Читать книгу Хроники Белого Тигра - - Страница 21

– Симбиотики взывают ко мне…

– Однажды тебе придётся ответить на их призыв.

(Гле́нда и Теко́)

__________

Две тени вернулись к вулкану и озеру О́мел, снова плескавшемуся в его жерле. Геологическое образование завершило считку информации с поверхности Ло́твона, мира грёз, и впало в спячку. Трудно было представить, что ещё совсем недавно здесь вздымалась лава, а едкий воздух грозил прикончить любого, посмевшего приблизиться и нарушить считку информации магматическими конечностями. Мозг чёрных тигров, зеркально отражавший мышление людей, раздражался от переизбытка природы. Ему не хватало гула техники, пышущих жаром городов и запаха продуктов нефтепереработки. “Твоя мать из мира людей любила запах бензина, когда была тобой беременна”, – пронеслось невесть откуда взявшейся мыслью в голове одного из зверей. Восприятие хищников, созданных законом баланса, стремилось к порнографическому, алкогольному, никотиновому и иному наркотическому помутнению, но что-то подсказывало зверям, что белые кошки, обитатели планеты деревьев, не подвержены химическим зависимостям. Исполины при помощи нейронной корневой системы просканировали гены живых существ и, когда эволюция белых тигров достигла должного уровня, телепатически объяснили им важность нахождения в ясном уме. Тени, как существа иного мира, подумывали над тем, как бы ослабить слишком, по их мнению, разросшуюся мощь древ. Они ожидали прирост численности своих особей, ибо погрешностью временно́го разлома являлось отражение на Ло́твоне людей в виде чёрных тигров. Впустив на Ло́твон хищников, двусторонние зеркала полностью оправдали данное наименование, что подогревало тайное желание зверей захватить мир грёз. Будучи в теле людей, они познали вкус разрушения собственной планеты и грезили идеей космической колонизации, но теперь переселение стало не гипотетической, а реальной возможностью.

Чёрный тигр взобрался по вулкану и взглянул на своё отражение в водах озера О́мел. Каким же жалким его прототип был в мире людей: спивающийся мужичонка средних лет, никогда не знавший чего хочет от жизни, поэтому так ничего и не получивший. Память человеческого отражения хлынула в мозг крупной тени. Сознание пробудилось, и от неожиданного наплыва воспоминаний хищник потерял равновесие и кубарем скатился к подножию. “Неудачник! Как человек, я – долбаный стареющий утырок без единой сбывшейся мечты! У меня даже секса нормального нет!” – зверь судорожно хватал воздух и скрёб когтями твёрдую вулканическую породу. “А теперь я стал громадной дикой кошкой, параллельно оставшись обитать в своём мире! Это извращение! Бездарные деревья в богов поиграть решили? Мрази! Ненавижу!” – тень билась в злобной истерике, жаждя мщения и расправы. Мозг, чтобы снизить уровень стресса, погрузил организм в полуобморочное состояние. Перед глазами мужчины-зверя замелькали картинки кромешной беспонтовости его людского существования: собутыльник, брошенный ребёнок от сожительницы, жена с солдатафонскими замашками, живот размером с двадцатикилограммовый арбуз, дешманское пиво… Хищник громко заскулил из-за мечущихся в его голове мыслей: “Говорят, только у людей есть сознание. Дерьмо, а не мнение! Большинство живёт неосознанно. И я так жил! И я не хочу сознания! Мне, сука, больно от него! Я просрал все мечты! Ничего из юношеских предвкушений не сбылось! Но раньше я об этом не задумывался, а этот дурацкий мир пробудил во мне понимание. Я его уничтожу! Разорю! Вырву с корнями поганые деревья и переубиваю белых кошек! Им-то повезло жить нормально, а мне нет!”

– Отчего он валяется и воет? – тихо спросила Гле́нда. Вместе с Теко́ они решили не ждать спонтанного появления теней и предпринять предупреждающий манёвр, выследив противников.

– Наверное, первый раз думает, – лицо приключенца выражало омерзение.

– Давай у симбиотиков спросим, чтобы наверняка выяснить. Они знают ответ на каждый сложный и преархиважный вопрос. Обстоятельства нас вынуждают! Мы же должны одуплить, чего сия скотина удумала! – белые тигр и тигрица держались на удалённом расстоянии от хищников, а листик-мимикрия обеспечивал камуфляж и звуковую изоляцию, поэтому сотрудница архива говорила бойко и настойчиво.

– Милашка, сии биочипы воздействуют на центральный отдел нервной системы, – сотрудник департамента “Открытий” был одним из единиц, допущенных к работе с сим артефактом.

Задавая вопрос симбиотикам, получаешь ответ, но артефакт тоже кое о чём спрашивает. Я решусь обратиться к нему лишь в крайнем случае! Даже не вступая в контакт, ты слышишь взывающий голос микроорганизмов, усиленный камнем-пропускантом, ибо симбиотики умудряются взывать к тиграм даже сквозь расстояние.

– Да, я различаю голоса… – Гле́нда понизила голос до шёпота. – Но я решила, что это нервы шалят, и мне чудится. Всегда говорили, мол, с биочипами у нас симбиоз, и они не причиняют нам вреда.

