Читать книгу Часы - - Страница 12

Давно я так не радовалась звуку ключа, поворачивающегося в дверном замке.

Я скинула c плеча сумку и, оставив на коврике потемневшие от воды балетки, втиснула мокрые ступни в мягкие домашние тапочки. В них добираться до ванной было гораздо приятнее, чем босиком. Я распахнула дверь и еще раз посмотрела на дорожку из крупных капель на красном ламинате, которая образовалась за мной. Ветровку придется выжимать…

Я быстро освободилась от одежды и залезла под горячий душ. Струйки воды приятно покусывали кожу и в сочетании с ароматом виноградного мыла мгновенно стирали из памяти промозглую сырую улицу. Тело потихоньку привыкало к новой температуре, вбирая в себя влажный горячий воздух, и постепенно поддавалось дразнившей его легкой истоме. Соблазн забраться в мягкую кровать и затеряться на несколько часов в царстве грез был очень велик, однако я решительно отгоняла его от себя – для этого у меня была целая ночь, и перед предстоящим днем нужно было хорошенько отдохнуть, не размениваясь на сон урывками.

Короткий ворс прямоугольного коврика быстро промок под ногами, сохраняя на себе отпечатки моих ступней. Я потянулась к крючку и на мгновение взглянула в зеркало. Попытка улыбнуться своему усталому отражению далась с трудом.

Тепло сменилось обволакивающей прохладой шелка на чистой коже, и я, запахнув халат, вооружилась шваброй и насухо протерла пол, после чего отправилась на кухню. Электрический чайник заклокотал, захлебываясь кипящей водой, и со щелчком выпихнул из себя кнопку, уведомив меня о том, что я могу заваривать чай. Я задумчиво открыла полку и уставилась на несколько стоявших в ряд бумажных пакетиков, каждый из которых был скреплен сверху плоской золотой проволокой. Как-то раз мы с Джейком забрели в одну невзрачную китайскую лавочку и с тех пор чай покупали только там. Сегодня не хотелось отдавать предпочтение сладким фруктовым оттенкам, поэтому я задвинула ароматный Да Хун Пао подальше в шкаф и взялась за хрустящую упаковку, в которой отзывчиво зашуршали сухие скрученные листочки Шу Пуэра. Кипяток, едва впитавший в себя древесные нотки, стал заливать дно каменной раковины, вытекая из носика глиняного чайника в окружении не менее ароматного пара. Спустя минуту я снова наполнила его до краев, достала с другой полки свою любимую кружку и, проверив, не забыла ли я чего, отправилась в комнату.

Желтая керамика скрылась под прозрачным темно-красным настоем, запах которого пропитал воздух терпким густым ароматом, и я, сев по-турецки, водрузила чашку на скрещенные ноги. Меня ожидала привычная горечь на языке, но, пожалуй, это не шло ни в какое сравнение с тем, какие чувства я скоро испытаю…

Я взяла с дивана тяжелую тетрадь и усмехнулась, прочитав первую строчку.

***

Я шел по мокрому шоссе, и все, что мне оставалось, это проклинать себя за то, что я решил отправиться в путь в такую погоду. Ливень крупными каплями падал мне на макушку, и моя несчастная голова снова гудела от боли.

Широкий зеленый плащ со светобликовыми вставками на рукавах и спине совершенно не защищал от дождя, хотя на упаковке в магазине была большая надпись «непромокаемый». Впрочем, неудивительно. Я был не первым покупателем, которого одурачили в этой стране ради выгоды жадные предприниматели. Справедливости ради, надо сказать, в первые минуты товар все же сохранял обещанные качества.

Зря я бесился. От такого дождя спас бы разве что силиконовый шар, наподобие тех, в которых бегают откормленные хомяки, неистово перебирая лапками. Их судорожные быстрые движения забавляют хозяев, вот только животные из последних сил пытаются куда-то успеть, скорее всего, добраться до места, где будет достаточно кислорода. Разумнее было обзавестись такой штукой вместо пресловутого плаща: и сухо, и значительно сокращает время передвижения.

