Читать книгу Кофе с мороженым, или Рецепт идеальных отношений - - Страница 6

Мила прислала очередное сообщение, извиняясь за опоздание. Это уже начинало раздражать: не то, что подруга задерживается, а то, что в этом был виноват ее спутник, которому, кажется, вообще на остальных было плевать. Есть в русском языке прекрасное слово, характеризующее такое отношение, – называется «неуважение».

– Может, хотя бы по кофейку закажем? – Пашка зевнул и снова посмотрел на часы на запястье. Кажется, он прошлой ночью ночевал на работе, и сейчас ему меньше всего хотелось находиться в кафе и проводить время с незнакомыми людьми. Полагаю, он с удовольствием бы провел эти часы в кровати, плотно зашторив шторы и уютно обнявшись с подушкой. Но утром в его кабинете объявилась я со слезной просьбой не оставлять меня одну.

«Скажи спасибо, что я такой безотказный. Особенно после того, как ты помогла отмазать меня перед бывшей», – проворчал он, когда я на радостях начала отплясывать ламбаду в мрачной каморке, где он обитал вместе с несколькими рабочими мониторами.

Мы с Антоновым успели на этой неделе сходить в кино еще раз после первого свидания. Снова смеялись весь сеанс – в этот раз над приключениями Брэда нашего Питта в японском скоростном поезде[6]. Правда, нам не так повезло, как в прошлый раз – в зале мы были не одни, и один раз на нас даже шикнула старушка, сидевшая перед нами. Мы искренне восхитились вкусом пожилой дамы. Моя бабушка, да будет ей земля пухом, смотрела исключительно новости и старые советские фильмы, а от всяких шедевров западной и голливудской киноиндустрии открещивалась, как от дьявола.

Я не знаю, как назвать наши отношения с Пашкой. Мы ни разу не целовались, но с ним мне было удивительно хорошо. Он – как Милка, только в мужском обличии. Антонов, в свою очередь, тоже ни разу не приставал, лез, правда, с обнимашками, но это было, скорее, в шутку, чем всерьез.

Еще мы о многом болтали. Похоже, Пашка во мне тоже почувствовал родственную душу, потому что иногда откровения из него лились, как шампанское из откупоренной бутылки. Я рассказала ему о семье, о сложных взаимоотношениях между мамой и уже умершей бабушкой, даже об Антоне. Паша слушал очень внимательно и, казалось, вникал в самую суть. Смешно говорить, но в его глазах светилась мудрость повидавшего жизнь человека.

– Удивительный ты, конечно, человек, Брусникина, – выдал он после того, как я вывалила все наболевшее.

– У каждого из нас свои тараканы, – парировала я. – Или скажешь, у тебя в жизни все гладко? Хотя, кого я спрашиваю – у наследника миллионов априори нет проблем.

Я, естественно, шутила, но Антонов все равно дулся. Видимо, в свое время его уже успели достать разговорами на подобную тему.

Пашка все детство провел с сестрой у бабушки в деревне, родителям было на него плевать. Ну, то есть, он так говорил. Отец был занят заработком увеличивающегося в геометрической прогрессии состояния и уже никак не мог остановиться. Мать все свободное время, которого у нее в принципе было в излишке, проводила в салонах красоты и на встречах с подружками в ресторанах. На собственное дитя оба благополучно забили. Очнулись лишь тогда, когда Пашке пришло время выбирать будущую профессию. Он сразу определился: любовь к технике, компьютерам и всевозможным примочкам была уже намертво вшита в его ДНК, поэтому он, долго не думая, собирался подавать документы на факультет информационных технологий и программирования. Антонов-старший вдруг разбушевался. Он-то думал, что сын пойдет по его стопам, выучится на управленца и успешно возглавит процветающую семейную строительную компанию, а Пашка вдруг выдал такой финт. По словам Антонова, скандал тогда в семье был грандиозный – с традиционным крушением мебели и громогласным и пафосным отречением от отпрыска. «Либо ты делаешь, как говорю я, либо можешь забыть, что ты мой сын, и выматываться отсюда!» – ревел Пашкин папа, надеясь на благоразумие сына, но тот лишь по-быстрому собрал манатки и был таков.

Вот так вот дети крупных предпринимателей оказываются в простенькой студии, днями и ночами копаются в компьютерах и питаются в худшем случае – лапшой быстрого приготовления, в лучшем – пиццей и шедеврами китайской кухни из ближайшей забегаловки. Но Пашка, кажется, абсолютно доволен своей жизнью и ни о чем не жалеет.

