Читать книгу Райская птица - - Страница 6

(Амина 7 лет назад)

– Красавицы мои, все взяли? – папа оборачивается через плечо, окидывая нас с мамой изучающим взглядом.

Мама суетится возле входной двери, проверяя сумочку.

– Мам, может, не поедем, а? Мне еще реферат писать, – с мольбой смотрю в мамины глаза.

– И как ты себе это представляешь? У дяди Турпала сегодня юбилей, и мы, его ближайшие родственники, не приедем? – искренне удивляется моим словам, приподнимая брови. – Амина, как бы он ко мне не относился, он брат твоего папы. Мы должны проявить уважение.

– Жаль, что это уважение должны проявлять только мы, – огрызаюсь.

Мне не нравится дядя Турпал. Очень громкий, жестокий, грубый. От такого хочется держаться подальше. И в его глаза я не люблю смотреть, в них столько презрения и жестокости. Каждый раз рядом с ним мороз по коже пробегает.

Оборачиваюсь и смотрю на папу с улыбкой, пока он прогревает машину. Всевышний, как же мне повезло, папа и дядя Турпал хоть и родные братья, но совершенно не похожи по характеру.

Каждый из родителей пытается «дать» своему ребенку все самое лучшее, что у него есть. И мои родители не исключение. Я единственный, желанный ребенок в семье. Оба родителя являются для меня лучшими, они дали все, что могли. Мне не было отказа ни в чем. Папа всегда баловал нас с мамой. И я это понимаю и ценю, так как наша жизнь сложная штука, и у всех она разная.

У дяди Турпала, к примеру, две жены, он приверженец жесткой, властной политики в семье. Где все без исключения решает мужчина, где мужчина в семье царь и бог, его слово не оспаривается. Каждый раз встреча с папой у них заканчивается ссорой и непониманием. Не знаю, в чем причина, но дядя на дух не выносит мою маму. Каждый раз испепеляет ее взглядом, полным ненависти.

Первая жена подарила дяде сына. Мой двоюродный старший брат Баргиш во всем старается подражать отцу. А вторая жена родила ему дочь Ясиру. Она хоть и младше всего на пару лет, но общего языка так и не нашли. Общение со мной ниже ее достоинства, хоть и учимся в одной школе. Многие даже не подозревают, что мы двоюродные сестры. Скорее верят, что мы просто однофамильцы.

Я своим родителям благодарна за жизнь, которую они мне подарили. За все, что дали мне. Я выросла в любви, понимании и заботе. Без тирании и домашнего насилия. Моя мама работает медсестрой в детской поликлинике, у папы небольшая сеть магазинов.

Мы живем в достатке.

– Поторопитесь, – просит папа.

Когда всей семьей загружаемся в машину, я ощущаю какой-то неконтролируемый холодный страх, нервозность. У мамы вообще все из рук валится. Она то и дело нервно поправляет хиджаб.

Машина тихо урчит и срывается с места.

– Исхак, – мама спокойно обращается к папе, но нельзя не уловить волнения в её голосе. – Куда ты так разогнался?

– Мы и так опаздываем. Нужно еще успеть купить цветы для невесток, – улыбается ей, прибавляя скорость.

– Может, не поедем? Скажем, что я заболела, – с надеждой в голосе предлагаю.

– Амина, – страдальчески цокает мама. – Мы уже говорили об этом, – прикусываю нижнюю губу, отворачиваясь к окну. Ну вот не хочу я к ним ехать. И все.

Папа смотрит на меня в зеркало заднего вида. Сводит брови к переносице.

– Мин, обещаю, мы ненадолго. Поздравим, поприветствуем всех и уедем, – ласково просит он.

– Прости… – опускаю глаза, стыдясь своего поведения. Только о себе и думаю, эгоистка. – Ты прав, нужно поздравить дядю, – папа кивает и весело подмигивает.

А я ничего не могу с собой поделать, не знаю, что на меня нашло. Ощущаю, что слезы подступают к глазам, раздражая глазницу. Кажется, с минуты на минуту разрыдаюсь и буду умолять вернуться домой.

Мама молча гипнотизирует взглядом лобовое стекло, о чем-то думая…

А меня бьет озноб из-за плохого предчувствия. Кто знает, что нас ждет на этом юбилее?

Я почти не слежу за дорогой. Обращаю внимание, когда мама кричит:

– ТОРМОЗИ!

Поворачиваю голову: папа пошел на обгон, он вырывается вперед, оставляя позади легковую машину.

Внутри все обрывается от увиденного. Машина, летящая по встречке, теряет управление и на полной скорости несется на нас.

Сжимаю кулаки… И начинаю шептать: «Аллаху Акбар. Аллаху Акбар. Аллаху Акбар».

Не знаю, почему в этот момент я не зажмурила глаза.

Папа выкручивает руль под ужасающий визг тормозов. Джип на полной скорости врезается в дверь со стороны папы. Столкнулись на полной скорости! От удара наша машина подлетает в воздух и кубарем летит в кювет.

– Ааааа… Всевыыышнииий… – стонет мама.

В ушах звон металла, мамины крики и боль. Сильная боль… Все, что я чувствую и слышу.

Я не помню точно, в какой момент я теряю сознание.

Помню молитву и сильные руки, они тащат меня из покорёженной машины.

Разлепляю веки, пытаясь проморгаться.

– Папа…– тихо шепчу.

– Я тут, милая, тут. Прости меня, моя девочка, – хрипит папа, пытаясь откашляться.

Голова чугунная, тело онемело и не слушается меня. Поворачиваю голову, отстраненно наблюдаю, как папа весь в крови ползет к машине и пытается вытащить маму. Вижу, как ему больно, но он изо всех сил старается помочь. А я пустая, ноль эмоций, словно вырубило их. Только соленые слезы капают из глаз. Боли не чувствую.

– Девочки мои, – шепчет папа, целуя меня и маму по очереди. Мы лежим на траве, мама без сознания, но она дышит. Дышит. – Простите меня, я так виноват, – кашляет.

Прикрываю глаза, сдерживая рев. У него изо рта кровь, он плюется кровью. Всевышний, помоги. Не забирай у меня родителей.

Папа падает рядом со мной, тяжело дыша, повторяет слова молитвы.

Я же уплываю в спасительную темноту.

Боль пронзает тело. Морщусь. Хотя едва ли эта боль в теле. Сейчас будто и самого тела нет. Только боль. Её концентрация, скопившаяся где-то глубоко внутри. Будто в тумане нахожусь, перед глазами все расплывается.

Глаза открыть с первого раза не получается, приходится приложить усилие. Мысленных процессов не наблюдается. Тяжёлые, налитые напряжением веки поднимаются с большим трудом. Отказываются слушаться. Хочу ли я вообще открывать глаза?

Пелена перед глазами не дает возможности что-то определить, понять, разобраться.

Сквозь звон в ушах слышу мамины всхлипы. Яснее не становится и когда пелена рассеивается. Я с наслаждением смаргиваю подступившие слезы: перед глазами заплаканная, убитая горем мама.

Осматриваюсь по сторонам: я лежу в палате. Это понимание отображается новой порцией боли. Теперь она действительно в теле. Пытаюсь пошевелиться, но чувствую такую боль, что в глазах темнеет.

С ужасом осознаю, что не чувствую ног. Пытаюсь приподняться, но со стоном плюхаюсь обратно на подушку: ноющая боль отзывается в ребрах, протягиваясь вдоль спины. Тянет шею, словно спазмом сдавливает позвоночник, не позволяя пошевелиться. Смотрю на руки: в правой – катетер с капельницей, а левая рука и предплечье перебинтованы.

Слёзы бессилия катятся из глаз, когда пытаюсь снова приподняться. Громкий всхлип отдается оглушительной болью в висках, пульсирующими приступами в затылке, туманом перед глазами. Болезненно, словно тысячи вонзающихся в конечности иголок, прокатывается по сосудам кровь. Раздирающая боль обжигает изнутри при попытке сглотнуть сдавливающий горло кoм. Подступает тошнота. Зажмуриваюсь.

– Амина, дочка, – сдавленно от слез хрипит мама. – Открой глазки, маленькая.

Открыв глаза, поворачиваюсь на мамин голос, с беспокойством осматриваю ее. Она осунулась, словно постарела на годы вперед. В медицинской ночнушке с капельницей в руках пришла в мою палату.

– Как ты, мам…? – сипло спрашиваю.

Ответа я не слышу. Мама падает на меня, обнимая и громко плача.

– Я боялась, что потеряла тебя…

– Как папа?

После моего вопроса мама с новой силой начинает трястись в немом рыдании.

Горько плачет. Я чувствовала… Зачем тогда спросила…? Я же видела, что на нем не было живого места. Потому после маминого вопля я поняла сейчас: он мертв…

– Па-а-апа…– хриплю, захлебываясь слезами.

От всего происходящего и от душераздирающего крика утыкаюсь лбом в мамину грудь. Крики отчаяния рвутся наружу.

– Пааа… папаа-а…

У нас никого не осталось, кроме нашей семьи. У мамы родители умерли.

А с папиной стороны только дядя Турпал, которого видеть хочется в последнюю очередь. Как же мы теперь одни? Почему…?

Папу похоронили вдвоем с мамой… Мама приняла такое решение, и она имела на это право. Дядя Турпал не возражал, его больше заботило папино завещание и небольшой бизнес. Разве может это все достаться так ненавистной ему невестке? Мама стояла у могилы дрожащая и потерянная, горько плакала. Я же неверяще смотрела на памятник, молясь проснуться и понять, что это всего лишь страшный сон.

Сколько мы простояли, не знаю… Ближе к вечеру пришли домой.

Видела, как у мамы тряслись руки. Глаза опухшие, красные, как и мои. Первые несколько месяцев я спала вместе с мамой. Я еще долго не могла прийти в себя.

Мама занималась оформлением документов, дядя приезжал несколько раз, предлагая помощь. Его очень заботил бизнес. Оказывается, все банковские счета, бизнес, дом перейдут мне в мои полные восемнадцать лет. А пока моя мама может распоряжаться бизнесом от моего имени.

Папа, как оказалось, подготовился основательно. И когда юрист зачитывал составленное завещание, дядя понял, что папа продумал все.

– Совсем с головой Исхак не дружил, – злостно шипит, выходя из здания. – Как женщина может чем-то управлять? Ну если только кастрюлями на кухне. Ты же, Марьям, бестолковая, развалишь все, – тыкает в маму пальцем.

– Хватит, – осаживает его мама. – Не смей меня оскорблять. Это желание моего покойного мужа. Чем ты недоволен?

– Всем, – рявкает в ответ. – Ты же не сможешь управлять, ты в этом ни черта не понимаешь.

– Что ты предлагаешь, Турпал? – устало трет переносицу.

– Продайте бизнес мне. Я куплю его у вас. Деньги переведу на счет Амины, – уже более дружелюбно помогает.

– Я подумаю, – кивает ему.

Посоветовавшись, мы приняли решение продать бизнес. Так как мы все равно ничего в нем не понимали. А работать в убыток смысла не видели. Через три года, в свои восемнадцать лет, я подписала все необходимые документы. И получив приличную сумму на счет, отписала бизнес в пользу дяди. Все эти три года дядя управлял всем по маминой доверенности!

Дни полетели с новой силой. Я закончила школу, поступила в университет. Технологии. Дизайн. Искусство. Самый престижный вуз нашего города. Закончила с отличием.

Мы с мамой до сих пор не оправились, да и сомневаюсь, что это когда-то случится. Может, притупится боль… Однажды.

Не было дня, чтобы я не вспоминала папу. И ту роковую аварию, разделившую мою жизнь на до и после…

И вот, кажется, жизнь идет своим чередом. Но…