Читать книгу Генетическая история философии со времен Канта. 1852 - - Страница 27

Познание – это процесс, происходящий в Я, а само Я – это активность этого процесса, познавательная активность. Оно активно частично по отношению к самому себе, частично по отношению к абсолютно немыслимому или не-Я. Деятельность, отраженная на самой себе, называется разумом, деятельность, отраженная на своей противоположности, – представлением и ощущением.

Поэтому, хотя априорные и апостериорные взгляды принадлежат Я, они принадлежат не чистому Я, а Я, которое активно по отношению к своей противоположности. Чистое Я, поскольку деятельность, отраженная на себя, называется мышлением, должно было бы мыслиться как чистая деятельность мышления, в которой, однако, не мыслилось бы и не позиционировалось бы ничего другого, кроме него самого. Это понятие не согласуется с опытом, поскольку в опыте происходит смешение его с противоположностью. Это скорее априорно сформированное, но необходимое вспомогательное понятие, подобное вспомогательным линиям в геометрии. Оно обозначает то в деятельности Я, что осталось бы после упразднения всех объектов, при этом остается неясным, относится ли такое упразднение к реальным возможностям или является простой логической возможностью.

Теперь в мыслительной деятельности можно абстрагироваться от всего, кроме самого себя и своего общего закона. Этот закон есть А = А и является его единственным содержанием, поэтому чистое Я, когда эта абстракция мыслится прецизионно, не может постичь ничего другого, кроме закона А = А (закона мышления), мыслимого в деятельности. Ибо все, что я постигаю, я постигаю в форме утверждения или А = А. Следовательно, это более изначальное a priori в Я, чем представления о времени и пространстве, которые возникают только по отношению к «не-Я». Чистая деятельность познания есть чистая деятельность утверждения или позиционирования, и эта деятельность называется ego par excellence. Если оно не позиционирует в себе ничего, кроме самого себя, то оно утверждает себя в себе или приравнивает себя к себе, Я = Я. Если же оно, например, позиционирует что-то другое, то делает это, наделяя его активностью утверждения (с Я), как это выражает формула A = A. Поэтому быть утверждаемым в целом означает столько же, сколько быть пораженным Я, или быть утверждаемым в Я. Теперь, поскольку эта деятельность, до того как она позиционирует в себе нечто иное, является деятельностью, которая позиционирует или утверждает только саму себя, понятие чистого Я уже достаточно установлено. Оно содержит основное суждение науки I = I как выражение чистой суждающей деятельности, которая осуществляется только с самой собой, существование которой состоит не в чем ином, как в этом чистом позиционировании, и первый принцип учения науки поэтому таков: я есть абсолютно потому, что я есть, и я есть абсолютно то, что я есть, и то и другое для Я. Или: Я изначально позиционирует свое собственное бытие par excellence. Это самые сильные тавтологии нашего познания, которые только можно придумать. Они являются первыми и наиболее определенными.

Как первый принцип содержит определение того, что абсолютно самоочевидно, так и второй содержит определение того, что абсолютно не самоочевидно. Это вещи в себе или не-Я. Поскольку все, что представлено как таковое, принадлежит Я, они абсолютно немыслимы и, таким образом, в той мере, в какой они проникают в процесс познания Я, образуют пропозицию, которая может быть только предположена в созерцании, но никогда не может быть постигнута в мышлении или чистой пропозиции, подобно иррациональным величинам в математике. Причина этого в том, что утверждать означает столько же, сколько и позиционировать в Я. Если, следовательно, существует принуждение к утверждению того, что не может быть утверждено, то это принуждение к действию, которое никогда не происходит, или к постоянным тщетным попыткам, то есть к утверждениям, которые, просто пытаясь утверждать, не обладая силой для этого, всегда превращаются в противоположное. Поэтому не-Я или бессущностное может быть постигнуто только в своей визуализации под формой времени. Но поскольку время уже есть позиционирование Не-Я в Я, ему должен предшествовать принцип, указывающий на оппозицию невидимого к позиционированию вообще.

