Читать книгу Делириум остров. Три повести и семь рассказов - - Страница 5

В приемной отдела ВЧК по борьбе с контрреволюцией Алексея усадили на стул и предложили чаю. Он отказался. Слегка обалдевший от высоких коридоров и широких лестниц в приемной Крестовский решил держаться невозмутимо и с оглядкой, чтобы соблюсти мину и не опростоволоситься в столице.

Мимо него сновали люди, дребезжал зуммер телефона на столе у секретаря. В общем – канитель. Минут через двадцать вышел из дверей кабинета крепкого телосложения штатский. По тому, как поднялся из-за стола секретарь, Алексей понял, что перед ним Крупиньш. Он тоже вскочил. Крупиньш оглядел его оценивающе. Потом спросил:

– Вы кто?

– Уполномоченный особого отдела Южного фронта Крестовский с донесением особой важности, – отчеканил Алексей

– Я вам докладывал, Мартын Янович, – встрял секретарь.

– Да-да. Вот что, товарищ уполномоченный, вы временем располагаете?

Алексей, не ожидал такого вопроса, но тут же молча тряхнул головой.

– Ну, вот и прекрасно. Вы нам очень поможете, – проговорил начальник отдела по борьбе с контрреволюцией, увлекая его за собой.

– Мы пройдем сейчас на допрос, вы там поприсутствуете. Конечно, не просто так. Слушайте, наблюдайте. Потом вместе подпишем протокол допроса.

Они быстро шли по коридору, следом за ними вышагивал секретарь. Свернув за угол, они тотчас вошли в небольшую, c высокими окнами комнату. Зажгли свет. Секретарь уселся за стол в простенке между двумя окнами, и приготовился писать. Крупиньш указал Алексею на стул в углу. Сам подошел к письменному столу в центре комнаты и полистал папку, принесенную секретарем. Вернув ее, он сел за пустой стол. В коридоре за дверью послышались шаги.

Дверь открыл кто-то из сотрудников ВЧК, но тут же отступил, пропуская в комнату невысокого священника в сутане, в округлом камилавке и белым клобуком на голове. На груди блеснули две панагии. Вошедший сощурился от яркого света. Глаза, слегка водянистые, смотрели прямо, словно священник готов был к самому худшему.

– Здравствуйте, гражданин Беллавин. Проходите, садитесь. Сейчас мы будем проводить допрос. Я – Крупиньш, это – секретарь Москанин, а это, – Крупиньш кивнул в сторону Алексея, – товарищ с фронта.

– Скажите, – начал он допрос, – передавали ли вы через Камчатского епископа Нестора благословение адмиралу Колчаку?

– Нестора знаю, – спокойно ответил священник, – благословления не посылал, и посылать не мог.

– Сколько вы выпустили посланий? – последовал следующий вопрос.

– Четыре, – он перечислил, – «О вступлении на престол», «Об анафематствовании», «К святому Успенскому посту» и «О невмешательстве в политическую борьбу».

– А послание к первой годовщине Октябрьской революции забыли?

– Это было письмо, обращенное мною прямо в Совет Народных Комиссаров, совсем не предназначавшееся для обнародования, – ответил священник.

– Ладно. Как вы относитесь к Советской власти?

Допрашиваемый помолчал и потом, не спеша, ответил:

– Я и теперь придерживаюсь взгляда, изложенного в письме к Совету Народных Комиссаров. Я смогу его изменить лишь тогда, когда власть изменит отношение к Церкви.

– Вы, конечно, монархист? – с ноткой понимания спросил Мартын Янович.

Священник, кажется, вспылил, но быстро взял себя в руки:

– Прошу таких вопросов мне не предлагать, и от ответа на них я уклоняюсь, – он уже окончательно успокоился – я, конечно, прежде был монархистом, как и все мы, жившие в монархической стране. И каких я лично теперь держусь политических убеждений, это для вас совершенно безразлично, это я проявлю тогда, когда буду подавать голос за тот или другой образ правления при всеобщем народном голосовании. Я вам заявляю, что Патриарх никогда не будет вести никакой агитации в пользу той или иной формы правления на Руси и ни в каком случае не будет насиловать и стеснять ничьей совести в деле всеобщего народного голосования.

«Ах ты, Боже ты мой, – соскочило вдруг в голове у Алексея, – это что же, Патриарх? Да откуда он взялся-то?» И дурацкие, совсем не революционные вопросы запрыгали у него в голове. Правда, минуту спустя, партийная дисциплина и природная сила воли взяли верх, и он вновь весь превратился в слух.

– Последний вопрос, гражданин Беллавин. Знаете ли вы гражданина Трубецкого Григория Николаевича? – Да, я встречался с ним несколько раз.

