Читать книгу Люди Арка. Книга 1 - - Страница 5

«Вас будут ожидать на платформе 11^03 стации Интерурба, с которой Вы в сопровождении старшего ответственного отправитесь в здание Сената».

Эти слова я проигрываю в своей голове на повторе несколько последних дней. Кто этот «старший ответственный»? У меня есть только одно предположение. Кто сообщил мне о сигнуме с приглашением? Кто не понаслышке знаком с происходящим за стенами Сената, потому что сам там побывал однажды? Наконец, кто умён и опытен настолько, чтобы ему доверили столь важное задание?

В киндень, перед вечерней лекцией мадам Онри, я подхожу к ней и задаю вопрос напрямую. Сначала она кажется слегка обескураженной, но затем в её янтарных глазах мелькает намёк на сожаление:

– Я очень хотела бы сопроводить Вас, камрад Тоа, это действительно так. Мне интересно было бы посмотреть, как изменился Сенат с тех пор, как я была там ровно 138 эонов тому назад. Но я не могу.

Я чувствую укол разочарования.

– Почему, профессор?

– Есть правило. Человек, однажды получивший шанс пообщаться с ИИТ лично, не может сделать этого снова. Полагаю, Ваш отец не упоминал об этом.

– Нет, – хмурюсь я. – Но в чём смысл этого?

– На этот вопрос я не могу Вам ответить. Но не забывайте, что ИИТ не может принимать неправильных решений. За каждым из них стоит намерение, которое в итоге неизменно приводит к наилучшему исходу для всех.

Остаток лекции я провожу, погрузившись в размышления по поводу сказанного профессором. С одной стороны, я слегка расстроен, что она не поедет со мной, но с другой – осознаю с новой силой, насколько редкая возможность мне выпала. На следующей неделе я увижу своими глазами того, кто в прямом смысле вершит судьбу мира. И даже поговорю с ним! Это будет первый и последний раз, когда мне это удастся. Ответственность не просто велика – она накрывает с головой.

В оставшиеся до экскурсии дни мне сложно сосредоточиться на чём-либо, кроме назойливых мыслей о встрече с ИИТ и том, что мне говорить во время неё. Одно дело – изучить всю доступную теорию о ком-то, и совсем другое – оказаться с ним лицом к лицу. Какие вопросы мне ему задать? Вариантов так много, что вечером в один из выходных я не выдерживаю и составляю наглядный список, чтобы хоть как-то систематизировать бардак в своей голове. Но как только я пробегаюсь по списку взглядом, в глаза сразу бросается пугающая истина: половина вопросов звучат слишком сухо и запутанно, а вторая половина, наоборот, выглядят так, словно их придумала Сая в перерыве между обедом и дневным сном. Плюнув на это дело, я удаляю список и ныряю в сомнум, жалея об отсутствии в жемчуге функции полного отключения мозга.

Ночью накануне экскурсии мне снится кошмар. Я стою в бесконечной очереди посреди помещения настолько необъятного, что ни стен, ни потолка его не видно. Очередь медленно продвигается вперёд, но я не могу разглядеть, что находится в конце: слишком далеко. Кто-то в очереди лишается чувств и падает на холодный пол без сознания, его (её?) уносят немедленно возникшие на месте хилеры.

Мы двигаемся дальше.

Сложно сказать, сколько времени проходит, прежде чем передо мной остаётся всего несколько человек. Мы смотрим на отвесную скалу, которая каким-то невероятным образом уместилась внутри этой комнаты. На вершине скалы едва различима фигура, обмотанная ярко-красным балахоном. Лицо её скрыто за низко нависшим капюшоном. Люди один за другим выходят из очереди, приближаются к своего рода скамье для молитвы, высеченной из гранита, преклоняют на неё свои колени и, опустив голову, задают вопросы фигуре на скале. В ответ слышится только гулкий звон и раскаты грома. Но люди отходят в сторону осчастливленные.