Время… Именно оно сыграло со мной злую шутку. Тогда я не понимал ровным счетом ничего, был обескуражен, сбит с толку. Реальность обманчива, пусть я давно привык с ней мириться. В чем смысл отрицать то, что уже случилось? Но… Найти разумное объяснение произошедшему я не мог.

Дело в том, что мое пробуждение стало для меня настоящим сюрпризом.

Могу сказать уверенно: давненько я так хорошо не высыпался! И голова больше не болела – недаром говорят, сон лечит. Я потянулся и покрутил ступнями: суставы привычно хрустнули, и я проделал то же самое с кистями. Открыв глаза, я различил в темноте выключатель и зажег свет. Его жалкое подобие слабым конусом повисло над моей постелью, обрекая остальную часть маленькой комнатушки на полумрак. Я взял с тумбочки часы: как и предполагалось, мой организм до сих пор следовал режиму, от которого, я надеялся, мне удастся отвыкнуть. Что ж, вставать рано еще никому не вредило.

Я несколько раз отжался, чтобы разогреться: в помещении было промозгло, несмотря на полнейшее отсутствие кондиционера. Наверное, стоило открыть гардины и впустить внутрь день… Сначала я не понял, почему вместо красной кирпичной стены увидел черную пустоту. Возможно, стекло было чем-то заклеено, потому что я был уверен, что мой номер выходит на соседнюю подворотню. Но нет, я открыл окно и высунул руку наружу. Должно быть, какая-то шутка. Я задумчиво посмотрел на циферблат. Неужели я настолько устал, что проспал до вечера? Ладно, бывает. Видимо, мое тело захотело сполна вкусить свободы…

Я отправился в ванну, которая, к счастью, оказалась свободной, и, совершив свой «утренний ритуал», подошел к раковине, над которой висело замызганное зеркало. Я присмотрелся, протер глаза и снова вгляделся в отражение. И, когда убедился, что оно в точности повторяет мои движения, встал как вкопанный. Оттуда на меня смотрел до боли знакомый человек. Но он только был похож на меня: впавшие скулы, черные круги под глазами вкупе с седыми волосами и морщинами на лице… Я не был таким. Жилистые грубые руки дотронулись до щек, и я почувствовал холодные кончики пальцев на своей коже… Не смешно… Такое чувство, что я постарел…

Я вернулся в комнату и, пошарив в карманах, достал оттуда телефон. На экране высветилась информация о непрочитанных сообщениях, и я радостно подскочил на месте. Пора.

Рюкзак был там же, где я его и оставил. Я в спешке проверил свои вещи – ничего не пропало – и спустился на ресепшен. Ворчливая дамочка подняла на меня свои мутные глаза и прокуренным голосом проскрипела: «Номеров нет!» Она так сказала и мне, когда я пришел, но я уговорил ее выделить мне маленькую угловую комнатку с «дополнительными жильцами», как она сказала. Мне было все равно, вчера я безумно хотел спать и буквально валился с ног от усталости. К тому же головная боль делала все вокруг одинаковым – был ли смысл привередничать? Отворив дверь, я первым делом увидел «соседей»: пять замечательных таракашек, сбившихся кучкой у ножки стола. Они и не думали сматываться. Если бы я был в более приподнятом состоянии, я бы поспорил, что они машут мне своими крохотными лапками в знак приветствия… Шучу.

– Я пришел сдать ключ.

– Сдать? – мадам была явно удивлена и даже удосужилась оторваться от сканворда. Решение головоломок, похоже, было для нее единственным видом умственной деятельности. – Какой номер?

– Это каморка у лестницы.

– Первый этаж?

– Второй.

Женщина смерила меня оценивающим взглядом и ухмыльнулась. Я заметил, что ей недоставало одного зуба. А, может, и не одного. Странно, мне казалось, что у акул на месте выпавшего вырастает новый.

– Что-то я Вас не помню. Имя?

– Марвин Шерфилд.

Она сняла очки и потерла переносицу. Потом, отъехав от стола, достала из-под него здоровенную помятую тетрадь. Именно туда вносились имена постояльцев, а их было много: номера никогда не пустовали. Равно как и никто в них не задерживался. Я стал редким исключением, проведя в этой дыре почти сутки.

