Читать книгу Неучтённый. На орбите - - Страница 4

Окружающий шум вылепил из Зорцева успокоенную, умиротворённую гниду… положи Зорцева под выхлопную трубу он совсем подобреет. Обычные законы преломлялись на Зорцеве и требовались меры противоположные радикальные отметающие успешное развитие в счастливое волокно из существа подозрительного, что ни расслабиться, ни забыться не может по глухой привычке подозревать в каждом действии и желобке своё падение. Он все время падал на конверты с отказами. Большего испытания сложно представить для такого человека. Сквозь маскировочный шум выпорхнуло из Зорцева неблагонравное, что-то о «папирусных заглушках» Закрятина. Он немедленно пересел, будто услышал это от другого лица и не примелет подобных колоритных заметок о другом невинном лице (надо полагать, Зорцев – воплощение безгрешности, раз намылился в «Пульсар» исключительно по просьбе друга). Высота приличий в Зорцеве вот-вот грозила треснуть от умиротворения; демонстративное пересаживание в два прыжка кричало, что Зорцев был до невообразимости оскорблён. Озирался он с таким одолжением будто из каждой поры его существа сочилось: «Так уж и быть, подожду минутку…». Зорцев иногда развивался в существо в неприятное, заруганное и укладывал на лопатки своей странностью людей уже знакомых. Сейчас Зорцев явственно слышал, как к нему взвывают и треплют, а он вроде обелиска напоминает о человеке, но не человека… Даже сам себя не напоминал Зорцев. Он узнал эхо взывающего. Хотелось распознать, много ли взвывающий знал о «папирусных заглушках, затычках» Закрятина. Зорцев сдержан, непроницаем и до жути любопытен. С каким изяществом он играл руками, направлял пантомимами изгоняющее послание: не хотел слышать ни о каких Закрятиных! Ограничится ли взывающий эхом в пустоту? Ожидать дольше трёх естественных пауз было неприличным, надоело, да и бармен косился на Зорцева липучим глазом. Когда бармен спросил Зорцева, чего тот желает, Зорцев промолчал, как если бы вопрос относился не к нему. Бармен (тоже робот, о злободневность!) больше не обращался: клиенты бывают разные, одни чересчур разговорчивые, другие – нет. И этот (бармен сузился до Зорцева) не лучше и не хуже других, только взгляд у него отсутствующий. Лицо Зорцева стало менее напряжённым. Он не слышал своих мыслей из-за шума, они жужжали так, словно в голове крутились плёнки с хрониками мотогонок. Минуту спустя Зорцев отодвинул думы о невежественных вредителях, замышляющих слежку и заговоры против него; эхо настойчиво смердело: