Читать книгу За Нарвскими воротами - - Страница 3

Глава 3

Оглавление

Вода в чайнике закипела, Лера заварила чай, налила себе в чашку, собрала какой-то снеди на поднос и прошла в комнату. Надо было подумать о том, что предстояло сделать, – и как можно скорее. Но думать не хотелось, мысли были какие-то вялые, ленивые, не хотели собираться вместе, а всё время прилеплялись к разрозненным предметам. «Начинается маразм беременных», – почему-то вдруг пришло ей в голову. Она села на старенький диван, убитый вид которого скрашивало хорошенькое лоскутное покрывало, нашарила рукой дистанционное управление и машинально нажала на кнопку. Загорелся разноцветный экран, начались дневные новости – Путин и снова Путин. Молодой симпатичный диктор в очках что-то бойко тараторил, затем на смену ему пришли два ведущих ток-шоу – холеные, самоуверенные, фантастически модные. «В телевизоре своя правда, а в жизни своя, – рассеянно подумала Лера. – По улицам ведь такие люди не ходят». Она всеми силами цеплялась за всякую чепуху, лишь бы не думать о главном.

Еще утром Лера решила, что это в последний раз и что она сегодня же объявит о своем намерении завязать Руслану, тому самому сотруднику ОБНОНа, от которого она и раньше получала героин. Решение свое она выполнила – по крайней мере, наполовину – сказала обо всем Руслану, и еще час назад была собой очень довольна. Но теперь эйфория прошла, и она опять почувствовала, что оказалась словно в тупике, перед глухой каменной стеной, на которой вместо разноцветных граффити были высечены похожие на приговор слова Руслана: «Никуда ты от нас не денешься». Лера прекрасно понимала, что это правда, что менты ее так просто не отпустят и помощи ей ни от кого ждать не приходится. Конечно, можно было рассказать обо всем Лёше, но она боялась – боялась не только его гнева (ведь он был уверен, что она с наркотиками никаких дел больше не имеет), но и своего собственного разочарования в любимом человеке: она всегда чувствовала, что Лёша, человек хоть и добрый и к тому же весьма компетентный в юридических вопросах, нутром слабоват и в критической ситуации может растеряться, струсить, пойти на попятную.

Значит, надо было самой во всем разбираться. Во-первых, следовало как можно скорее сбыть то, что Руслан отдал ей сегодня утром. Большого труда это не представляло: у Леры оставалось несколько постоянных покупателей. Девушка она была ловкая и предприимчивая, с людьми договаривалась легко – так что с продажей никаких проблем не предвиделось. Надо только действовать быстро и осторожно, чтобы Лёша ничего не заподозрил. Как только она всё продаст, надо будет сразу же позвонить Руслану, чтобы отдать ему деньги и еще раз четко заявить, что больше ничего она брать у него не будет и чтобы он оставил ее в покое. Вот тут-то и крылось самое страшное, о чем она больше всего боялась думать, – ведь она знала, на чьей стороне сила и как она сейчас, особенно сейчас, уязвима.

Но в любом случае, пока что надо было начинать действовать: кому-то звонить, предлагать, договариваться. А вот именно этого ей хотелось меньше всего – ей вдруг показалось, что сейчас невыносимо тяжело будет заниматься делом, вызванивать знакомых, пытаться им что-то втюхать. «Когда всё это закончится? – привычно подумала она, не надеясь найти ответ. – Почему нельзя жить как все нормальные люди?» Но уже столько она об этом думала и передумала, и знала, что выхода нет. Пока нет.

По телевизору всё еще продолжалось ток-шоу, выступал какой-то модный парень – очередной скандальный автор, в очках, небритый, в небрежном свитере за пятьсот баксов, он заносчиво и манерно изрекал какие-то ходульные истины с неизменной претензией на оригинальность. Ровно минуту Лера пыталась вслушаться в его речи, но смысла в них было мало, одна демагогия, и она снова отключилась, бездумно глядя в телевизор, как бы рассматривая цветные картинки, не улавливая взаимосвязи. Впрочем, для телевидения рассуждения модника тоже, видимо, не имели большого значения, так как ведущие вдруг резко и бесцеремонно оборвали его на очередной сентенции и объявили намного более важное действо – рекламу на канале N.