– Марвин Шерфилд… – процитировала написанное моя нелюбезная собеседница и снова посмотрела на меня. – Позавчера Вы выглядели по-другому, – она сняла очки, снова надела их, и снова сняла. – У Вас… – она очертила в воздухе круг над головой и подперла рукой подбородок.

– Спасибо, я покрасился, – я изобразил на лице вымученную улыбку.

Сидящий в углу мужчина, полностью скрытый за газетой, над которой торчала лишь его шляпа, сдержанно рассмеялся. Хоть кто-то оценил мой сарказм. И вдруг меня словно молнией пронзило.

– Простите, что Вы сказали?

– Ваша седина… Экстравагантно! У Вас необычный взгляд на этот мир, мистер Шерфилд…

– Нет-нет… Хотя ладно, – я усмехнулся.

Должно быть, показалось.

– Сколько с меня?

Женщина покрутила в руках карандаш и вдруг вцепилась в него зубами. Какая там акула…Пиранья! Упитанная такая.

– Сорок, – сухо бросила она и, черкнув что-то в тетради, захлопнула ее.

– Сколько? – я вскрикнул.

– Вы занимали комнату двое суток. Наш хостел находится…

– Да это не комната даже!

– Мистер Шерфилд… – в ее тоне послышалась угроза.

– Как двое суток? – перебил ее я. – Вы что-то путаете.

Дамочка недовольно посмотрела на меня и, опершись на кулаки, поднялась со стула и, взяв с тумбочки за спиной небольшой настольный календарь, резко сунула его мне в лицо:

– Вы умеете считать, мистер Шерфилд?

Пока я немигающим взором изучал календарь, она вновь раскрыла свою тетрадь и ткнула пальцем в строку с моим именем:

– Двадцать первое число… Сегодня – утро двадцать третьего… У Вас остались вопросы?

– Остались! – вспылил я и бросил деньги на стойку. – Всего доброго!

Как только я оказался на улице, начался страшный ливень, и я поспешил спрятаться в круглосуточном магазинчике на местной заправке. Продавец даже не отвлекся на меня, когда я зашел внутрь. Игра была для него куда интересней, чем вероятность быть обворованным. Я прошел между высоких стеллажей к стене, на которой висели всевозможные китайские поделки. Именно там мне на глаза попался мой обожаемый плащ. Перекинув его через руку, я направился к холодильнику, когда колокольчик звякнул. Я не обратил бы внимания на посетителя, если бы поверх стеллажа не увидел знакомую черную шляпу. Я взял две банки содовой и пачку овсяного печенья и направился в сторону незнакомца. Видимо, он не хотел сталкиваться со мной лицом к лицу, поскольку, как только я повернул за стеллаж, он быстрыми шагами направился в сторону туалета. Что ж, всякое бывает – я тоже был не в восторге от санузла в хостеле. Бьюсь об заклад, здесь он был чище.

Расплатившись, я на месте же надел плащ. За время, пока я возился с упаковкой, да и с самой обновкой, шляпа так и не вернулась. Опять же, всякое бывает… Интересных бесед мне не предстояло, и я расстроенно покинул магазин. Через пять минут я уже жалел, что вдобавок не купил зонт.

К моему удивлению, мне не пришлось долго идти. Впереди, там, где начиналась черта леса, сквозь плотную стену дождя показались два тусклых серебристых луча, которые впоследствии превратились в яркие автобусные фары. Пока нас разделяло несколько метров, я по старинке быстро достал карту и, тщетно смахивая с нее воду, отыскал дорогу, которая соединяла Сейлем и Сиэтл. Я был как раз на ней.

Я сошел с обочины и встал почти в центре дороги. Автобус затормозил, и из окна показалась сначала голова водителя, потом рука и по последовавшему жесту я понял, что он был крайне недоволен. Я кивнул и подбежал к окну.

– Совсем больной? Это мой единственный рейс на сегодня, мне еще трупа не хватало!

– Простите, мистер, этот автобус идет до Сиэтла?

– Да, но мест нет.

– Это я уже слышал.

– От меня?

– Не только. Похоже, здесь это самая популярная фраза.