С семьей он не то чтобы полностью оборвал связь: мать иногда, редко, но все же звонит ему и интересуется, не нужно ли чего сыну, зовет в гости – естественно, когда отца нет дома. Младшая сестра – Карина – как раз учится там, где угодно папе. Видимо, тот еще не отчаивается возложить всю ответственность за семейное дело на плечи потомства, даже если эти плечи – женские и весьма хрупкие.

Пашка и Карина очень близки и часто видятся. Антонова-старшего это неимоверно злит, но что он может сделать.

Мы с Пашкой заказали по тарелке супа. В конце концов, прошло уже сорок минут, а Васильковой с Кемалем все не было. Телефон звякнул, и на экране высветилось Милкино «Мы почти на месте!» Как раз в этот момент официант положил перед нами две дымящиеся бульонные чашки.

– Наконец-то! – Пашка аж руки потер от предвкушения.

– Не обрызгай слюнками весь стол, – подтрунила я его, но он даже не услышал, тут же набросившись на еду.

Впрочем, я не стала долго им любоваться – у самой желудок противно заныл от возмущения. Я зачерпнула ложкой ароматную оранжевую субстанцию и прикрыла глаза от удовольствия. Тыквенный суп был просто идеален: не слишком сладкий и не слишком соленый.

– Меня Антон, – произнесла я, утолив первый голод и блаженно вздохнув, – время от времени попрекал тем, что я мало готовлю. А мне просто до такого уровня, – я потерла живот, – ой как далеко.

Пашка кинул на меня заинтересованный взгляд.

– Ни за что не поверю, что женщина, у которой столько талантов, плохо готовит, – покачал он головой, но в его глазах плясали чертики.

– Вот скажи мне, – решила я поплакаться, – ты как считаешь? Женщина обязана проводить все свободное время у плиты? И вообще, – я повернулась к Антонову, отодвинув в сторону пустую тарелку и положив локоть на стол, – неужто вас, мужчин, и правда проще всего покорить, наполнив пустые желудки вкусной едой? А как же пища духовная? Разговоры о важном?

– Ты действительно задаешь этот вопрос человеку, который сегодня утром завтракал Роллтоном?

– Да уж, советчик из тебя, прямо скажем, не самый удачный, – я разочарованно откинулась на спинку стула.

– А если серьезно, – Пашка утешительно сжал мою лежавшую на бедре ладонь, – ты – последняя женщина, которая должна переживать, что ее бросят из-за неумения или нежелания готовить, – он весело подмигнул.

– И тем не менее, – я наградила его саркастическим взглядом, – даже такой женщине, как я, изменили.

– Тебе просто не повезло встречаться с придурком. И еда тут абсолютно ни при чем.

– Милка восхитительно, кстати, готовит, – не к месту ляпнула я. Наверное, потому что, несмотря на клятвенные заверения о скором прибытии, подруга так до сих пор и не появилась.

– Милка твоя – бессовестная и безответственная девушка, – Пашка покачал головой, и я хотела было возразить, но передумала – а и правда, вот где их черти носят?

Подошел официант и спросил, все ли в порядке и не хотим ли мы чего-нибудь еще. Но ответить мы не успели.

– Тысяча извинений! – запыхавшийся голос подруги прозвучал прямо над ухом, и я обернулась, уже приготовившись обрушить на нее шквал обвинений, но так и замерла с открытым ртом.

Щеки Васильковой горели румянцем, который, кстати, ей очень шел и придавал еще больше очарования. Она на ходу разматывала шелковый шарфик, продолжая лепетать еще какие-то извинительные речи, но они мгновенно слились с общим фоном, потому что рядом с ней стоял человек, который ну никак не мог сейчас находиться здесь. Разве что это был плод моего больного воображения, ну или вся эта ситуация мне снилась. Да, наверное, именно так. Сейчас прозвенит будильник, и я пойду готовить себе на завтрак творожные вафли.

– Что с тобой? – обеспокоенный голос Пашки проник в мое сознание. – Ты словно привидение увидела?

Я растерянно посмотрела на него. Для сна прикосновение его теплых пальцев к моим щекам было чересчур явственным.

– … таксист еще этот, – между тем рассказывала что-то Милка, – я ему говорю: «По этой дороге мы еще дольше ехать будем!», но он меня вообще не слушал! В итоге мы опоздали почти на час. Сексист хренов! Думает, если я женщина, то дельного совета от меня не жди.