Экран замигал, раскрасился в самые соблазнительные тона, замелькали чередой какие-то уже совершенно невозможные люди и продукты, которые делали их такими счастливыми. Экранный мир окончательно утратил связь с реальностью. Лера и сама не заметила, как склонила голову на маленькую вышитую подушку, подтянула колени к животу, просунула ладошку под щеку и задремала.

***

«Ты бы хоть телевизор выключила», – услышала она сквозь сон Лёшин голос. Во сне человек обычно перестает замечать течение времени и не отдает себе отчета в том, сколько он проспал. Лере казалось, что она только-только задремала, а на самом деле она проспала больше часа и даже не услышала, как пришел Лёша. Он пришел раньше обычного и, видимо, был не в духе – что-то, наверно, на работе не заладилось. Надо было что-нибудь придумать на обед, чтобы быстрее умилостивить Лёшу. Вообще-то, он был добродушный и покладистый парень, но от голода, как и любой нормальный мужчина, становился раздражительным. Валерия попыталась встать, но тело не послушалось, к горлу подступила тошнота, в глазах потемнело, и она снова упала головой на подушку.

Лёша раздраженно щелкнул выключателем, схватил со стола поднос и чашку с недопитым чаем, круто повернулся и пошел в кухню. Некоторое время слышно было, как он копается на кухне, гремит посудой, пытаясь на скорую руку что-то приготовить. Лера же так и оставалась лежать на диване – сил встать и пойти на кухню помочь не было, а звонить кому-то из возможных покупателей было уже поздно. Лёша в любую минуту мог зайти в комнату.

Минут через двадцать Лёша вернулся, но уже в благодушном настроении. Оно и понятно: в руках у него был всё тот же поднос, но теперь на нем уже были две тарелки с вареными макаронами, кетчуп, вилки и хлеб. Он водрузил всё это на стол и позвал Леру обедать, но та пока еще не могла встать.

Лёша накинулся было на еду, но через минуту ему стало стыдно. «Может, дать тебе твои витамины?» – заботливо предложил он Лере. Как и многие мужчины, он наивно полагал, что все недомогания у женщин могут пройти от какой-нибудь таблетки. Лера слабо кивнула головой, так и не открывая глаз.

Лёша встал, подошел к старинному буфету, оставшемуся от прежних хозяев, и начал копаться на полке, где лежали пластыри, аспирин и другие нехитрые лекарственные средства. Но витаминов нигде не было. «Может быть, она берёт их с собой, когда выходит», – подумал Лёша и почти машинально, не давая себе труда задуматься над тем, что делает, потянулся за ее сумочкой. В другое время Лёша ни за что бы этого не сделал – никогда он не копался в ее сумке. Но уж слишком он был расстроен сегодняшними неурядицами на работе, да и Лерино состояние его беспокоило. Недолго думая, он схватил Лерину сумку – она сшила ее сама из черной бархатистой тафты с забавным рисунком в виде белых силуэтов зебр. Сумка тут же распахнулась – взволнованная разговором с Русланом, Лера даже молнию забыла застегнуть, так и проделала весь путь домой с расстегнутой сумкой. Лёша быстро заглянул вовнутрь и увидел тот самый пластиковый пакетик. Он и открывать его не стал – всё и так было ясно. Рассеянная Лера, конечно же, забыла вытащить и припрятать пакетик с героином. Она и до беременности не отличалась осторожностью и плохо умела скрывать свои дела – отчасти поэтому и попалась тогда с наркотой. А теперь ей и вообще было ни до чего, и она иногда забывала, за чем пришла в магазин, или никак не могла найти какой-нибудь журнал с выкройками, который лежал на самом видном месте.

– Что это такое? – чтобы хоть что-то сказать, спросил Лёша. Он прекрасно знал, что это. Лера тут же всё поняла, хотя еще не успела даже открыть глаза и посмотреть на Лёшу. «Поздняк метаться», – промелькнуло в ее голове смешное тинейджерское выражение. Она вдруг просто физически ощутила, как сердце ей сдавила невидимая холодная рука, какая могла быть у водяного в темном лесном озере ночью. Это было началом катастрофы.

– Я не для себя, – только и сумела она пробормотать, тоже для того только, чтобы не молчать. Ответ прозвучал глупо, и она это знала. Уже многое было сказано между ними на эту тему, и выяснять, в сущности, было нечего.

– Лера, ты же мне обещала завязать, – напомнил Лёша, хоть и понимал, что нет сейчас смысла об этом говорить.

– Это же я не себе, – опять бессмысленно повторила свое заклинание Лера. Она с самого начала разговора находилась в каком-то ступоре, и ей всё казалось, что это происходит с кем-то другим, а она только наблюдает всю эту сцену со стороны, вроде того, как полтора часа назад смотрела телевизор.

– Да какая разница! – не выдержал Лёша. – Мы же договаривались, что больше ты и близко не подойдешь к наркотикам! Где ты взяла эту дрянь?

– Видишь ли, Лёша, всё не так просто, – попыталась объяснить девушка. – Тут ведь менты завязаны, а от них так сразу не отделаешься. Но это уже в последний раз, я и Руслану сегодня так сказала, – спохватилась она.

Услышав про ментов, Лёша окончательно расстроился. Ему и Леру было жалко, и за себя он боялся. Ведь у него пока не было постоянной питерской прописки, и любые конфликты с властью, особенно в лице милиции, были для него крайне нежелательны. Лера всё это отлично знала и понимала, но не в таком она сейчас была состоянии, чтобы тщательно обдумывать свои слова.

– Ну и что ты теперь собираешься делать?! – закричал Лёша. – Это продашь, снова к ним пойдешь? Неужели ты думаешь, что они оставят тебя в покое?..

Лера молчала, она чувствовала, что за его негодованием стоит страх, но успокоить его ей было нечем. Ее утренний самообман прошел, она понимала, что Лёша прав. Отвечать ей было нечего, и хотела она сейчас только одного – чтобы этот разговор закончился, чтобы всё было как прежде, хотя бы так, как несколько дней назад. Но так уже не могло быть.

– Ну и что ты молчишь? – уже почти спокойно и даже холодно сказал Лёша. Первоначальный гнев его уже несколько поутих, волна возмущения, поднявшаяся в нем, как только он увидел этот проклятый пакетик, пошла на убыль, обнажая самое дно его души – страх за свое собственное будущее, за те последствия, которые могли иметь значение лично для него. – Лера, неужели ты сама не видишь, что так нельзя жить? – Он уже всё для себя решил и теперь просто бросал правильные слова, чтобы придать своему малодушию видимость разумности. Как и многие добрые, но трусоватые натуры, Лёша часто колебался между желанием помочь и настойчивым порывом поскорее унести ноги подальше от потенциальной опасности. Побеждал обычно инстинкт самосохранения, и наверно, это было правильно, но Лёша всегда в таких случаях старался оправдать инстинкт логикой и доказать себе, что «так будет лучше для всех».

Лёша посидел еще немного – Лера всё молчала, ей ничего не хотелось говорить. Она бы могла что-нибудь ему сказать: о том, что всё не так безнадежно, что им только надо вместе со всем этим справиться, что когда они вдвоем, им никто не страшен, никакие менты. Но она догадывалась, что Лёша не хочет больше «справляться», что ресурсы его чувства к ней почти исчерпаны и он думает сейчас только о себе. Сейчас она была самой обычной женщиной – слабой и очень уязвимой, а он пытался спасти свою шкуру – больше они ничего не могли сделать вместе. Лера прекрасно знала, что сейчас будет, но не могла этому ничего противопоставить – сил уже не было.