– Ты не местный?

– Не то чтобы.

Мужчина внимательно оглядел меня, и мне показалось, в его глазах мелькнуло сочувствие.

– Похоже, придется тебя взять. Промокнешь. Есть там места…

Меня поразила его внезапная доброта.

–Так ты едешь? – спросил водитель, свесившись ко мне через окно. На его фуражку набросился ливень, и струи воды стекли по козырьку прямо мне на лицо. Я фыркнул и потряс головой, после чего подбежал к дверям.

В салоне было тепло и сухо, но было как-то неловко садиться на нетронутые влагой сиденья. К счастью, я приметил два свободных в конце автобуса.

Я замешкался, чтобы достать деньги, но водитель хлопнул меня по локтю:

– Сядь, отогрейся лучше. Я все равно не выпущу тебя из автобуса, пока не заплатишь.

Я благодарно улыбнулся и поспешил в конец салона. Проходя, я обратил внимание на окна: по ним стекало все меньше струек, и, когда я оказался рядом со своим местом, дождь окончательно прекратился. Великолепно!

Закинув рюкзак на полку, я сел у окна и собирался вздремнуть, однако холодное стекло под виском оказалось невероятно бодрящей штукой. Меня уколол приступ горькой досады, с которым я ничего не мог поделать. Оставалось только смотреть на проносящиеся мимо деревья, черные силуэты которых смазывались от скорости на фоне светлеющего неба.

Автобус плавно шел по свободной дороге, и его мерный гул убаюкивал. Я несколько раз зевнул в надежде, что сон все-таки посетит меня, но дальше этого дело не пошло. Что-то отвлекало, и к моменту, когда я осознал, что виной тому гремящие гитарные партии, раздававшиеся из дешевых наушников моего уснувшего соседа, сон окончательно улетучился.

Мальчишке было лет семнадцать, и, когда он вошел, первым, на что я обратил внимание, была красная прядь волос. Он неуклюже дернулся, чтобы смахнуть спавшую на глаза челку, и ударился головой об полку. Девочка впереди меня громко засмеялась, вогнав паренька в краску. Можно подумать, что она сама никогда не спотыкалась на ходу или что-нибудь еще в этом роде. Тем временем он приземлился рядом, но тут же вскочил, потому что на повороте с полки упал его рюкзак. Раздался такой страшный звук, что несколько человек проснулись и стали испуганно оглядываться, не развалился ли по пути автобус, но, убедившись в своей безопасности, успокоились, снова закрыли глаза и погрузилась в мир грез. Завидовал ли я им? Возможно.

– Ты кирпичи в нем таскаешь, что ли? – я указал пальцем парню под ноги.

– Ах, нет, – тот покачал головой, и красная челка снова влезла ему в глаза, – только мешки с песком.

– А если серьезно? – этот ответ не мог не вызвать у меня улыбку.

– Детали в основном. Я ремонтирую отцовский Понтиак. Не идет вторая передача.

– Хочешь Рыцарем Дорог заделаться?

– О, да Вы в теме! – глаза паренька округлились, и он практически влез мне в лицо.

– Шутишь? Это же был настоящий хит восьмидесятых! Мальчишкой, я был фанатом!

– Обалдеть! Знаете, у меня, конечно, не KITT, но моя жар-птица тоже способна на чудеса! Мощность – двести тридцать лошадиных сил, автоматическая коробка передач TH-700R4…

– Я был фанатом истории, а не машины, – обрубил его я несколько раздраженно.

Вначале я подумал, что он станет прекрасным лекарством от скуки на остаток пути, но вот слушать заумную лекцию я точно не собирался. Ненавижу, когда меня забрасывают ничего не значащими для меня терминами.

Он замолчал, и какое-то время мы провели в тишине. В относительной тишине, потому что вокруг все еще раздавался чей-то храп.

– Так ты ездил за деталями сюда?

– Я облазил уйму сервисов, в этих краях они, конечно, тоже пытаются содрать кучу денег… Ну не мудрено, детали перестали выпускать аж в 2002 году, а число желающих приобрести их, естественно, увеличилось. Считайте, мне повезло: они отдали мне трансмиссию всего за две тысячи…

– Сколько? – если бы у меня был чай, я бы им картинно поперхнулся, как в фильмах.