Я стою за последним человеком, дальше – моя очередь. Я с ужасом осознаю, что до сих пор не придумал, какой вопрос задать фигуре в красном. Я осматриваюсь по сторонам, всерьёз задумываясь о том, чтобы сбежать отсюда, пока не поздно. Но тут выясняется, что мы окружены плотной цепью людей в тяжёлой броне. Я никогда не видел такой брони. Гладкая, сверкающая безупречной белизной поверхность шлемов и других элементов доспехов испещрена вставками из золотистого металла, а количество витиеватых узоров, напоминающих ветви ползучего растения, вызывает головокружение.

Я понимаю: выхода отсюда нет.

Снова смотрю вперёд и неожиданно для себя различаю рыжие завитушки волос на голове человека, устраивающегося за гранитной скамьей. Его голос развеивает мои сомнения насчёт его личности. Ченек задаёт свой вопрос, настолько сложный и глубокий, что даже я в какой-то момент перестаю его понимать. В этот раз фигура в красном берёт паузу, чтобы сформулировать свой ответ, но в конечном счёте, как и прежде, лишь гремит, сотрясая всё вокруг. Ченек, засияв от радости, отбегает в сторону. Люди в броне одобрительно похлопывают его по плечам, а затем… хватают за руки и за ноги и швыряют в отверстие, разверзнувшееся посреди пола. Ченек молча, с неизменно счастливым лицом, исчезает среди языков пламени, поглотивших его без остатка.

Мой лоб покрывается испариной, взгляд мутнеет. Я вижу неясные силуэты скалы, людей в белых доспехах и Фигуры, которая, спустя миг, вырастает прямо передо мной. Комната начинает кружить в бешеном шумном танце. Становится жарко. Я чувствую, как нечто тяжёлое пристально всматривается в меня из темноты капюшона. Наконец Фигура поднимает руки и отбрасывает свой капюшон назад. Я не могу пошевелиться, только беспомощно смотреть на то, что скрывалось под красной тканью. Шум в ушах становится просто невыносимым, а голова готова лопнуть от напряжения…

Я лежу в сомнуме, уставившись в тёмный потолок немигающим взглядом. Сердце колотится так бешено, словно ещё пару секунд назад я не спал, а участвовал в забеге с препятствиями. Покрывающий лоб пот мне не приснился: я ощущаю влагу даже на подушке под головой.

«Уровень стресса превысил норму. Рекомендуется принять транквилл», – пульсирует слабым ультрафиолетом надпись у меня перед глазами. Я прошу Руни принести мне капсулу, а сам тем временем открываю базу снов.

Сны, в отличие от воспоминаний, всегда сохраняются автоматически, потому что люди никогда не знают наверняка, к какому сну им захочется вернуться и пересмотреть. Причины на это могут быть самыми разными: от необходимости вспомнить кого-то важного, появившегося во сне, но ускользнувшего из памяти, и до желания заново пережить моменты восторга и счастья, возможные только в мире сновидений. Такие файлы можно воссоздать в иммерсивной виртуальной среде, и тогда уже никто не сможет отличить их от реальности. Обратная сторона заключается в том, что человек рискует буквально потерять себя, надолго поселившись в восстановленных из снов фантазиях. Я слышал о настоящих случаях сумасшествия, причиной которого становились такие «реальные» сны.

Я вижу свежий файл с подписью «Сон от 17 лефактобря, 04:01». Меня поглощает искушение открыть файл, но вместо этого я велю системе удалить его. «Вы уверены, что хотите удалить этот файл?» – интересуется Улей. Будто под гипнозом, я не отрываю взгляда от мигающего в темноте знака вопроса. Помедлив, я выбираю опцию «Нет». Руни тихо влетает в комнату, освещая розовым мерцанием своего дисплея находящийся у неё в руках поднос со стаканом аквы и капсулой успокоительного.

***

Утром, в 6:74, я, облачившись в униформу Ювениса, выхожу из убикора и шагаю к паркингу со скутерами. Солар ещё не успел взойти в полной мере: на белом ниве, припорошившем траву у паркинга, поблескивают розово-голубые хрусталики утренней зари.

