и кабачные завсегдатаи поглядывали на дверь, с нетерпением ожидая, когда она гостеприимно распахнется.

Дробно забил барабан. Под его бой, ладно отстукивая толстыми подошвами по пыльной, прибитой дороге, прошел взвод семеновцев с ночного караула.

Царь Петр, стоя у распахнутого оконца, в короткой ночной рубашке и грубом колпаке, зевая, смотрел на просыпавшуюся Москву.

Полюбовавшись выправкой солдат – плодом своей долголетней работы, Петр отметил, что солдатский барабан стучал глухо, у него нужно сменить кожу.

Приехав в Москву вчера поздно вечером, Петр не отправился в Кремль, как это он делал обычно, а остановился в просторном доме своего любимца, денщика Нартова.

– Пирожки с калиной!.. Пирожки с калиной!.. Горячие, свежие! – тоненько прокричал, промелькнув мимо окна, мальчишка с лотком на голове.

Царь любил пирожки с калиной.

– Эй, малый! – высунулся он в окно.

Босоногий веснушчатый мальчишка обернулся и, увидев царя, обомлел от ужаса.

Заметив его испуг, Петр усмехнулся.

– Чего испугался? Поди-ка сюда, малый. Не бойся… Ты знаешь меня?

– Знаю, царь-батюшка, – пропищал мальчишка. – Видывал тебя, как ты с солдатами учения проводил…

– Гм… молодец! А пирожки-то у тебя хорошие, а?

– Ох и хорошие же, царь-батюшка! – восхищенно воскликнул мальчишка. – Сладкие, пальчики оближешь…

– А не врешь? – засмеялся царь.

– Вот те господь, сладкие! – закрестился мальчишка. – Вот отведай!

Он набрал в обе руки румяных, дымящихся паром пирожков и протянул царю. Петр взял пирожок и откусил.

– Правда, хорошие, – сказал он, жуя. – Молодец, парень, не обманываешь.

Он взял еще пару пирожков и, бросив расцветшему от похвалы мальчишке пятак, стал есть, задумчиво смотря на улицу.

По улице шла женщина с страдальческим лицом, держа тряпицу у правой щеки.

– Эй, женка! – крикнул Петр. – Подь сюда!

Женщина проворно подошла к окну и, узнав царя, упала в испуге на колени. Петр недовольно фыркнул.

– Встань, глупая! Ай тебе не ведомо, что приказал я не кланяться мне земно? Встань… Кто ты такая?

– Стрельчиха я вдовая, милостивый государь, горемыка несчастная.

Царь нахмурился.

– Уж не бунтовал ли твой муж супротив меня? – строго спросил он.

– Нет, милостивец, мой муж был честный стрелец… В бунтах не замешанный… Федькой Красновым прозывался он. Может, знаешь, милостивец…

– Своей ли он смертью помер? – подозрительно допрашивал Петр. – Может, я казни его предал? Говори правду, женка, не то велю кнутом высечь.

– Нет, батюшка родимый, – в страхе замотала головой женщина. – Что ты, не приведи господь! Убитый он, как Азов-город забирали.

– Ну, ладно, – смягчился Петр. – Верю… Никак у тебя зубы болят?

На лице стрельчихи отразился ужас. Она уже давно прослышала о том, что царь любит зубы дергать. По Москве ходил зловещий слух, что царь вооружался раскаленными щипцами и, как бес в преисподней, мучил свои жертвы, дергая зубы у больных.

– Нет… милостивец… н… нет! – жалобно завопила она. – Не болят. Ей-богу, не болят…

– Не ври! – сурово оборвал ее причитания царь. – Вижу, что болят. Иди, вырву. Иди, дура! – прикрикнул он на нее грозно, видя, что она не двигается с места. – Трофим! – закричал он солдату, стоявшему у ворот. – Пропусти бабу!

Из глаз стрельчихи покатились слезы. Ослушаться приказа государя она не могла. Перекрестившись на восток, с видом приговоренной к смерти, она направилась в ворота.

* * *

К воротам подкатила щегольская французская карета, запряженная шестеркой серых, в крупных яблоках, лошадей. Из кареты легко выскочил Петр Павлович Шафиров – тайный секретарь Посольского приказа, ведавшего сношениями с иностранными государствами. Он был одет в красивый, голубого сукна, парадный кафтан, расшитый золотыми позументами, в нитяных шелковых чулках и туфлях с большими бантами. Под мышкой у него был объемистый сафьяновый портфель с бумагами.