– Я дешево взял, – расплылся в улыбке парень. – В основном, за них просят три с половиной…

– А, ну да, тогда определенная выгода в этом есть…

Повисло неловкое молчание, которое в этот раз нарушил он.

– Простите, я иногда слишком увлекаюсь и надоедаю этим, – словно прочитав мои мысли, произнес юноша. – Я просто очень люблю машины, да и вообще всякие механизмы, люблю в них копаться, – он сделал паузу и бросил на меня многозначительный взгляд, – так что… Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Я как посмотрю, Вы тоже не любите находиться в дороге. Вот Вы что тут делали?

Знаешь ли, я только что вышел из тюрьмы, попал туда, когда ты еще не родился, и сейчас хочу наверстать упущенное. Но пока что меня лишь обобрали в мотеле, обобрали на заправке, и, бог знает, сколько возьмут с меня за эту поездку. Может, мне забрать твою трансмиссию и перепродать ее за три пятьсот?

– Я… Путешествую.

Парень все это время с интересом изучал меня без капельки стеснения.

– Что, шестеренки высматриваешь? – я покосился на него, роясь в кармане.

– Нет. Просто…Пытаюсь понять, сколько Вам лет?

– Ах, это… Я тоже. Я тоже.

– Шутите?

– А что? Возраст имеет значение?

– Я просто не понимаю, как человек Вашего возраста может бросить все и путешествовать.

– Ну ты же смог рвануть в другой город за запчастями. В твоем-то возрасте?

– А мне нечего бросать, я птица вольная.

– Это тебе так кажется. У тебя есть семья?

– Да.

– А у меня нет, – я, сам того не заметив, громко вздохнул, а паренек испуганно выдавил из себя: «Простите!» – Вернее, есть. Но мы, скажем, очень редко видимся.

– Не ладите?

– Не то чтобы…

Я понял, что снова хочу сменить тему. Какой я непостоянный сегодня! Немного помедлив, я добавил:

– И я не старый!

Юноша робко кивнул и уставился на свои руки. Его пальцы были черными от маслянистой грязи и слегка блестели.

– Так ты механик, значит? – я отвернулся от окна и поглядел на него.

– Вообще-то я учусь. Но да, заметно? – он помахал мне испачканной ладошкой.

– Тогда будь другом, посмотри, пожалуйста, эти часы! На них какой-то ненормальный будильник, может, как-то подкрутить что-то…

– Я механик, а не часовщик, – возмутился он, но любопытство взяло верх, и он послушно подставил левую руку, в которой через секунду оказался небольшой, но увесистый хронометр. Он, бережно перебирая пальцами, поднес его к глазам и стал внимательно изучать узор. Многочисленные рельефные завитки на крышке тонким орнаментом жались друг к другу, на обратной стороне раскрываясь крупными экзотическими цветками.

– Рисунок подстерся… Они не новые, хоть и блестят. Семейная реликвия? – юноша покачал часами из стороны в сторону, держа за витую золоченую цепочку.

– Возможно, но не моя. Мне их отдали.

– Говорят, примета плохая. Тот, кто дарит часы, отнимает свое собственное время…

Я усмехнулся: я не верил в приметы. И уж тем более в то, что часы могут забрать часть чьей-то жизни. Я вас умоляю… Но вдруг меня посетило сомнение – то, которое рождается вопреки здравому смыслу. Внезапные изменения произошли со мной практически сразу после того, как у меня появились часы. Что, если эти вещи были связаны, я ничем не болел, а старый тюремщик потихоньку высасывал из меня жизнь? Для себя? Поэтому он так настаивал, чтобы я забрал часы с собой…

Идиотская мысль, от которой я отмахнулся. Нужно было всерьез заняться своим здоровьем – тюрьма меня потрепала, потрепала…

– Эй! – парнишка слегка толкнул меня в плечо, чтобы я начал его слушать, и я медленно перевел на него взгляд. – Продать не хотите?

– Так они копейки стоят…

– Думаете?

– Кто в здравом уме отдаст мне дорогостоящий антиквариат?

