Читать книгу Последняя Жертва - - Страница 16

– Как думаешь, Анна Сергеевна скоро умрёт?

– Не знаю даже. Врачи говорили в прошлом году, что ей жить осталось недолго из-за того, что у неё обнаружили туберкулёз. Но, как видишь, прошёл год, а она ещё жива и выглядит лучше, чем раньше.

– Старая карга никак не хочет умирать. А наследство? Что с ним будет?

– А что с ним сделается-то? Умрёт же она когда-то, тогда и поделим.

– А если не мы? Если она на другого кого перепишет?

– На кого же? На постороннего человека с улицы, что ли?

– Да коли и так. Эта может. Кроме того, вон Андрей этот постоянно возле неё крутится: то ночует в её квартире, то она ему денег одалживает, а он, между прочим, ни разу долг до конца так и не выплатил. Да и нечем ему платить-то. Живёт не пойми как, побирается на чужие деньги, а Анна Сергеевна и рада. А ещё брат у него есть старший. Уже два претендента как минимум.

– Что тебе до денег старухи-то? А к Андрею чего прицепилась? Бедный он, и всё тут. Нечего с него взять. А брат вообще неизвестно где, может, и нет его вовсе.

В комнате их было двое. Одна женщина постарше, Алёна Рафиковна, и дочь её Марина.

Алёна Рафиковна – жена покойного мецената Григория Сергеевича, брата Анны Сергеевны, – любила жить широко, роскошно, не жалея средств и не ограничивая себя любимую ни в чём. Её прельщали дорогие украшения и драгоценные камни, она любила украшать свои тонкие руки яркими кольцами с большими сверкающими бриллиантами. На шее всегда красовалась серебряная или золотая цепочка с искусно вплетённым в неё хрустальным кулоном. Выглядела Алёна Рафиковна моложе своих лет, ведь было достаточно средств, чтобы следить за собой. И не важно, что она ни пальца не приложила к их накоплению.

Марина, её дочь, была тоже мадам по-своему уникальная и гадкая: благодаря циничному и расчётливому характеру, доставшемуся от матери, она имела талант из любой ситуации украсть кусок своей выгоды. Жадность и жажда наживы, стремление обладать большими деньгами подталкивали её лезть вперёд к своим целям, нагло переступая через своих конкурентов. Марина, в отличие от матери, не особо любила тратить деньги на безделушки вроде ожерелий и колец с драгоценными камнями – она признавала ценность денег лишь тогда, когда они были вложены в недвижимость, в дорогую недвижимость. Работать девушка не хотела, да и зачем, если вот-вот помрёт родная тётка и нужно будет первой вцепиться в кусок наследства. Да не просто вцепиться как следует, а суметь вырвать его у других.

Несмотря на смерть Григория Сергеевича, жили они небедно, можно сказать, даже очень небедно. Муж Алёны некогда занимался благотворительностью, раздавал деньги обездоленным и безнадёжно больным людям, оплачивал им лечение и расходы семей. А те в свою очередь помогали ему в ответ: семьи излечившихся больных возвращали суммы денег, иногда вдвое больше подаренных, а государственная программа помощи социально обездоленным внесла имя Григория Сергеевича в список первых благотворителей области, с последующей выплатой государственных пособий. А потом Григорий Сергеевич умер, да и умер-то как нелепо, смешно даже – за обедом, подавившись куриным бульоном. Этак даже умудриться надо, не каждый-то сможет. А он вот смог. Действительно, уникальный человек, как говорила про него Анна Сергеевна. И рядом никого не было, все в разъездах были, вот и провёл он последние минуты жизни наедине с горячим бульоном и недопитым бокалом красного вина.

– Я слышала, что Анна Сергеевна к нам приехать должна скоро.

– А я слышала, что она уже приехала. И развлекается на старости лет в игорных залах, да и не одна, а племянник, говорят, с ней.

– Андрей? Этот жалкий бездомный тоже с ней? А ты откуда знаешь?

– Да знакомый у меня есть один, – Алёна Рафиковна постучала пальцем по столу, посмотрела на кольцо с гранатом, сама себе улыбнулась, потом взглянула на Марину. Та терпеливо ждала ответ. Алёна Рафиковна раздумывала, стоит ли рассказывать что-то Марине, видя в ней прямого конкурента, очень проворного и расчётливого. Но потом решила поделиться, всё-таки она была её дочерью. – Он игрок заядлый, вот рассказал сегодня, что вчера ночью в одно казино на ночь глядя приехала пожилая женщина царских кровей, богатая дворянка – как он её назвал. Играла пышно, деньги то направо, то налево сыпала, а рядом скромно сидел то ли немой, то ли больной племянник еёшний. По описанию несложно предположить, что это наша старая карга.