Непостижимое – это чистый антитезис всякого позиционирования, и, поскольку изначальное позиционирование, через которое позиционируется все остальное, есть сама позиционирующая деятельность, это чистый антитезис Я. Поэтому, когда я говорю о вещи-в-себе или о не-Я, речь не может идти о том, что нечто позитивное противостоит Я, а скорее о том, что деятельность позитивного противопоставляется страданию от невозможности позитивного, которое нельзя рассматривать иначе, чем по правилу логического антитезиса, не содержащего того, что позитивно в первоначальной деятельности, и содержащего то, что не позитивно в первоначальной деятельности. Второй принцип учения о познании таков: Как безусловная уступка абсолютной определенности предложения, что Not=A не есть A (A не = A), вырождается под действием фактов эмпирического сознания, так безусловно и Not = I противопоставляется I как таковому. Ибо где я могу утверждать, там я могу и отрицать, при условии лишь, что я не придаю отрицанию предикат, принадлежащий утверждению.

Первый принцип, таким образом, обозначает, как деятельность утверждения, то, что предшествует всякому опыту; второй принцип обозначает, в столь же чистой деятельности отрицания, то, что постигается в созерцании времени как основания всякого опыта и чувственности. Вся созерцательная деятельность витает между этими двумя принципами, но сами они являются неявными предпосылками. Продуктом их слияния является сфера восприятия, мир опыта. Поэтому в дополнение к вышеупомянутым принципам учения о познании возможен только третий, который открывает арену явлений через синтез первых двух.

В синтезе Я и не-Я позиционирование Я не вызывает затруднений, но позиционирование не-Я или невообразимого – вызывает. Это может быть либо не реализовано вообще, либо реализовано только в видимости. В двух принципах, которые предшествуют появлению, оно не реализуется вообще, но там противоположности остаются бесконечно удаленными друг от друга, не соприкасаясь. В визуальном мире она реализуется так, как она вообще может быть реализована, а именно как видимость. Возникновение возникает так, как если бы неустранимое было установлено в Я в соответствии с определенной частью, или как если бы Я было отменено неустранимым в соответствии с определенной частью, или само стало неустранимым. Эта видимость, чье условное существование возникает только при условии постоянной самоаннигиляции моментов времени, называется миром опыта. Его состояние выражено в третьем принципе учения науки, который гласит: Я и не-Я ограничивают друг друга; или: Я противопоставляет в себе делимое Я делимому не-Я. Форма этой оппозиции называется пространством, как пустотная схема, которая вытесняет себя из Я на место не-Я и таким образом примиряет то, что абсолютно несовместимо, с видимостью совместимости, но которая несет в себе зародыш своей гибели при рождении.

Итак, в той мере, в какой не-Я должно появиться в пространстве, в этой степени Я должно исчезнуть в нем, или (поскольку Я – это чистая деятельность) в этой степени страдание Я должно занять место деятельности в Я. Таким образом, кажущаяся реальность не-Я состоит только в реальной привязанности или реальном страдании Я. Насколько оно страдает или страдает, настолько же оно силой отрицает активность в себе или, что то же самое, переносит столько же своей активности в не-Я. Таким образом, нецептивность, помещенная в субъект, есть не-Я или не-деятельность, помещенная в него, а сила (деятельность), помещенная в объект и производящая впечатление, есть Я или деятельность, помещенная в не-Я. Таким образом, в каждом случае мы измеряем степень естественной силы, которая должна быть перенесена в не-Я, в соответствии со степенью страдания, возникающего в не-Я, и понятие силы, воздействующей на нас, есть не что иное, как перевод минусовой величины нашего полученного впечатления в плюсовую величину со стороны не-Я, поскольку каждый минус со стороны не-Я есть плюс со стороны не-Я, и наоборот. Каждое пространство, находящееся за пределами Я, записывается на стороне не-Я, а каждое страдание, которое ощущается в Я как прерывание его силы действия, записывается на стороне не-Я как деятельность. Все это действительно лишь видимость, основанная на необходимой фикции ноумен-схемы, но мы должны помнить, что мир этой видимости – это именно тот мир, в котором мы живем, и что то, что на самом деле является лишь видимостью, в сфере этой видимости, в которой мы видим себя заключенными, принимает ранг физически данного или материально реального.