Заслышав пронзительные крики, доносившиеся из дома, Шафиров нерешительно остановился и с недоумением посмотрел на окно.

– Что это там? – спросил он у солдата.

– Царь Петр Алексеевич женку там одну лечит, – ухмыльнулся солдат. – Зубы дергает… А она нет чтобы благодарить государя, ишь как воет-то… Как все едино собака на погосте…

Шафиров, то прислушиваясь к рассказу солдата, то к диким взвываниям бабы, растерянно поглядывал на свой портфель, не зная, как быть: то ли ждать, когда царь закончит вырывать у бабы зуб, то ли возвращаться в Посольский приказ. Между тем повидать царя было крайне необходимо – дела важные.

Карьера Шафирова, как и многих других петровских сановников, была ошеломляющей: крещеный еврей, родом не то из Литвы, не то из Польши, он совсем еще недавно был приказчиком в лавке московского купца-суконщика. Как-то Петр случайно зашел в лавку и увидел Шафирова. Ухватка и расторопность, с которой Шафиров отмерял покупателям сукно, а главное – его остроумные прибаутки очень понравились царю, и судьба Шафирова сразу же была предопределена. Петр назначил его секретарем к канцлеру Головину. Царь редко ошибался в людях. Не ошибся он и в Шафирове, который оказался на редкость работоспособным, незаменимым работником. По существу, Шафиров ведал всеми сношениями с иностранными государствами и вел эту работу блестяще. Впоследствии он стал вице-канцлером.

Увидев Шафирова, Петр, потный, красный, высунулся в окно.

– Петрушка! – закричал он ему. – Заходи…

Шафиров кинулся на зов царя. Когда он вбежал в комнату, из нее, словно ошпаренная, выскочила простоволосая баба с заплаканным лицом – пациентка Петра.

Петр, наклонившись над тазом, мыл руки. Взглянув на вошедшего Шафирова, он быстро спросил:

– Ты что, Петрушка, с новостями, что ли, ко мне, а? Рассказывай.

– Августа[56] с престола низложили.

– Низложили? – изумился царь. – Кто ж это его?

– Сейм по приказу Карла[57].

– Ах ты, черт! – выругался Петр. – Кого ж метят на престол? Не Станислава ли Лещинского?

– Его.

Эта новость сильно поразила царя. Со свержением Августа рушились планы Петра, которые так хорошо были продуманы им. Во время заграничного путешествия, при виде тех преимуществ, которые имели морские державы, Петр твердо решил вернуть России исконные русские земли Прибалтики – отвоевать у Швеции на северо-западе хотя бы часть морского побережья, от устья Нарвы до устья Сестры. Там до сих пор находились города с русскими названиями: Корела, Орешек, Ладога, Копорье, Ям, Ивангород… В 1616 году царь Михаил Федорович, воюя со шведским королем Густавом-Адольфом, вынужден был покинуть эту часть морского берега, чтобы отстоять Новгород.

Петр решил отвоевать эту прибрежную полосу, прорубить выход к морю, обосновать порт на море, распахнуть окно в Европу.

Но напасть на Швецию в одиночку Петр не решался – силы русских были еще слабы. Он стал искать союзников. Он знал, что Польша также имела притязания к Швеции и требовала возврата некогда принадлежавших Речи Посполитой территорий, захваченных Швецией. Петр встретился в Раве с саксонским и польским королем Августом II, чтобы договориться с ним о союзе.

Такой же рослый, как и Петр, красивый, ловкий, весёлый, Август понравился русскому царю.

Первое свое знакомство оба монарха ознаменовали четырехдневным кутежом. Во время кутежа, чтобы похвастаться перед Петром, Август показал свое искусство в стрельбе из пушки. Стрелял он метко. Петр тогда еще не имел этой сноровки, самолюбие его было задето, и он дал себе слово во что бы то ни стало так научиться стрелять, чтобы при следующем свидании с Августом выйти победителем при состязании. Он впоследствии этого и достиг.

Август вздумал было еще поразить гостя непомерной физической силой. Под предлогом, что серебряная тарелка, лежавшая перед ним на столе, была не чиста, он свернул ее в трубку, как лист бумаги, и швырнул за спину. Но этим он русского царя не удивил. Петр заявил, что и его тарелка не чиста, и так же легко свернул и бросил ее. Уязвленный Август схватил тогда со стола серебряное блюдо и, с трудом свернув его, швырнул под стол. Петр и тут не отстал от него. Такая участь могла бы грозить всей сервировке, если б царь Петр не остановился первый.

