Читать книгу Среда обитания – Космос - - Страница 5

Три года назад

Если ты хочешь меня увидеть,

То меня несложно найти.

Просто посмотри на мрачные облака

И на разрушающую молнию (пер. с англ.).

Doro – «Haunted heart»

Столица Соммера, Фламме, ночью расцветала. Уставшие от дневной жары и сухого воздуха, жители после заката последнего из солнц высыпали на улицы, радуясь долгожданной прохладе. Сумерки приносили с собой холодный ветер, ледяную росу и пропитанный влагой воздух. Здесь моментально промокала одежда и начинали виться даже самые прямые волосы. Здесь дышали полной грудью. Бронхи переставали саднить, вокруг не разносился надрывный сухой кашель. Ночью жили. И развлекались.

Фламме предлагала для этого всевозможные варианты. Законные и не очень.

Нет, тут вы не найдете извращенцев, похотливо разглядывающих и/или разделывающих детей, трупы, животных. Также не увидите клубов с серьезными наркотиками, убивающими за неудачное «однажды». Вполне возможно, где-то в недрах планеты и спрятаны подобные забавы, но в самой столице это не практиковалось. Как-то парочка ребят пыталась открыть обычный гей-клуб. Ни их, ни клуба больше никто не видел. Что уж говорить о пыльце дракона* или садомазохистах.

Зато можете попытать счастья в пабах, ночных клубах, Сумеречном Лесу. В пабах вам нальют все, что пожелает ваша душенька. Выбор ограничен только вашей фантазией, кредитоспособностью и выносливостью глотки. А затем бильярд, дартс, драка на бутылках, киях, секс за барной стойкой – бармен вежливо уступит вам место.

Клубы Фламме славились музыкой. Здесь слушали все. От современного ультрапсиходрамма до песен древнегерманских племен со времен второго века от Р. Х. Определенный вид музыки требовал конкретного топлива. От опиума до мескалина. Попадались места с тяжелым металом и героином. Кому что ближе.

И наконец, Сумеречный Лес – сеть борделей, которые славились даже за пределами Соммера. Круче Леса только эросианские Острова Любви. Но на них мало у кого хватало средств, так что большинство выбирало для отдыха Лес. Вас обработает по полной программе и доставит неземное блаженство Ночная фея. Или Ночной эльф, если вы женщина. И ходят слухи, что в Лесу спокойно можно скончаться от удовольствия.

Кроме этого, в городе имеются: бои без правил, реалити-шоу, во время которых убивали и умирали по-настоящему, цирк мутантов, песчаная регата, аттракционы, концертные холлы, ретро-кинотеатры, кафе, рестораны, пляжи, крыши, подвалы и черт знает, что еще.

Саманта осторожно лавировала между возбужденными горожанами, стараясь никого не задеть. Сейчас самый эмоциональный пик – каждый находился в состоянии предвкушения, когда ты еще не сделал выбор, но знаешь, что этой ночью испытаешь наслаждение. Какого рода – не так важно. Главное – перед тобой океан возможностей.

В отличие от толпы, девушка уже сделала выбор. Она держала путь в «Toter Hahn» (Дохлый Петух), клубный бар с самыми крепкими напитками Десяти Улиц*. Здесь слушали старый рок. Выбивали друг другу зубы и глаза бильярдными киями и даже шарами. Искали пару, а то и целую группу для предрассветного перепиха. На втором этаже это не возбранялось прямо на танцполе. Стражи порядка уже много лет грозятся закрыть бар и пересажать всех работников, а хозяйку, Пеппи Большой Зад, вообще пристрелить во время «сопротивления аресту». Но руки так и не доходят. Видно, потому что у Пеппи руки длиннее. Кроме того, она никого и ничего не боится. Еще бы. С таким-то задом.