– Когда в последний и при каких обстоятельствах?

– Это было во время Священного Церковного Собора в октябре 1917 года. – Там же вы встретились и с гражданином Дуловым, не так ли?

– Нет, мне это имя ничего не говорит.

– Как же так, Василий Иванович? – искренне удивился Крупиньш, повертев неизвестно как образовавшийся в его руках лист бумаги. Алексей хоть и находился далеко, но разглядел, что это было лист с рукописным текстом.

– Как же так, – повторил Крупиньш, – вот письмо, адресованное вам, с предложением всяческого содействия, от боевого офицера… э-э, – он сощурил глаза, приглядываясь к тексту, – штабс-капитана, князя Дулова. Как же так, гражданин Беллавин?

Патриарх спокойно и с какой-то грустью смотрел на собеседника.

– Ничего по поводу этого письма пояснить не могу. Я повторяю, имя это мне не знакомо.

Крупиньш сделал знак рукой секретарю, и тот, поднявшись со своего места, предложил Патриарху подписать протокол допроса. После того, как священник, шелестя каждой страницей, подписал, Крупиньш буднично сообщил:

– Гражданин Беллавин, решением ВЧК с этого момента вы подвергаетесь домашнему аресту на все время следствия. Вы можете принимать посетителей. Каждый посетитель должен быть записан, и эти списки должны представляться в ВЧК. Гулять по саду и служить в домовой церкви вы можете. Проводить какие-либо заседания без предварительного разрешения ЧК запрещено. Идите. Патриарх ушел. Втроем они вернулись в кабинет Крупиньша. Алексей тоже подписал протокол и повернулся к хозяину кабинета, стоявшему у окна и глядевшему на поредевшую извозчичью биржу на ночной площади.

– Разрешите обратиться, товарищ Крупиньш?

– Ах да, – повернулся тот к нему, – давайте ваше донесение.

Он расписался в получении пакета и углубился в бумаги. Не прерывая чтения, он спросил у секретаря:

– Пучков вернулся из Петрограда? – Ждем в ближайшие часы, Мартын Янович, – откликнулся Москанин. Задумчиво подержав листы, исписанные рукой товарища Хромова, словно взвешивая их, Крупиньш положил их перед секретарем:

– Передайте их Гражинскому, пусть приобщить к делу «Национальный центр». -Товарищ Крупиньш, разрешите вопрос, – все еще робея, обратился Алексей, – я в толк не возьму: Патриарх, Церковь, благословенье, Нестор какой-то. Ну и леший с ними! Пускай между собой милуются! Нам-то что за дело до этих церковных охмурял?

Крупиньш, все еще о чем-то размышляя, коротко взглянул на него.

– Товарищ Хромов характеризует вас как настоящего большевика и отличного военного, – он похлопал ладонью по донесению.

– Но в нашем деле этого мало. Нужно еще революционное сознание. Увидеть, разглядеть контрреволюцию, где бы и как бы она ни маскировалась. Вы это правильно сказали – «охмурялы». Очень опасные и коварные «охмурялы»! Сегодня вы оказались свидетелем, как, маскируясь, Церковь и Антанта хотят объединить усилия белых армий и погубить Советскую республику. Благословление Колчаку – это не такое уж и безобидное дело.

– Смотрите, – он подошел к карте, – с Востока, с Юга, с Запада и с Севера нас сжимает кольцо. Здесь Деникин, Колчак, здесь Юденич, тут – Антанта. Все эти генералы – самодовольные и напыщенные индюки, которые грызутся между собой за подачки Антанты. Никто не хочет уступить главенство. Пока они разобщены, пока они интригуют друг против друга, они слабы и рано или поздно ослабнут настолько, что всех этих недобитков мы выметем поганой метлой с нашей земли! Антанта хочет объединить их под единым командованием. Антанта сделала ставку на адмирала Колчака и хочет поставить его во главе белого движения. Его провозгласят каким-нибудь Наместником или Верховным Правителем. Чтобы другие генералы и все белое движение подчинились Колчаку, Патриарх Московский должен благословить и венчать Колчака на правление, как и принято в царской России. Законный Правитель! Тогда это будет единая и мощная армия. Нам, чекистам, ни в коем случае нельзя допустить этого! Мы должны сорвать этот план! Изолировать Патриарха, а если понадобиться и ликвидировать! Предотвратить любую возможность появления нового идола у белогвардейцев! Поймите, Крестовский, это заговор! Он пострашнее заговора Локарта или заговора недобитых монархистов. За этим заговором войска интервентов и белогвардейцев, это может решить судьбу Гражданской войны, судьбу Республики!