– Если она здесь, то почему нам ничего не сказала? Да и Андрей – тоже мне… Мог бы хоть в известность поставить, родня всё-таки, – обиженно пожаловалась матери Марина.

– А он, может, и специально не сказал ничего. Видит, что конкуренции много: нас вон сколько, а бабка-то одна, и молчит. Не хочет, видно, делиться с нами, ластится к ней, чтобы она на него всё переписала, а нам ни шиша не досталось. Надо бы съездить к тётке твоей, навестить её пора.

– Как найдём, где они остановились? – спросила у матери Марина.

– Знакомый мой говорил, что женщина та богатая была очень, значит, в отель дорогой поедет. Ты же знаешь Анну Сергеевну, она не любит на себе экономить, тем более сейчас, когда старая стала, – ищет места получше да покомфортнее.

***

Спустя два часа они стояли напротив сияющих белых стен роскошного отеля и смотрели на хищных каменных кошек, охраняющих вход в богатую жизнь. Перед львами красовался большой ухоженный сад, зелень которого поражала своим многообразием. В центре на резной деревянной скамейке спал молодой человек. Завернувшись в пышное одеяло, явно вынесенное из отеля, сладко посапывал. Лавочка была для него маловата, ноги и голова никак не помещались, и он почти свалился с неё, но какая-то неведомая сила удерживала тело на импровизированной кровати. Порванный воротник дешёвого тёмного пиджака нелепо выглядывал из-под дорогого шёлка одеяла. И выглядело это весьма странно, контрастно: откуда у такого бедного человека, у которого нет денег даже на нормальную одежду, было в распоряжении шикарное одеяло и чудесное место, можно сказать, класса «суперлюкс» – в самом центре парка, перед отелем у всех на виду.

– Марина, смотри-ка. Кажется, это наш тип.

– Андрей, что ли? – Алёна Рафиковна поправила серебряную заколку, выглядывающую из роскошных каштановых волос, и посмотрела в сторону парка. – А как его отсюда до сих пор не выгнали?

Они подошли к человеку и стали рассматривать это спящее недоразумение.

– Смотри, как сладко спит. Украл одеяло и даже не шелохнётся. Спит себе и в ус не дует, удивительно, как ещё не свалился-то, – заметила Марина.

– Совести у человека нет, поэтому и спит крепко. Ничего не мешает, – также с усмешкой ответила ей Алёна Рафиковна.

– Дорогу мне! Несите в парк. Хочу деревья нюхать! А ну быстрее давай! А ты чего стоишь? Да, ты, глазастый, чего глазёнки выпучил? Выпадут, ладошку хоть подставь, а то того и гляди подбирать придётся.

Этот голос они не могли не узнать. Этот властный громкий, словно внезапный гром, голос мог поднять из могилы и самого чёрта. Хотя, наверное, даже он бы не решился связываться с этой бабулькой. А она выглядела очень даже бодро: уже с утра пораньше раздавала указания, куда её нести, как правильно должны ей открывать двери, где должны стоять телохранители и как отвечать, когда она с ними разговаривает.

Анну Сергеевну вынесли, как царицу, на украденном из казино троне (хотя сама она не раз подчёркивала, что ничего не крала, а лишь одолжила без указанная срока возврата). В руках пожилая женщина крепко сжимала свою трость, без которой никуда не выходила последние два года. И дело было не в том, что она без неё плохо передвигалась, – нет, трость служила ей продолжением руки или вообще третьей рукой. Иногда, когда было скользко, она, конечно, на неё опиралась, но чаще использовала, чтобы указать на кого-то или что-то; чтобы ткнуть ей в непонравившегося человека или стукнуть по голове приглянувшегося. Вот и сейчас, восседая на стуле, тётка изредка постукивала между лопаток молодого юнца с худым лицом и необычайно большими для такого лица голубыми глазами. Он наверняка уже миллион раз пожалел, что встретил Анну Сергеевну и навязался к ней прислугой. Но парнишка ещё её плохо знал и не понимал, что может быть хуже, гораздо хуже.

– Ну куда ты прёшь! Что, угол не видишь, левее давай! Так… а теперь по диагонали вправо дай, – командовала Анна Сергеевна.

– Стоп! Поставьте меня прямо вон к лавке в центре – хочу посмотреть, что за зверь на ней обитает. Так, что это за спящая красавица тут у нас?

***

Услышав в полуметре голос своей тётки, Андрей спросонья-таки свалился с лавки. Плюхнувшись как мешок, закутанный в воздушный шёлк, на холодную землю, стал судорожно тереть глаза. Глаза никак не хотели открываться и видеть серый мир вокруг, хотелось закрыть их и спать, спать и больше не просыпаться. Разве что не просыпаться здесь, в этом мире. Тело казалось ватным и чужим, а одеяло таким тёплым и мягким.