Деятельность, приписываемая не-Я, переносится в пространство, приписываемое не-Я, которое, в той мере, в какой эта деятельность приписывается ему, получает название внешнего объекта или физического объекта. Рассудочный ум отличает изменяющееся от неизменного и затем формирует понятие материальной субстанции. А именно, интеллект умеет составить такую схему искусственного уравнивания между изменяющимся объемом и изменяющимися проявлениями деятельности, что из их сочетания возникает искусственное постоянное количество, подобно тому как сияющее солнце образует из падающего дождя радугу, которая стоит в глазах наблюдателя непоколебимо, хотя каждая из бесчисленных капель, образующих ее, находится в процессе падения.

Поэтому понятие всей деятельности, которую мы переносим во вселенную, заимствовано из понятия Я. В этом отношении абсолютное «я» заслуживает названия абсолютной и единственной реальности, из которой все остальные вещи черпают свою реальность в той мере, в какой она может быть им приписана. Не-Я, однако, само по себе является простым отрицанием и служит инструментом для рассеивания и излияния реальности, сосредоточенной в абсолютном Я, в безбрежность мира видимостей. Качество чистейшей и непорочной сущности чистой истины, в которой понятие и вещь, позиция и то, что в ней позиционируется, еще не дифференцированы, позиционируется в чистом Я, то есть в illa essentia, quae est ipsa existentia. В не-Я ему противостоит противоположное качество противоречия в самом себе, позитивная неправда как соблазн иллюзорных позиций, а именно кажущаяся позиция непроявленного и реальная непроявленность позитивного. Только здесь вступает категория ограниченности или делимости, а вместе с ней и определения количества. Мир видимости – это мир количества. Это его наиболее существенная и специфическая характеристика, которая отличает его от чистой истины, имеющей лишь качественный характер.

С появлением понятия количества открывается арена видимости и вступает отношение разума, как закон, согласно которому то, что списано с Я, попадает в не-Я и наоборот. Согласно этому закону, то, что в Я называется пространством и ощущением, со стороны не-Я преобразуется в понятия масс и их сил, и сумма реальности распределяется в мире видимости в неизмеримое расширение пространства, в котором Я видит себя ограниченным небольшим местом.

То, посредством чего устанавливается мир видимости и посредством чего Я, хотя и является тотальностью в себе, помещает себя в ограниченную сферу, – это представление. Это витание между двумя несовместимыми вещами, Я и не-Я, благодаря которому состояние Я расширяется до момента восприятия. представление не может выдержать этого дольше мгновения; в дело вступает разум, который в соответствии с мерой ощущений принимает детерминированный объект в детерминированный субъект. Но теперь субъект, заданный как детерминированный, должен быть снова ограничен бесконечным объектом, а значит, и бесконечным. Поскольку этот конфликт Я состоит в чередовании активности воображения, уходящего в бесконечное, и его ограничения рассудком на основе ощущений, он содержит в то же время конфликт Я в себе и с самим собой, а именно: поместить себя одновременно в бесконечное и конечное, в том смысле, что оно то пытается принять бесконечное в форму конечного, то, отброшенное назад, снова помещает его за его пределы, но в тот же момент снова вынуждено повторить попытку. Этот конфликт, воспроизводящийся без остановки в конечном Я через принуждение к объединению несовместимого, называется представлением.

Таким образом, всякий просмотр возникает из конфликта между невозможностью и приостановкой. Приостановка для создания пространства в бесконечность – это приостановка, установленная в Я самим Я, хотя и принудительно, и точно так же не-Я, установленное предельно определяющим рассудком, само есть не что иное, как столь же принудительный продукт самоопределяющегося Я. Активность Я, уходящая в бесконечность, получает импульс, и он загоняется внутрь, получает противоположное направление, а именно от точки импульса к точке Я. Но он снова работает от точки Я к точке импульса и дальше, только для того, чтобы снова быть загнанным обратно. Эта непрекращающаяся неугомонность и есть созерцание. Созерцание фиксируется абсолютно определяющей способностью в Я, которая называется разумом или синтетической апперцепцией, и после того, как его составные части зафиксированы и упорядочены, оно передается в память как готовый продукт или объект. Поэтому мы не ведем себя как покоящиеся вещи среди покоящихся вещей, но наше существование подобно беспокойно текущему потоку, и то, что покоится в нем для появления, неорганические формы и субстанции, вещи вне нас, как и мы сами, взятые как вещь, – это постоянно заново производимые продукты непрерывно живого, составного механизма, продукты, содержащие не больше покоя, чем уровень воды в бурной реке, который мгновение спустя уже нельзя назвать тем же самым.