На улице свежо, и в эту минуту я благодарен своей термокуртке за разливающееся по телу тепло. Перед внутренним взором всплывает самодовольное лицо Хэрона, подначивающего меня из-за необходимости обогреваться в холодный сезон, в то время как ему, крату, одежда не требуется в принципе. Он, разумеется, всё же носит её, но лишь для приличия: с функцией теплоизоляции прекрасно справляются его толстая кожа и природный мех.

Прежде чем тронуться с места на своём скутере, я отправляю Хэрону сигнум с просьбой сообщить мне о результатах игры, как только они появятся. Учитывая, что в этот раз моя команда играет без меня (в качестве замены они действительно взяли Найлза), я решил, что ничего страшного не произойдёт, если сегодня я буду болеть за их соперников с Хэроном во главе. Мой сигнум остаётся непрослушанным, ибо Хэрон считает, что лучший способ настроиться на победу в Агилитроне – это здоровый поздний сон. Хотя он и успел накануне вечером отправить мне следующий текст: «Эй, спроси у Его Айкьюшества, где все мои чистые носки! Могу поклясться Сейвером, что вчера я видел одну пару. И да – удачи там, приятель!»

Урб ранним утром пронизан особой атмосферой. Кажется, что ты ступил туда, куда не следовало, и вот-вот потревожишь мирный сон какого-то исполинского зимнего зверя. Хозяева собак только начинают, зевая, выползать из убикоров со своими питомцами, которым не терпится зарыться носом в ближайший сугроб. Небо ещё не сильно усеяно дронами и такси, и можно разглядеть удивительной формы скопления тонких утренних облаков, которые, как и нив далеко под ними, теряют свой розовый окрас по мере того, как солар поднимается всё выше и выше, затмевая собой господствующие по ночам спутники Арка: золотую Ауру, богатую металлами, и серебристый Арген, закованный в лёд.

Путь от убикора до станции Интерурба на скутере можно преодолеть очень быстро, за считанные минуты. Я не успеваю как следует насладиться спокойствием утра, а впереди уже виднеется крыло станции. Вход в Интерурб представляет собой огромный белый треугольник, устремившийся в небо одной из своих вершин и действительно чем-то напоминающий птичье крыло. Сам он состоит из множества продольных пластин, которые, меняя своё положение, отражают соларный свет в разных направлениях в течение дня.

Раньше лучи солара были для аркан главным источником энергии, и нельзя было пройти и десяти шагов, не увидев поблизости соларную панель. Урбы были утыканы ими, словно лесные поляны – грибами после дождя. Всё изменилось раз и навсегда, когда был совершён первый в хронике Арка успешный термоядерный синтез с выходом энергии, во много раз превышающей затраченную.

Сегодня в каждом крупном урбе возвышается башня Синтешара – сферического реактора, в недрах которого эонами идёт непрерывная термоядерная реакция. Сам реактор расположен так высоко, что в пасмурные дни о его наличии говорит лишь смутно-голубое свечение плотно теснящихся под ним тяжёлых облаков. Синтешар не требует присутствия людей для его обслуживания и сам регулирует распределение энергии между убикорами и другой инфраструктурой урба. Она, например, и приводит в движение сверхзвуковые гиперподы, мечущиеся между станциями Интерурба. Такая дорога занимает настолько ничтожное время, что многие выезжают на работу в другой урб утром и уже вечером просматривают новостные стримы в стенах родного убикора. Всё это, конечно, при условии, что человеку по каким-либо причинам необходимо лично присутствовать на рабочем месте, как, например, часто приходится моему отцу.

Я оставляю скутер и вхожу внутрь станции сквозь широкий стеклидный порт. В здании Интерурба царит обычная для этого места суматоха. Пассажиры снуют кто куда с багажом и без (автоматические тележки с кейсами послушно семенят за ними), кто-то сидит в зоне ожидания, погружённый в сводку новостей или синемакт, кто-то общается, кто-то ест. Справа от меня простираются поля из клумб с розовыми и жёлтыми цветами, среди которых виляют светло-серые полоски пассажирских переходов. Над всем этим нависает высокий прозрачный потолок, разделённый на шестигранные соты и пропускающий внутрь насыщенный свет солара, который уже успел окончательно воцариться на небе.