Кемаль, сидевший рядом с ней, едва заметно поморщился. Видимо, Милкина болтовня уже успела его достать. Быстро он, однако, недовольство показывать начал. Но это я заметила мельком, на каком-то периферийном уровне. Все мое внимание было сосредоточено на мужчине, который был занят поиском свободного стула, и, когда услужливый официант наконец поставил этот предмет мебели сбоку от нашего стола, я, не скрывая удивления, уставилась в знакомые темные, практически черные глаза.

Василькова, уловив мой взгляд, тихонько лягнула меня носком туфли по голени.

– Знакомьтесь, это мой молодой человек: Кемаль, – она ласково тронула сидевшего рядом белобрысого парня за предплечье; тот лишь криво улыбнулся. – А это, – она кивнула на моего давнего «знакомого незнакомца» и чуть смутилась, бросив взгляд на меня и как бы извиняясь, – Феликс, его друг. Кемаль еще не очень хорошо говорит по-русски и совсем не знает английского. Поэтому он позвал Феликса, чтобы тот, если что, помог перевести.

Ситуация, мягко говоря, сюрреалистичная. Я смотрела то на Милку, то на Феликса, забыв все существующие слова. Брюнет тоже молчал и без стеснения разглядывал обстановку, словно его присутствие тут – нечто само собой разумеющееся. Непонятно, сколько бы длилось эта неловкая тишина, если бы не Пашка.

– Очень приятно, Павел, – он улыбнулся и по очереди пожал руку пришедшим мужчинам и кивнул Миле.

– Наслышана о вас, Павел, – Василькова хитро сощурилась, и настал мой черед пинать ее под столом. – А что такого? – она бросила на меня невозмутимый взгляд. – От Ланы только и слышно последнее время: «Мы с Пашкой то, мы с Пашкой се».

– Да, мы с Ланой умеем развлекаться, – то ли шутя, то ли серьезно заметил Антонов и почему-то посмотрел на Феликса.

А вот Милка разве что в ладоши не захлопала. Она, конечно, знала, что мы с Пашей действительно часто стали зависать вместе, но в ее картине мира – мы влюбленная парочка. А на деле… Ну, а на деле мы просто развлекаемся, Антонов прав.

Когда все сделали заказ и официант принес блюда, атмосфера наконец немного разрядилась. В основном говорили Милка и Паша. Кемаль молчал, потому что физически не мог ничего толкового связать, и даже наличие приглашенного якобы помочь друга не спасало ситуацию. Феликс медленно потягивал черный кофе и наблюдал за всеми, и меня время от времени обжигал его внимательный взгляд, но я изо всех сил старалась делать вид, что меня нисколько не смущает его присутствие. Пашка, который, похоже, заметил смену моего настроения, пару раз поинтересовался шепотом, все ли в порядке, но я лишь отмахнулась, пообещав позже все рассказать, когда мы окажемся наедине. Сказав это, тут же поймала пристальный взгляд Феликса. Брюнет как-то странно на меня посмотрел, но, как и до этого, ничего не сказал. Это меня почему-то разозлило, и я, сама от себя не ожидая, громко обратилась к нему на английском:

– А вы, Феликс, чем занимаетесь и как оказались здесь?

Он пару секунд сверлил меня насмешливым взглядом и наконец ответил. На чистейшем русском, без акцента:

– Мы с Кемалем играем в одной группе. Скоро – в следующую пятницу – у нас концерт в одном из местных клубов. Могу достать вам пару лишних билетов.

Мила тут же оживилась.

– Обязательно! Я-то, естественно, пойду, – она снова бросила кокетливый взгляд на равнодушно потягивающего пиво Кемаля. – Но и вы с Павлом тоже обязательно должны ко мне присоединиться!

– Мы постараемся, – голос Антонова сочился непонятным сарказмом, и я вопросительно посмотрела на него, но парень лишь аккуратно сжал мою руку. Что он задумал? – Нам нужно проверить наши рабочие графики, – выдал он откровенную чушь, но Милка деловито закивала, не уловив насмешливый тон Пашки.

Я отодвинула в сторону чашку с чаем и, извинившись, пошла в дамскую комнату. Мила, как я и ожидала, тут же последовала за мной. Впрочем, на это я и рассчитывала.

– Василькова, может, ты мне наконец объяснишь, что все это значит? – обрушилась я на нее, как только мы вошли в уборную.