Создание явленного мира – это постоянное чередование или колебание между экспансивным представлением и сократительной деятельностью различения. В созерцании пространства представление расширяет Я за пределы его ощущений; рефлексия рассудка возвращает от расширения к пределу вновь созданного ощущения, тем самым отделяя спроецированное пространство от Я и объявляя его объемом, который должен быть помещен вне его. Это похоже на паровой двигатель. Представление – это пар, который поднимает поршень путем расширения, а разум – это клапан, который отделяет пар, поднявшийся слишком высоко, от котла, выпуская его во внешний мир. Однако оба движения, как экспансивное, так и сократительное, происходят на основе ощущений, которые являются мерилом, от которого расширение стремительно берет свое начало, и к которому сокращение перцептивно возвращается. Таким образом, этот процесс предстает перед нами в двояком виде, в зависимости от того, представляют ли его в сфере явлений или простого представления, или в сфере основных отношений Я. Ибо если в сфере явлении преобладает взгляд, будто дальнейшее пространство его расширения кон-тинуирально отнимается у Я пространственно расширенным не-Я, то в сфере истины это заблуждение полностью рассеивается осознанием того, что это не-Я, поставленное как ограничивающее (дающее обиду), есть не что иное, как продукт самого «Я».

Поэтому ограничение Я на самом деле исходит не от не-Я, а исключительно от самого Я, или является самоограничением Я. Я ограничивает себя в той мере, в какой: Я вызывает не-Я, или: Я противопоставляет себя тому, что никогда не может быть противопоставлено, – невообразимому. Иными словами, оно представляет невообразимое внешне, тогда как в действительности оно наполнено лишь безуспешным стремлением представить то, что никогда не может быть представлено в истине, а всегда только в видимости. Производство пространства – это стремление расширить Я в не-Я, а минусовая величина, которая входит в это стремление в ощущении, переносится в не-Я как контрстремление или контринстинкт. Поэтому чувство на одну степень ближе к внутренним состояниям Я, чем представление, потому что чувство и ощущение указывают на то, что действительно происходит в Я, тогда как представление и фантазия указывают лишь на то, что кажется происходящим в вымышленном внешнем мире. Там, где в чувстве осуществляется простое неограниченное стремление, возникает тоска, там, где оно страдает от чрезмерного противодействия, – боль, там, где противодействие поддерживает ободряющий и мягкий противовес стремлению, – удовольствие или восторг. В понятии стремления или побуждения, таким образом, ясно и опытно демонстрируется то основное отношение, которое проблематично и непостижимо позиционировалось в понятии вещи-в-себе или не-Я, а именно то иррациональное бытие, которое может только предполагаться и которое никогда не достигает точного позиционирования, которое должно приблизиться к изначальному позиционированию или абсолютному Я, чтобы этот мир, в котором мы находимся, мог появиться на свет. Оно не приходит извне, а вкрадывается изнутри как непреодолимое желание позиционировать нечто иное, чем Я, или как единственное, что может быть позиционировано. Побуждение – это, так сказать, ложное желание Я стать причиной эффекта, который никогда не может осуществиться, а именно позиционирования реального не-Я. Побуждение – это каузальность позиционирования в Я, которая не является таковой или которая терпит неудачу, поскольку ведет к невозможному. Если бы инстинкта не существовало, то не существовало бы ничего, кроме абсолютного Я или разума, действующего по своим собственным законам. Тот факт, что в тщетных, но настойчивых усилиях оно направилось к нереальному, невообразимому, иррациональному, называется инстинктом или волей природы, разум, приведенный, как бы, в противоположное направление. Это двойное отношение правильно направленного и неправильно ориентированного разума исчерпывает всю истину. Все остальное относится к необходимым иллюзиям, возникающим в результате неправильного направления.