Улей указывает мне путь до платформы 11^03 светящимися полосками на полу: от физических указателей здесь, как и в большинстве других общественных мест, давным-давно отказались. Судя по навигации, платформа располагается на минус шестом уровне.

Я вхожу в элеватор вместе с чьим-то роботом и полной дамой-краткой, которая принимается шлифовать свои рога пилочкой, глядя в зеркальную стену. Она замечает мой неприкрытый взгляд, но, вместо замечания, жестом указывает на своё головное украшение и приподнимает брови, как бы спрашивая моё мнение по поводу проделанной ею работы. Я улыбаюсь так искренне, насколько могу в данных условиях, и одобрительно киваю для пущей убедительности. Дама выходит из элеватора на своём уровне в заметно приподнятом настроении. Робот также покидает меня парой уровней ниже, после чего элеватор доставляет меня на уровень минус шесть.

Выйдя наружу, я вижу тот же прозрачный потолок и то же ясное небо над ним, что и шестью уровнями выше. Платформа залита слепящим соларом. Можно подумать, я никуда и не спускался. Эту технологию – имитацию атмосферы – придумали для того, чтобы урбане не испытывали дискомфорт глубоко под террой, ведь в своей тарелке себя там могут чувствовать только хефесы, в чьих ДНК – десятки эонов, проведённых в сырых и холодных рудных шахтах. Здесь, как и наверху, цветут хортусы с пёстрыми растениями, и суетятся пассажиры, хоть и в меньшем количестве.

Слегка сморщившись от яркого «солара», я приближаюсь к краю платформы, оглядываясь вокруг в поисках своего сопровождающего из Ювениса.

– Вот и Вы!

Обернувшись на звук голоса, я слегка вздрагиваю от неожиданности. Ко мне подъезжают два крупных колеса, между которыми закреплено сидячее тельце старичка со сморщенным лбом, цифровым моноклем, вживленным в левую глазницу, и мохнатыми седыми усами. Я с трудом припоминаю, что уже, кажется, видел его раньше в коридорах Ювениса, но ума не приложу, что именно он преподаёт, ведь я не бывал ни на одной из его лекций.

– Добрались без происшествий? – интересуется старик. – Разрешите представиться – камрад Клавус!

Он салютует мне, словно я не обычный ювенат, а воплощение Сейвера собственной персоной. Мне хочется смеяться.

– А Вы, стало быть, Тоа?

Я беру себя в руки и, одарив его проверенной улыбкой из элеватора, подтверждаю, что я тот, кто ему нужен.

– Так держать! – хвалит он меня непонятно за что. – Я буду сопровождать Вас на экскурсию в Сенате.

Он возбужденно скрипит колёсами, видимо, в нетерпении скорее отправиться в путь.

– Простите, профессор, – осторожно начинаю я, – а какой предмет вы преподаёте?

Он жужжит своей линзой, сканируя моё лицо, а затем заходится тявкающим хохотом. Одновременно с этим он не выдерживает и всё-таки срывается с места, сделав своеобразный круг почёта со мной в самом его центре. Я не знаю, как реагировать, и принимаю решение замереть и не дышать, на всякий случай. Говорят, так шансы выжить при встрече с диким животным повышаются.

– Я не профессор, камрад! – смеётся он. – Я – завхоз Ювениса. Слежу, чтоб роботы как следует натирали ваши стулья и всё в таком роде. «Профессор»! Ну надо же…

Я окончательно перестаю что-либо понимать. Из всех профессоров Ювениса они не смогли выбрать ни одного и отправили на встречу с ИИТ заведующего хозяйством? Похоже, это лишний раз доказывает, что людям, вероятно, не стоит доверять принятие серьёзных решений. Я, однако, не озвучиваю ему свои мысли, и вместо этого спрашиваю камрада Клавуса, можем ли мы отправляться.

– Да, скоро тронемся, – кивает он. – Дождёмся только третьего.

– Простите? Третьего?