– Тот, кому и так всего хватает. Или тот, кто не знает, какой ценностью он обладает.

– Сложно сказать… – я пожал плечами. – Ну так что там с будильником?

– Не знаю. По ходу его здесь нет. Вот тут, видите, – он, придерживая крышку, повернул в мою сторону усеянный такими же, как и снаружи, завитками циферблат, по кругу которого расположились поблескивающие золотом римские цифры, каждая – в отдельной черной ячейке, – должна быть еще одна стрелка. Ее нет. Минутная – большая, и часовая – поменьше.

– Я знаю, для чего эти стрелки…

– Простите, сэр.

– Давай без «сэр»? Я не настолько взрослый, – с нажимом сказал я и, растянув на губах улыбку, подал ему ладонь. Не знаю, почему меня так раздражало уважительное обращение, но мне хотелось поскорее перестать его слышать. – Марвин.

– Я Ник, – парень крепко схватил мою руку и теперь энергично тряс ее в воздухе, – Ник Дэйвис.

Я кивнул. Парень расплылся в улыбке, обнажив слегка кривые, но поразительно белые зубы и, подождав немного, продолжил.

– Так вот… Смотри… Если я вот так вот поверну, – он поддел ногтем заводную головку и уже начал крутить ее, склонившись над часами, как вдруг дернулся и, вскрикнув, схватился за правый глаз.

– Что? – от неожиданности я подпрыгнул в кресле и вцепился в подлокотники. Когда подросток рядом с тобой сопит и дергается, обычно ни к чему хорошему это не приводит.

– Черт, как больно! – простонал Ник, жмурясь как от палящего солнца.

– Может, ресничка? – осторожно спросил я, пододвигаясь ближе. – Дай посмотрю…

– Как лазером, Господи, – парень продолжал корчиться от боли, раскачиваясь на сидении.

Мне как человеку с острой эмпатией стало страшно. Вдруг он уберет руку, а с глазом что-то произошло?

Я быстро откинул пластмассовый столик на спинке переднего кресла и, забрав из рук Ника часы, швырнул их туда. Они гармонично смотрелись рядом с наклейкой Пикачу, облепленной разноцветными жвачками. Я бы предпочел сто лет всматриваться в эти разноцветные шарики со следами чьих-то зубов, чем обернуться к соседу, но это было бы чересчур эгоистично. Я, взрослый, просто не имел морального права игнорировать его. Несмотря на свою фобию по отношению к травмам глаз.

Собравшись с силами, я сказал еще раз, как можно тверже:

– Дай посмотрю!

– Черт, как больно, – повторял скороговоркой Ник, все еще зажимая правую часть лица ладонью. – Черт, как больно!

– Да не дергайся ты! Убери руку. Давай, надо посмотреть, все ли в порядке.

– В порядке? Да мне глаз прожгло!

От нашей возни девушка, сидевшая впереди нас, обернулась и бесцеремонно стала наблюдать за нами, положив голову на подлокотник.

– Вы не могли бы потише, здесь люди спать пытаются… – вопреки словам, в ее голосе скорее слышалось любопытство, нежели недовольство.

– Да ему что-то в глаз попало, – я развел руками в воздухе, а Ник, обернувшись ко мне, возмущенно вскрикнул:

– Попало? Да у меня все было прекрасно, пока я не попытался завести эти… твои…

– Я слышала, как вы говорили про лазер! – глаза девушки округлились, и она восторженно уставилась на часы, а потом со знанием дела добавила. – Секретное оружие?

– Да отвали ты, дура, не лезь в мужские разговоры! Надо меньше фильмов про шпионов смотреть!

– Я могу вызвать полицию! – невозмутимо прочавкала девчонка, надув ртом большой розовый пузырь. Он неприятно щелкнул прямо перед моим носом. – Вот и разберемся, кто на кого напал…

Такая маленькая, а уже такая вредная!

– Полицию? – у меня закололо щеки, и я чуть было не признался, что только что вышел. – Валяй! Но я тут ни при чем.

– Да что за бред ты несешь? – воскликнул Ник, стуча свободной рукой по подлокотнику.

– Ты сам только что сказал, что это сверхострый лазер!

– Лазер? Острый? Ты вообще читать умеешь?

Повисла недолгая пауза, и мы молча уставились на нее, не понимая, то ли злиться, то ли смеяться. Девчонка постаралась выдавить из себя надменную улыбку, и у нее почти получилось.

– Особенно по лицам!

– И что же ты видишь на моем? – парень привстал и оказался прямо напротив нее.

– Что ты козел! – выплюнула она ему в лицо и обиженно села на свое место.

– А вот и неправильно, – сурово пробурчал под нос Ник и скрестил руки на груди. – Правда ведь? – и он повернулся ко мне.

Мне стало дурно. Правый глаз походил на поплавок. Странная ассоциация, но в то мгновение мне в голову пришло только это – красно-белый поплавок, покачивающийся на поверхности воды. Небольшая часть белка со стороны переносицы была кровавого цвета. Пятно почти доходило до радужки и напоминало размытый знак бесконечности.

Я не сдержался и выругался. Улыбка сошла с лица Ника, и он проблеял:

– Что?

– У… у тебя лопнул сосуд. Или… много сосудов.

Он опять схватился за глаз, потом вскочил и, перегнувшись через соседнее кресло, обратился к той девчонке.

– Эй, а зеркало у тебя есть?

Я услышал, как она вскрикнула, и через мгновение рука с блестящим синим кругом взмыла в воздух.

– Спасибо, – парень схватил его и, поколебавшись, протянул мне. – Давай ты… Мало ли.

Я открыл его и, прежде чем передать Нику, сам заглянул в него. От испуга кожа на лице натянулась, и я уже был похож на его ровесника, а не престарелого дядьку-путешественника. А по поведению – и того младше.

– Не тяни, – он почти вырвал из моих рук зеркало и, поднеся к лицу, застыл.

Я словно онемел. Серьезно, я не мог пошевелиться. Любые нехорошие вещи, которые происходят с глазами, вселяют в меня непередаваемый ужас. У всех нас есть слабости.

Я придвинулся как можно ближе к окну и уже продумывал наперед, чем буду разбивать стекло в попытке спастись от разбушевавшегося подростка. В состоянии аффекта даже такой хиляк может спокойно придушить слона, чего уж там.

В эту секунду Ник уставился на меня и, склонив голову набок, блаженно улыбнулся. За свою жизнь я видел много жутких вещей, но это… Одно дело, взрослые мужики, но… Поначалу я подумал, что это нервное, и от увиденного у него поехала крыша, но его поведение меня окончательно обескуражило. Он засмеялся, а у меня, если честно, пробежал холодок по спине.

– Марв, честное слово, ну что же так пугать было?

Марв нашел в себе силы отлепиться от окна и сесть ровно.

– Пугать? Да, а что, это так, пустяк? – я пытался говорить непринужденно, но моя безразличная манера оказалась чересчур смешной. Я поднял глаза и снова увидел девчонку с переднего кресла. Она была красная и прикусила указательный палец, чтобы не расхохотаться на весь автобус. Я скорчил гримасу и сам отчего-то рассмеялся.

И тут мы словно взорвались: хохот длился минуты две, и под конец уже на нас начали шикать. Вскоре мне удалось совладать с собой, и я окончательно успокоился.

– Так я не понял, что смешного-то? – спросил я уже серьезно.

Ник покосился на меня здоровым глазом и ухмыльнулся:

– Бывало и похуже.

– Правда? – я снова хотел принять безразличный вид, но поймал на себе ее взгляд. Девчонка стала молчаливым участником нашей беседы.

– Ну да, в прошлом году металлическая стружка отлетела мне прямо в глаз, была гифема. Меня передернуло от одного названия. Похоже, он этим гордился.

– Что это?

– Кровоизлияние в радужку, если по-простому.

Я сделал над собой усилие и начал непривычно часто и глубоко дышать – обычно это успокаивало меня и помогало справиться со стрессом, в отличие от сосредоточенных медленных вдохов, которые только обостряли чувства.

– Выходит, не впервой….

– Да, наведаюсь к окулисту, как вернусь… Неужели это все часы?