– Ты про что? – подруга непонятливо округлила глаза. – Аа, про Феликса, что ли? Так я сама только сегодня его впервые увидела. Это же тот, чернявый, с корабля, да?

Я подозрительно посмотрела на нее. Она серьезно или шутит?

– Ну что ты на меня смотришь, как на врага народа? Я даже не была уверена, что твой курортный красавчик и Феликс – один и тот же человек. Думала, показалось. Но он так смотрел на тебя… – Василькова обожгла меня многозначительным взглядом, – я сразу поняла – это он!

– Он, оказывается, русский знает, – я, наконец, повернулась к зеркалу, чтобы поправить макияж, и ужаснулась. Да уж, еще бы Феликс не будет на меня смотреть! Я выгляжу так, будто действительно увидела призрак: еще более бледные, чем обычно, щеки, растрепанные волосы, глаза лихорадочно блестят. Я пригладила локоны и нанесла на скулы немного румян, чтобы окончательно не превратиться в мумию.

– Я тоже удивилась, когда впервые услышала. Не знаю подробностей, но вроде бы у него кто-то из родителей родом отсюда. Поэтому он уверенно говорит как на турецком, так и на русском.

– Кемаль зато какой-то чересчур тихий, – не преминула я все же отметить. – Я, конечно, понимаю – сложно поддерживать разговор, когда не знаешь языка собеседников, но все же. Как будто ему все равно. И как вы вообще общаетесь, раз у вас уже отношения?

– А у нас другой способ, хм, общения, – Милка хихикнула и хитро мне подмигнула, – вы с Пашей, думаю, тоже хорошо его освоили.

Я закатила глаза.

– Ненормальная. Мы с Пашкой… – я хотела было объяснить подруге, что между мной и Антоновым ничего не было, кроме дружеских встреч, но в этот момент телефон в моей руке завибрировал. Я посмотрела на экран – вспомни черта, как говорится.

– Ни минуты не может без тебя, – тут же умилилась Василькова.

Я вздохнула и потянула зеленый кружок в сторону.

– Брусникина, мне срочно нужно уехать! – Антонов говорил почему-то шепотом.

Я запаниковала.

– Что случилось?

– Да у Каринки какие-то проблемы, хотя, подозреваю, опять какая-то преувеличенная до ужаса история, но не проверить не могу.

Я нахмурилась, пытаясь оценить ситуацию. Естественно, настаивать на том, чтобы Пашка остался, я не могла. Но и сидеть дальше одной в компании Кемаля и Феликса, хоть и с Милкой, не хотелось. Почему-то с Пашей мне было спокойнее.

– Подожди меня, я поеду с тобой, – проговорила я в трубку и сбросила звонок. Пусть подбросит меня до ближайшей станции метро. Хотелось развеяться в вечерней людской толпе и с наушниками в ушах.

– Уже уезжаете? – засуетилась Милка. – Но мы даже часа вместе не просидели.

– Надо было вовремя приходить! – огрызнулась я, но тут же смягчилась. – Прости, но правда не могу. Там у Пашки дома что-то случилось, надо ехать.

Василькова грустно вздохнула.

– Понимаю, не бросать же парня в такой ситуации, – она деловито закивала, а я про себя обрадовалась, что не успела пролить свет на истинный статус наших с Антоновым отношений – теперь можно удачно ими прикрыться.

Мы вернулись в зал. Пашка уже собирался и незаметно для всех мне подмигнул.

– Ну что, поехали? Такси уже ждет.

Он снова пожал руки парням и заботливо встал сзади с моим плащом, помогая мне его надеть. Милка восхищенно наблюдала за его действиями.

– Вы, Павел, истинный джентльмен, – решила она сделать Антонову комплимент, и я чуть не прыснула. О да, Пашка как никто другой соответствует этому определению: так и вижу, как он по-джентльменски лежит на диване в своей студии, закинув ноги на журнальный столик, пялится в экран телевизора и хрустит чипсами из лежащей на животе миски.

– Предлагаю перейти на «ты», – он одарил Василькову своей очаровательной улыбкой, – и зовите меня Пашей. Павел – как-то чересчур официально. Даже для такого джентльмена, как я.

Мы направились к выходу, и, перед тем как толкнуть стеклянную дверь, я уловила в ее отражении знакомый взгляд. Даже так Феликс умудрялся смотреть не в глаза, а в душу. Он едва заметно улыбнулся и кивнул, а потом Кемаль его окликнул, и ниточка оборвалась. Я мотнула головой, смахивая наваждение, и вышла на улицу.