– Так точно, камрад. Начальство, храни их Сейвер, не сумели определиться между вами двумя, и решили послать обоих. Знали бы Вы, каких усилий им это стоило! – Клавус с важным видом взвинчивает в эфир крючковатый указательный палец. – Вся авантюра чуть не полетела в чёрную дыру с потрохами. Благодарите ИИТ за его снисходительность!

Мои представления об этой поездке рассыпаются, подобно взломанному файерволу. Всё это время я полагал, что являюсь единственным избранным представителем своего Ювениса. Не думаю, что отец будет меньше мной гордиться, узнав, что вместе со мной пригласили кого-то ещё, и всё же ощущения от этого дня уже не будут прежними. Надеюсь, что это последний сюрприз на сегодня.

Я не успеваю узнать у камрада Клавуса имя второго ювената: меня прерывает быстрый топот маленьких ног со стороны элеваторов.

– Явился! – ликует старичок, пока мои глаза округляются, как два солара, при виде Ченека, несущегося к нам на всех парах. В сознании на фракцию секунды мелькает картина из моего ночного кошмара. Я гоню её прочь.

– Доброе утро, камрад Клавус! – запыхавшись, приветствует Ченек. – Привет, Тоа!

Я здороваюсь, отметив про себя тот факт, что Ченек, в отличие от меня, заранее знаком с завхозом.

– Команда в сборе! – довольно хлопает ладонями Клавус. – Ещё… так-с, так-с… двадцать семь секунд, и мы отчаливаем.

За оставшееся время Ченек успевает выдать детальную хронику своего утра и обстоятельств, повлиявших на его опоздание, на что камрад Клавус отвечает добродушной улыбкой. «Вы здесь, так к чему воротить прошлое?» – мудро заявляет он, пока наш гиперпод, объявленный голосом из громкоговорителя, плавно подплывает к платформе.

Вагон похож на увеличенную в несколько раз белую капсулу транквилла, верхняя часть которой сделана из материала, позволяющего пассажирам видеть всё, что происходит снаружи. В длинной прозрачной стене, отделяющей нас от путей, вырастает проём, а порт самого гиперпода раскрывается, чтобы впустить нас внутрь. Наша компания и ещё несколько человек (плюс два робота) загружаются в кабину и занимают свободные места. Камрад Клавус устраивается впереди наших с Ченеком кресел лицом к нам, зафиксировав свои колёса так, чтобы они не укатились куда подальше, когда вагон придёт в движение. Вскоре тот же голос, что объявил о приближении гиперпода на платформу, информирует:

– Время прибытия в урб N1 – семь часов тринадцать минут. Желаем Вам приятной поездки.

Порт кабины возвращается на место, загерметизировав нас внутри, а из кресел выплывают поручни безопасности, обхватив меня и других пассажиров, кроме Клавуса, крест-накрест.

Первые секунды отправления гиперпода всегда вызывают у меня странное ощущение где-то в районе живота, такое же, какое я испытывал бы, выскользнув терра прямо у меня из-под ног. Я мельком гляжу на Ченека – тот сжимает подлокотники до побеления костяшек пальцев, а глаза сосредоточенно выжигают пол между ним и Клавусом. Самого сопровождающего это только веселит:

– Не переносите скорости? – мурлычет он, глядя на Ченека и пошевеливая своими пушистыми усами. Сам-то он, будь его воля, рванул бы хоть сейчас участвовать в сверхзвуковых гонках на своих колёсах – именно такое впечатление он производит, во всяком случае.

Я не успеваю додумать эту мысль, а наш гиперпод уже мчится вперёд сквозь прозрачный туннель, как пучок протонов внутри коллайдера. Скорость такая, что становится трудно дышать. Ченек, побелев уже полностью, буквально вдавлен в своё кресло, я чувствую себя немногим лучше, и только камрад Клавус пребывает, кажется, в полном восторге, словно дитя, наевшееся свежевыпавшего нива.

Старт гиперпода – «удовольствие» непродолжительное. Уже через минуту, когда вагон вырывается на поверхность терры, тело привыкает к скорости и, если закрыть глаза, может показаться, что кабина и вовсе стоит на месте.

– Ты как? – спрашиваю я у Ченека.

Тот слабо кивает в ответ. Камрад Клавус заговорщически потирает руки:

– Самое интересное – впереди! Бьюсь об заклад, вам уже не терпится добраться до места, я прав? Подумали, чего будете говорить на встрече?

Я переглядываюсь с Ченеком – он, к моему облегчению, выглядит не менее потерянно, чем я. Возможно, сегодня я буду не единственным, кто так и не смог как следует подготовиться к круглому столу.

– Так значит, Вы никогда не видели ИИТ в реальности? – обращаюсь я к Клавусу в попытке сменить тему.

– Я? О, нет-нет, конечно, нет! Где я и где он! – Завхоз размахивает руками, как будто отбивается от роя разгневанных стрид.

Следующий вопрос мне, к счастью, задавать не приходится, ибо старик Клавус сам начинает задумчиво бормотать, всматриваясь в бледно-жёлтые, слегка припорошенные нивом поля, простирающиеся за стенами гиперпода:

– Я ведь уже не молодой, как Вы, наверное, заметили. Работал в Ювенисе сколько себя помню. Через меня, не поверите, прошло не меньше тысячи роботов! Вот вы идёте по полу – а он чищен моим роботом. Аквочка плещется в аквоне – без робота её бы там не было. Чего далеко ходить, лампочки в потолках сами себя не закручивают! – выкрикивает он почти возмущённо. – Мне эти роботы уже как коммуна стали, хоть и железяки безмозглые. Да только они ещё центум эонов прослужат в Ювенисе, а потом ещё один, и ещё… А вот мне скоро пора на покой. Всех роботов теперь на алгоритм переводят, слыхали? Человек не нужен. Слишком ненадёжное устройство, человек…

Старик печально смотрит на свои колёса родным глазом. Второй, искусственный, только изредка выступает вперёд с характерным «ж-ж-ж» и сразу втягивается назад. Иногда он ловит линзой отблески солара, поливающего светом бескрайние поля, уже успевшие избавиться от нива: мы движемся на юг.

– О том, чтобы хоть глазком глянуть на ИИТ, я и не мечтал. Так, в шутку говорил об этом, да и только. Сам в это не верил. А тут, подходит ко мне, значит, Онри, и говорит: «Ты, мол, хоть и уходишь от нас, да только не думай, что мы вот так просто тебя отпускаем. Мы тебя уважаем, камрад Клавус, и за службу твою хотим тебя отблагодарить. Вот тебе поездка прямиком в Сенат, присмотришь за мальчишками, да и сам заодно поглядишь на ИИТ, коли хочешь». Ну я там на месте и рассыпался. Не буквально, конечно. Так, поревел чуток, да поблагодарил её раз десять, не больше. А она такая: «Нет уж, это тебе спасибо. Без тебя тут всё по-иному будет». Так вот оно и приключилось.

Мне становится неловко от того, что ещё каких-то несколько минут назад я хотел смеяться над этим необычным старичком. Ченек тоже не похож на типичного себя: притих и внимательно изучает взглядом нос кабины, не издавая при этом ни звука.

– Ну а это, – продолжает Клавус, махнув рукой на свои колёса, – думаете, болезнь или катастрофа какая? Как бы не так!

Он внезапно наполняется прежним ребяческим задором и начинает пружинить между колёсами, будто готовится запустить самого себя в космос.

– Знаете, сколько всего надо успеть за день, если ты завхоз такой махины, как Ювенис? Вот я и поставил себе эти колёсики. Зато теперь попробуйте за мной угнаться!

Он лихо вскидывает в эфир кулак, и я вдруг понимаю, что такие, как камрад Клавус, нигде не пропадут. В этот момент голос кабины сообщает, что наш гиперпод скоро прибудет к месту назначения. Прямо по курсу прорисовываются белые стержни десятков небоскрёбов и мечущиеся между их живыми насаждениями рои крошечных такси. Таймер в кабине отсчитывает секунды, оставшиеся до прибытия: четыре, три, две…

Гиперпод плавно останавливается у платформы.

Мы на месте.