– Что тарелки? – сказал он. – Это чепуха. Вот как бы нам ухитриться свернуть так шпагу шведского короля.

С этого и начались их переговоры о союзе против Швеции. Среди пиршества и забав Петр сумел договориться с Августом о совместном походе против могущественной Швеции. Третьей союзницей была привлечена Дания, имевшая также счеты со Швецией.

Король Швеции, Карл XII, был сильный противник. Он был еще молод, на десять лет моложе Петра, но считался искусным, непобедимым полководцем. В шестнадцать лет он один на один ходил на медведя, в восемнадцать был солдатом-полководцем, бредил славой, сражениями. Карл XII восторгался былыми рыцарями, особой породой людей, характерной для Центральной Европы средневековья. Это была жестокая рать воителей, предававших Германию и Италию огню и мечу, шедших с поднятым мечом от города к городу, от селения к селению, неся с собой смерть и разрушение. Сражались они без страха, пощады не знали, жили для войны и войной. Всю свою жизнь проводили в походах, в них и старели и умирали, покрытые ранами, с руками, обагренными потоками крови.

Петр хорошо понимал, насколько была трудна война со Швецией. Война эта началась неудачно для России. Русская армия была разбита Карлом XII под Нарвой. Поражение было полное. Рушились военные планы Петра, разлетались в прах мечты о выходе России к Балтийскому морю, об укреплении Русского государства.

Но натура Петра была крепкая, выносливая, он недолго предавался унынию, быстро овладел собою.

Взамен погибшей под Нарвой армии Петр в короткий срок выставил новую, вдвое сильнее и организованнее.

Радовавшаяся его поражению под Нарвой Западная Европа теперь, как на чудо, смотрела на русский народ. Поражение под Нарвой отошло в прошлое, забытое и почти неправдоподобное. Появилась могущественная русская армия – будущая победительница под Полтавой.

Двадцать девятого декабря 1701 года главнокомандующий русской армией Шереметев одержал первую победу над шведским генералом Шлиппенбахом при Эрестфере. Восемнадцатого июля 1702 года войска Шереметева в ожесточенных сражениях одержали новую победу над армией Шлиппенбаха. Потом русскими был взят Вольмар, затем Мариенбург, Нотебург, Ниеншанц…

Но самонадеянного Карла XII эти победы русских мало беспокоили. По поводу основания на завоеванной территории в 1703 году будущей новой столицы России – Санкт-Петербурга он самонадеянно сказал:

– Пусть русские основывают новые города, тем больше их будет для моих завоеваний.

Карл со своей армией опустошал Польшу и Саксонию, с русскими воевали лишь его небольшие разрозненные отряды. Карл хотел быстро покончить с союзниками России, а потом всей силой обрушиться на нее и одним ударом покончить с русскими.

Известие о низложении Августа, сообщенное Шафировым, сильно обеспокоило Петра.

– У-у-у, – негодовал он, – мерзавцы!

Шафиров со страхом смотрел на царя. Он боялся, как бы с государем не приключился припадок. Петр страдал этим недугом еще с детства.

Петр остановился у окна и закрыл лицо руками. С минуту он стоял так, потом отнял руки, мутно, но спокойно взглянул на Шафирова. Тот облегченно вздохнул, поняв, что припадка не будет.

– Бедовый этот Карлушка, черт, – сказал Петр. – Зело бедовый… Умеет воевать. Поучиться у него есть чему… Расправится с Августом-дураком и, собрав силы, неминуемо пойдет на нас. Что будем делать, Петрушка, а?.. Устоим ли?..

– Устоим, Петр Алексеевич, – уверенно сказал Шафиров.

– Почему так думаешь?

– Верю в тебя, государь.

Петр не сразу ответил. Помолчав, он сказал:

– Сам я, Петрушка, знаю свои силы и верю в них, верю в свою армию. Но Карлушка – дьявол, с ним бороться трудно… Все же мы победим! Победим, Шафиров!

Петр сел за стол.

– Садись, Павлович, да рассказывай мне подробно о сем деле, как Августа-то погнали с престола. Надобно подумать, как ему защиту дать…

Подсев к царю, Шафиров начал подробно докладывать о событиях в Польше.