– Ло́твон полнится слухами от дилетантов! – молодой гений покрутил головой по часовой стрелке, а затем десять раз поочерёдно наклонил её к правому и левому плечу, чтобы размять шейный отдел.

– А по факту, как происходит? Снова наноиглы? Или сверление с хрустом черепа? – тигрица представила тоненькие струйки крови, стекающие по красивой белой шерсти друга.

Теко́ резко повернулся к девушке и с маниакальным прищуром посмотрел в её карие глаза. “Симбиотики уважают тех, кто понимает за что любит жизнь!” – парниша выпустил когти и приставил к грудной клетке, будто бы желая разорвать её. У кого имеются крючочки, коими он сцеплен с действительностью, и есть причина не торопиться в мир мёртвых. Однажды маленький тигрёнок думал не сброситься ли ему с дерева, и тогда я спросил прадедушку, что будет если меня не станет. Полностью седой тигр ответил: “Я этого не переживу!” В тот день возник шов, прочно соединяющий душу ребёнка и его тело. Биочипы вызывают идею о суициде, наводя на мысль о напрасности жизни. Данная концепция справедлива. Справедливость практически всегда сложна для осознания, так как относится к категории вещей, которые мозг, живя в физическом теле, понять досконально не может, ибо она сродни идее о боге. Возможно, сие – одно тоже. Справедливость видит всё в целом и воздаёт по заслугам, поэтому часто кажется несправедливостью.

– Колония микроскопических умников, упакованная в камень-пропускант, при прохождении испытания на возможность работы с ними напомнила мне о детской идее и показала, как было бы здорово броситься с высоты. “Самоубийство решает все вопросы!” – сказал артефакт. Раз! И ничего не нужно делать: зарабатывать, начинать с нуля, бороться с трудностями. Идеальное избавление от проблем! – Теко́ с грустью, но разделял мнение симбиотиков.

– Никогда бы не подумала, что тебя посещали суицидальные мысли… – Гле́нда не понимала, как ей продолжать беседу, но силач не нуждался в сочувствии или поддержке.

– Я понял ещё в детстве, чтобы самоубийство и химические зависимости, что по факту одно и тоже, не имели столь явной притягательности, нужны объекты, напрочь сцепляющие с жизнью: прадедушка и прабабушка, при воспоминании о смерти которых я, здоровый парень, глядя на их портреты, пла́чу по сей день, маленький котёнок в моём кроно-доме, за жизнь коего я в ответе, труд, приходящийся мне по душе́, книжка, зачитанная до износа, Фруктан, ты…

“Мне не нужно обращаться к биочипам, я и так знаю, что творится с чёрным тигром!” – исследователь с приятностью думал о весёлом фруктовом дереве, своём приятеле, что согласился отнести учёному совету предупреждение о появлении хищников; он надеялся, что встретит Фруктана в амбровом лесу. “Внутри тень – человек, осознавший, что спустил нежити мшистой под хвост бо́льшую часть своей жизни”, – Теко́ воззрился на воющего зверя, терзаемого своим же собственным протрезвевшим мозгом. Могучий белый тигр отметил скверную особенность людей: они не умеют терпеть короткий дискомфорт. Не готовы лет десять метаться, искать себя, ломать старые нейронные связи и выстраивать новые, быть в одиночестве и осуждении окружающих, но зато могут тридцать лет ходить на раздражающую работу, утопать в сплетнях о родственниках и с пьяных зенок сношаться с давно опостылевшей супружницей. Цивилизация людей не в состоянии снести фрустрацию в десяточек лет, однако терпит длинный дискомфорт продолжительностью в сорок, в пятьдесят, а то и в шестьдесят годков.

Парня, как от тухлой еды, тошнило при виде чёрного тигра, однако переварить испорченный продукт надо, ибо уже сожрал. Он чувствовал, что появись нонче одностороннее зеркало, оно бы отразило хмуро-серую с тёмнющими полосками ауру тени. “Надо принять человечество полностью, включая потроха и отходы”, – подумал натуралист, но содрогнулся от рвотного позыва.

– Гибкий указатель, зазывая нас в амбровый лес, извертелся, аки юла. Такой же шустрый по характеру, как и его создатель, мой прадед! – балагур начал шутить, чтобы перевести разговор в более приятное русло.

– Тогда двигаемся на встречу к новым знаниям и еде. Фруктовые деревья решили нас голодом заморить? Ни одно не пришло покормить, а ведь обычно они дюже эмпативные! – Гле́нда была рада убраться с места, где тень билась в истерике: “Зверю бы к психологу походить или в бассейн, стресс скинуть. Сами придумали прикольную штуковину, и сами же не пользуются. Вот, вроде, изобретательные существа, но дурашные…”

– Кареглазка, ты идёшь? – Теко́, которому напрочь отбили аппетит, окликнул спутницу.

Белый тигр и тигрица шли молча. Оба думали о том, что развитие всегда начинается с боли. Потом она пройдёт, главное перетерпеть и устоять в самом начале.