Читать книгу 12 месяцев стихов - - Страница 3

Вот опять Новый год, вновь хлопочет народ,

наряжая игрушками ёлки,

а детишки под ними ведут хоровод,

не боясь уколоться иголкой.

Ведь под ёлкой их ждёт и там каждый найдёт:

долгожданный и щедрый подарок,

он с ума ребятню, да и взрослых сведёт

и для счастья не нужно ремарок.

Новый год раз в году, раз в году – мы не мы,

мы хотим оторваться от будней,

чтобы взять у весны радость счастья взаймы,

и чем громче, тем мы безрассудней.

Не жалея затрат, закупаемся впрок,

всё, что нужно для вкусных застолий,

кулинарных рецептов бурлит кипяток,

чтобы сдо́брить его алкоголем.

Поднимается бурно шампанского ток,

под куранты в хрустальных бокалах,

Новый год – он для всех, как надежды глоток

и мечта о своих идеалах.

Новый год – это гавань для счастья и грёз,

каждый ждёт исполненья желаний,

чтобы жизнь была в радость и не было слёз,

и причин для любых расставаний.

Новый год – он, как будто причал кораблю,

что прошёл сквозь шторма́ и сквозь бури,

чтоб желанное кто-то услышал – «люблю»,

и де-факто скрепило де-юре.

В нём мечта, чтоб исправить, что было не так…

Ну, а было не так ли, что было?

Смысл капризов судьбы зачастую двояк,

важно, чтобы душа не остыла.

Всё плохое забыть, убежать от невзгод,

как метель заметает просёлки…

Каждый год в Новый год грезит счастьем народ,

наряжая надеждами ёлки…

Под ёлкой новогодней кошка спит,

в сугробе утонув из белой ваты

и, разделяя радости приматов,

сняв пробы с блюд, доверчиво сопит.

Наверно, снится кошке Новый год,

но не такой, как людям, а кошачий,

что вылижет она котят незрячих,

которых ей подарит рыжий кот.

Совсем неважно, как её зовут,

высокопарно или просто Мурка,

лежит под ёлкой меховая шкурка,

покой, вселяя в душу, и уют.

Всё украшенья ёлки, как искус,

что были не по нраву сбиты лапой,

лишь Дед Мороз один не поцарапан,

но всё же был испробован на вкус.

В году грядущем собираясь жить,

накрыла лапой дедушку Мороза,

баюкает мурчанием прогнозы,

пытась новый год заворожить.

В тепле под ёлкой наслаждаясь сном,

к напастям подходя с кошачьей меркой,

чуть вздрагивает хвост от фейерверка,

который раздаётся за окном.

Звенит хрусталь, звучит за тостом тост,

веселье, смех и звякает посуда,

но кошка спит и ждёт, как люди, чуда,

свой распушив, еловой лапой, хвост.

Под утро, вспомнив вновь про аппетит,

игрушку, словно старый год отпустит,

и замурлычет, чтоб забылись грусти…

Как славно, что под ёлкой кошка спит…

Закончился праздник, осыпалась ёлка,

мигает гирлянда с открытой издёвкой,

обложенный ватой лежит Дед Мороз…

Прошедшего праздника жалко до слёз.

Снегурочка пробкой шампанского сбита,

лежит неподвижно, как будто убита,

шары лупоглазо взирают с ветвей,

мечтают в коробку вернуться скорей.

Как провод нарезанный мелко, иголки

засыпали всё основание ёлки,

и вид обнажённой еловой коры

приводит в уныние взор детворы.

На ветках у ёлки застыли неловко:

стеклянный зайчишка, из ваты морковка,

сердечко и ангел, на счастье подкова,

сапог для подарков повис бестолково.

Хвалебные речи, помпезные тосты,

чтоб всё удавалось и быстро, и просто,

но после того, как бокалы разбили,

позвать в новый год своё счастье забыли.

Все гости заснули (ведь выпили много),

не будем судить их предвзято и строго,

толпой полегли, как статисты массовки,

лишь ёлка герой новогодней тусовки.

Закончилась ночь, конфетти, как надежды,

усыпали пол разноцветьем небрежно,

пугливо дрожит мишура, как плутовка,

осталась от праздника лишь упаковка.

Осыпалась радость иголками с ёлки,

как будто сошла на чужой остановке…

Закончилось время желаний и грёз,

прошедшего праздника жалко до слёз…

Закончился праздник, как молодость,

блестящую сняв мишуру,

и будней учтивая хо́лодность,

предложит закончить игру.

С укором почтит расточительность,

восторги не приняв в расчёт,

и снимет с себя поручительство,

включая обратный отсчёт.

А праздник, как пена шампанского,

покрыв серых дней суету,

уступит меню пуританскому,

как радостный крик в пустоту.

День будний не терпит сожительства

с днём праздным и вновь настаёт,

у времени нет совместительства,

кто в будущем прошлым живёт.

Спадёт с глаз наивная ро́зовость,

тяжёлым похмельем с утра…

Закончился праздник, как молодость,

слетела с надежд мишура…

В толк не возьму календаря обновы:

год нынешний зовётся годом старым,

(так, словно сел писать он мемуары),

а год грядущий называют – новым.

Не старый год, а лишь слегка усталый,

от трепетной капели и сирени,

от духоты июльской и от лени,

от осени с любовью запоздалой.

А новый год лишь кажется всем новым,

как будто после ливня тротуары,

он думает, что прежнему не пара,

своим началом празднично-еловым.

Спешит с прошедшим поменяться местом,

чтоб воздухом удачи надышаться,

беспечно над судьбою потешаться,

идти неспешно, не спасаясь бегством.

Но как бы фейерверки ни звучали,

победным громом, криками оваций,

надежду для того, чтоб отыграться

возьмёт с собой… И прошлые печали…

Возьмёт с собой мешок ошибок прежних

и будет снова делать их упрямо,

и двигаться по кругу, а не прямо,

нехоженой тропой через валежник.

Идти, боясь с привычками расстаться,

вдруг потерять любимую игрушку,

ненужную для сердца безделушку,

наивно веря в ложь, и спотыкаться.

Так делать что? Да всё предельно просто:

не обижать год прежний мелочами,

салют ему, чтоб мы не обмельчали,

чтоб праздник начинался новым тостом.

Лукавых истин календарь исправим,

внесём поправки ёлкой с хороводом,

надежда будет нам грядущим годом,

а для ошибок прошлый год оставим.

Который год я тщетно жду его,

а он лукавый где-то мимо ходит,

но каждый год под ёлкой ничего,

меня своим отсутствием изводит.

Ни мандаринов, ни игрушки нет,

а на ветвях игрушками – купюры,

мог положить хотя бы горсть конфет,

чтоб соблюсти сценарий процедуры.

Но НИ-ЧЕ-ГО… уже который год,

не нахожу я в Новый год под ёлкой:

раздрай в душе полнейший и разброд,

и колет душу грусть мне, как иголкой.

Быть может, был нетрезвым почтальон,

не доставляя письма адресату?

А может, подошёл к концу фреон,

который не дают без предоплаты?

Наверное, стал Новый год другим:

нет тех, кто должен быть на эту дату,

кто самым близким был и дорогим,

и лишь сейчас мы чувствуем утрату.

Возможно, есть единственный ответ,

и не в запросах он максималистских:

нет мамы… и теперь подарков нет,

а есть презенты от друзей и близких…

Вдруг в Москве, в январе, наступила весна,

в придорожных сугробах заснули метели,

и кому-то опять стало вновь не до сна,

поздней ночью мешают заснуть им капели.

Всё в природе не так, всё куда-то спеша,

перепутаны сны, времена и погода,

и скулит, как щенок, одичало душа,

озадачившись вдруг продолжением рода.

Словно кто-то часы перевёл невзначай,

календарь перепутал с минутною стрелкой,

и весна, как по ней в январе не скучай,

на поверку окажется всё же подделкой.

Только юность, которая чувством живёт,

может верить в весну в январе безмятежно:

дождь со снегом и слякоть – весной назовёт

и решит, что весна в январе неизбежна.

И захочет себя убедить и трубить,

без причин улыбаясь случайным прохожим,

что пора наступила желать и любить,

вопреки долгосрочным прогнозам расхожим.

И Вселенная стала для чувства тесна,

так, что хочется ввысь птицей взмыть без оглядки,

ведь сейчас, в январе, наступила весна,

видно, кто-то в прогноз допустил опечатку…

Январь в туманах мнит себя весной:

то моросит дождём, то сыплет снегом

и закрывает город пеленой,

как время остов Ноева ковчега.

Зима, как шулер, щурится хитро,

её конёк – лукавство и подвохи,

и кашляет людской толпой метро,

сдержать не в силах выдохи и вдохи.

Пропитан воздух гарью и тоской,

по прошлым зимам, снегу и морозам,

спасенья нет от пробок на Тверской,

как, впрочем, и везде сплошная проза.

Асфальт кругом привычно чернокож,

и небо в тучах низкое чумазо,

а запах хвои в городе похож

на запах выхлопной трубы «камаза».

Как будто что-то лопнуло внутри,

нет радости во взгляде и в походке,

одно спасенье – сам себе соври,

что, наконец, объявят зиму в сводке.

И лишь вдали, у берега реки,

тростник дрожит от ветра, как блаженный,

и ждёт прикосновения руки

весны, врастая в лёд невольным пленным…

Январь… Зима… По Цельсию плюс пять,

случайный снег вокруг стыдливо тает,

как будто время повернуло вспять

и осень тёплым словом вспоминает.

С ветвей слетела жухлая листва,

зимой обожжены деревьев кроны,

а на газонах сочная трава,

в которой бродят важные вороны.

Толкутся в лужах голуби гурьбой,

кто воду пьёт, кто с лапок грязь смывает,

ещё чуть-чуть и дождь пойдёт грибной,

ведь чудеса и в январе бывают.

У эскимо отмечен рост продаж,

забыты дома шарфы и перчатки,

а вот мороз – насущный персонаж,

по-прежнему с зимой играет в прятки.

Январь… Зима… По Цельсию плюс пять,

погода роли не свои играет,

и время поворачивает вспять…

Жаль, что такого в жизни не бывает…

Шёл мокрый снег, и нет дорог, лишь тропки,

идущие так, будто вы пьяны,

снег на ветвях налип, как гроздья хлопка,

приветом из далёкой Ферганы.

Там нет сейчас зимы и волглой стужи,

дымится в казанах душистый плов,

а здесь у нас, то снег идёт, то лужи,

и истощён запас цензурных слов.

Там пьют, как это требует сценарий,

из расписных пиал зелёный чай,

а кто-то из небесных канцелярий

у нас сезоны спутал невзначай.

Не верится, что может быть такое,

как климат искажает широту,

в такой зиме теперь сильнее вдвое,

вкус плова ощущается во рту.

Зима капризней престарелой дамы,

для всех её желания – закон,

но нет грустней в природе мелодрамы,

когда в морозе сник тестостерон.

Зима должна быть всё-таки зимою,

а дождь со снегом – это не зима,

ведь невозможно жизнью жить двойною,

сводя народ причудами с ума.

Пускай мороз ударит настоящий,

узорами рисуя на окне

и хлопком с неба снег пойдёт хрустящий,

который и не снился Фергане…