Мы покосились на золотой диск, еще лежавший на столике, и я, накрыв ладонью, подвинул его к самому краю и ловко перехватил другой рукой. Повозившись с крышкой, которую я до сих пор поддевал с трудом, я раскрыл часы на уровне груди.

Ник уже было нагнулся посмотреть, но я остановил его.

– Стой, второго раза захотелось?

– Твоя правда, – согласился он и, молча кивнув, наблюдал за тем, как я несколько раз открыл и закрыл часы. Я крутил их у глаз, ловил ими блики… Ничего. Абсолютно.

– Странно.

– Да… Вот так посмотришь и не понимаешь, как эта штука вообще такое смогла, – вздохнул Ник. Он казался разочарованным.

– Может, не они все-таки? – я убрал часы обратно в карман.

– А что еще? Ты сам видел.

Мне нечего было сказать. Я не мог объяснить того, что произошло, и от этого еще больше стало не по себе. Появлялось все больше вопросов, и, видимо, в скором времени мне так или иначе пришлось бы искать ответы…

Тут я спохватился и полез в рюкзак. Когда в моих руках оказалась холодная металлическая фляжка, я с ностальгической грустью погладил большими пальцами кожаную вставку на передней стороне. Именно неровными крокодильими чешуйками, покрашенными в темно-коричневый цвет, она и полюбилась мне больше остальных в магазине – даже тех, которые были крупнее и солиднее. Подарок отца на пятнадцатилетие, который я с боем выпросил, зная, что все равно буду тайком наполнять его из бара вопреки обещаниям. Она была со мной до последнего, и вот, спустя столько лет я мог снова держать ее. Не думал, что она понадобится мне так скоро, пусть и наполнил ее отборным 46-градусным Вестландом всего пару часов назад. Второй глоток за день не сделал его лучше, однако, как только тепло разлилось по глотке, я почувствовал себя в безопасности.

– Что это? – полюбопытствовала девушка.

– Это? – я с недоумением уставился на нее.

– Яблочный сок, будешь? – ухмыльнулся Ник. – Его носят в таких фляжках.

Девчонка скривилась, а он, стыдливо посмотрев на меня, тихо сказал:

– Марвин, а можно мне? Немного…

Я проникся к пареньку. Был в нем этот детский задор и блеск в глазах, который пока не успел потухнуть. Отказать ему в столь невинной просьбе, когда он пострадал по моей вине?

Я согласно кивнул и протянул ему флягу, наблюдая за тем, как он подносит горлышко к носу и, убедившись в том, что это и вправду виски, делает небольшой осторожный глоток. Его лицо мгновенно скривилось, отчего девчонка тихонько засмеялась.

– Ты сама сначала попробуй! – прохрипел он, и она заглянула мне в глаза, спрашивая разрешения.

Тело потихоньку стало расслабляться, и, чтобы не совершать лишних движений, я просто моргнул.

Меня ведь не посадят за спаивание несовершеннолетних?

Ник воодушевленно передал ей флягу, и она, не задумываясь, сделала большой глоток. По выражению ее лица, она не ожидала, что жидкость внутри окажется такой крепкой, но, нужно отдать ей должное, держалась она до последнего, пока не разразилась громким кашлем, который снова кого-то разбудил. Ничего не сказав, она протянула нам флягу и медленно сползла по спинке кресла.

Парень просиял:

– Я же говорил!

Я усмехнулся и сделал еще один глоток.

– Еще будешь?

– Да. Если только последний. Эта бурда лошадь срубит.

– Как раз то, что нужно. У нас есть пара часов на сон.

– И то верно.

Я убрал флягу в рюкзак и устроился поудобнее. Ник шепотом позвал меня, но я даже не стал открывать глаза.

– М-м-м?

– А девчонка-то ничего!

Я пожал плечами. Конечно, когда-то голубоглазые блондинки с ангельскими лицами были в моем вкусе, но сейчас… При том, как я выглядел, они бы даже не обратили на меня внимания.

В полудреме я услышал, как Ник привстал и, перегнувшись вперед, спросил ее имя.

Оказалось, ее тоже зовут Сьюзан.