Со всех сторон на Андрея смотрели аккуратно подстриженные кусты сада, а мелкая травка внизу игриво показывала миру переливавшиеся в лучах утреннего солнца капли росы.

«Так много зелёного вокруг. Как будто в больнице», – подумал Андрей.

Сад был поистине красивый и просторный. Но только мрачные серые мысли никак не давали покоя. Опять снилась авария. Огни на дороге. Мост. Река. Всё было так ярко, реально. И никак это всё не вязалось с красками вокруг. Воспоминания о прошлом вмиг разукрасили кусты и траву в пятьдесят оттенков серого, и сад стал таким же безликим фантомом, призраком, что таились в закоулках сознания много лет.

Андрей бросил короткий взгляд на тётку, потом на пригретое местечко на лавочке, подумал, не полежать ли ещё, и, может, она не заметит и уйдёт. Или, может, прикинуться мёртвым, и Анна Сергеевна, поиздевавшись немного, отстанет, ведь рано или поздно ей надоест смотреть на неподвижное тело. Хотя эта, конечно, своей тростью тыкать будет долго, проверяя степень неподвижности и терпения человека. На минуту Андрею показалось, что скамейка тоже не хочет с ним расставаться. Они провели целую ночь под открытым небом, резное дерево лавочки ещё помнило тепло его тела и звало продолжить прерванный сон.

– Ну что, племянничек, как спалось? – обратилась к нему Анна Сергеевна.

– Я… да в общем… – начал объясняться Андрей.

– Тётушка! Любимая! Я так рада тебя видеть! Как здоровье? – раздалось справа от Анны Сергеевны. Она обернулась, узнав знакомый лицемерно-писклявый голос Марины.

– А, и ты тут. Смотрю, никак не откинешься?

– Да что вы, тётушка, мне ещё жить и жить. Рано же ещё умирать.

– Умирать никогда не рано. Но не всем, – резко ответила ей Анна Сергеевна. – Зачем пожаловали? Занята я! Не до вас сейчас.

– Мы только хотели повидаться с вами. А то в гости не заезжаете, не звоните, да и писем не пишете. А то вдруг случилось чего… – вступила в разговор Алёна Рафиковна.

– А вы и рады, если случится, – прервала пожилая женщина. – Ну, коли приехали, пошлите со мной, будете вещи мои носить, а то этот вон, дохлик который, не справляется один.

Марина искоса посмотрела на Андрея и спросила:

– А он что тут делает? Не лучше ли ему домой отправиться? По-моему, человек в таком жалком виде недостоин даже близко находиться с такой особой, как вы, Анна Сергеевна, и уж тем более присутствовать в таком солидном отеле.

– Этот мой. Со мной он, – спокойно ответила пожилая женщина за Андрея.

– Зачем же вы ему деньги даёте, если он не возвращает их, да ещё и пребывает тут за ваш счёт?! – не удержалась Алёна Рафиковна.

– Счёт – да, со всеми у меня свои счета, – как-то отстранённо, словно только для себя самой произнесла тётка.

– А мне можно тоже в долг? А, Анна Сергеевна? Чем я хуже Андрея? Уж я-то точно верну, у меня будут деньги, но не сейчас, позже, – Марина одарила её нескрываемой искусственной улыбкой.

Анна Сергеевна задумалась. Посмотрела на мать с дочерью холодно, странно. На миг в её живых зелёных глазах проскользнул злобный огонёк, но лишь на миг, поэтому его никто и не заметил.

– Андрюшка, принеси бумажник мой сверху, – попросила она племянника.

Андрей не успел даже сообразить после сна, что происходит, а тут от него уже что-то понадобилось. И почему тётка попросила именно его сбегать? Это было, с одной стороны, как унижение, ведь ему отдали приказ как прислуге, но с другой – проявление высшего уважения. Обычно Анна Сергеевна сама распоряжалась своим богатством и никого даже близко не подпускала к нему, а тут попросить соизволила.

Быстро сбегав в люкс Анны Сергеевны, племянник принёс её толстый кошелёк.

Сухими потрескавшимися пальцами пожилая женщина достала пластиковую карту с какой-то бумажкой и протянула Марине:

– Вот. Карта и код на листе. Не потеряй. Собирай все чеки из магазинов, хочу знать, сколько потратите. А теперь вон с глаз моих. Хочу смотреть на природу, – произнесла Анна Сергеевна Марине. Потом небрежно отвернулась и стала разглядывать одной ей видимые узоры на одинаково подстриженных квадратных кустарниках.