Лёша наконец-то ожил и произнес обычную в таких случаях фразу: «Лера, я думаю, нам надо некоторое время пожить отдельно». Лера упорно молчала – она не хотела его останавливать, просто понимала, что сейчас это бессмысленно.

Лёша начал сумбурно собирать вещи. Решение его не было окончательным, но ему хотелось скорее уйти, пока Лера не пытается его останавливать. Он знал, что поступает недостойно, и понимал, какие темные источники подпитывают его «благородное» негодование, поэтому так и торопился, пока не заговорил голос совести. Здоровый эгоизм гнал его подальше от этих проблем, которые могли обернуться для него весьма серьезными затруднениями, а чувство долга робко пыталось подсказать, что подло бросать беременную женщину, оставляя ее одну во враждебной обстановке.

В общем, надо было поскорее сматывать удочки.

Лёша наспех побросал все свои вещи в единственную имевшуюся у него подходящую тару – большую спортивную сумку. Личных вещей у него было немного, а свою аппаратуру – телевизор и магнитофон – он, естественно, пока уносить не собирался, не до того ему сейчас было. О том, куда идти, он меньше всего беспокоился. У него было несколько надежных друзей, на первый раз можно было переночевать хоть у своего старинного друга и нынешнего босса – тот жил один.

Наблюдая за его суетливыми сборами, Лера не сказала ни слова – она так и не вышла из состояния оцепенения, которое подступало к ней весь сегодняшний день, а во время разговора с Лёшей завладело ею окончательно. Но как бы ни была она подавлена, как бы ни обессилел ее мозг, в душе оставался крошечный пятачок пространства для надежды. Разум безмолвствовал, но интуиция подсказывала, что это всё еще не окончательно, что Лёша может еще вернуться, а пока она сделать ничего не может – и сейчас лучше молчать. Конечно, она не «думала» об этом так, как думают в нормальном состоянии – словами и развернутыми предложениями. Ее подсознательное понимание ситуации затаилось где-то гораздо глубже уровня суждений – не в левом полушарии, отвечающем за логику, и даже не в правом, созидающем образы, а где-то в мозжечке, который один продолжает бороться за выживание, когда разум пасует перед катастрофой.

Уже собрав сумку, Лёша в последний раз внимательно осмотрел всё вокруг – не забыл ли чего. И тут взгляд его выхватил тот самый злополучный пакетик с героином – он так и валялся на столике, куда Лёша в сердцах швырнул его в самом начале разговора. И, снова не отдавая себе отчета в том, что делает, Лёша схватил пакетик и сунул его себе в сумку. «Я выброшу эту дрянь, ты больше не будешь этим заниматься!» – пафосно заявил он. В другое время он бы так не поступил, прекрасно понимая, что за героин уже кто-то заплатил и Лера останется должна ментам. Но сейчас он был настолько растрепан психологически и нравственно, что плохо соображал, что делает. Одно неправильное решение тянуло за собой другое – как на линии автоматической сборки, где засбоила программа.

Это уже было опасно. Лера разом вышла из ступора, вскочила и попыталась вырвать у него пакетик. Но силы были неравны. Ее сопротивление нисколько не вразумило Лёшу, а только еще больше раззадорило. То, что она пытается бороться за наркотики, казалось, оправдывало его решения и поступки. К этому моменту он уже совсем поглупел и уверился в том, что всё делает правильно. Оттолкнув Леру, он схватил сумку, выскочил в коридор, быстро распахнул входную дверь (она была заперта только на защелку, как часто бывает в бедных коммуналках, где нечего красть) и выскочил на площадку. В следующую секунду дверь захлопнулась и раздался поспешный топот ног вниз по лестнице.

За Нарвскими воротами

Подняться наверх