А вот и бар, стоящий в конце улицы Зыбучих песков. Нырнув в помещение, Саманта с наслаждением потянула носом – в ноздри ударил знакомый запах свободы: коньяк, виски полувековой выдержки и абсент. Не являясь фанатом алкоголя, она тем не менее любила все, что ассоциируется с ним: раскованность, беседы ни о чем, ощущение вседозволенности. Ей нравилось слушать пьяные мысли. Хоть и не все они были приятными, но практически всегда – забавными.

Стоило ей войти, как вокруг раздались свист, улюлюканье и прочие завывания. Саманта почувствовала азарт. Со всех сторон оглушительными хлопками на нее посыпались мысли, полные идей о том, что и как они бы с ней сделали. На мгновение закрыв глаза, девушка попыталась отключиться от телепатии. Окончательно покончить с мужской озабоченностью не удалось, но вопли этих мартовских котов стали тише.

– А я бы такую отымел, – произнес кто-то совсем рядом. Сэм резво обернулась на голос. На ее ноги, едва ли не облизываясь, таращился коротышка с самокруткой в зубах. Явственно пахло марихуаной. – Ну-ка повернись, крошка, хочу оценить весь товар целиком. Покажи попку, девочка.

И в эту секунду Саманта поняла – ночь удалась.

Молниеносным джебом* девушка заехала противнику в нос. Парень взвыл и закрыл лицо, совершенно не интересуясь, как немужественно при этом выглядит. Хлесткий удар по ушам на время лишил его ориентации в пространстве, а затем бедолагу приложили лицом о барную стойку.

– Ты не в моем вкусе, – констатировала Сэм, отряхивая руки.

– Помочь? – из-за стойки вынырнула темноволосая девушка с короткой стрижкой и острыми скулами.

– По-твоему, мне нужна помощь?

– Мало ли. Я давно мечтала ему по ушам надавать, – пожала плечами незнакомка.

– Че? Ты че, Ирка? – опомнилась жертва избиения. – Ты че, дрянь подзаборная! Ты за кого вообще? Она же меня покалечила, суукааа…

– Вы его знаете? – поинтересовалась Саманта.

– А то. Ирина, – барменша с улыбкой протянула ей руку. – А этот незадачливый – наш постоянный клиент, Тоби.

– О, извини. Не хотела мешать бизнесу.

– Сам напросился, – наклонившись к уху парня, девица что-то быстро затараторила. Но мысль Саманта уловила – мол, так тебя и разэдак, собака, какого лешего ты подкатываешь к девицам при живой-то жене, морда поганая. Что-то в этом духе. – Его жена тоже здесь работает, но сегодня не ее смена. Кобелина похотливая.

– Все, совесть моя спокойна.

– Она всегда должна такой оставаться, разве нет, однокашница?

– Мы знакомы? – насторожилась Сэм.

– Более чем. Учились вместе в одном небезызвестном заведении. Фредерика, кажется? Ты поступила, когда я на пятый курс переходила. А через пять лет благополучно отчислилась.

– Я тебя не помню.

– Зато я помню тебя. Вернее, сначала вспомнила этот твой приемчик с ушами. Ты и на тренировках так делала. Ладно, что будешь? Угощаю за счет заведения.

– Пеппи разрешает такое своеволие?

– Пеппи любит хорошие зрелища. А этот она оценила на девять баллов из десяти.

– Она здесь?

– Ага, воон за тем столиком, – барменша махнула рукой в угол зала. Сэм даже оборачиваться не стала. Не любит хозяйка бара лишнего внимания. Ой как не любит. А кулаки у нее, как и зад, тяжелые.

– Идите вы в жопу, ведьмы пустобрехие. Могла б льда дать раненому, – простонал снизу Тоби.

– Я тебя потом приголублю, – сладко улыбнулась Ирина и пнула его, вызвав болезненный стон. – Полежи пока тут, а Пеппи через несколько секунд подойдет. Ну так что?

– Кровавая Мэри, – ответила Саманта. – И побольше водки.

– Хороший выбор. Сегодня получили свежие специи с Фуджиямы.

– Значит, ты не закончила курс. Настолько невмоготу было? – спросила гостья, не дожидаясь встречных вопросов.

Ирина молчала, пока мощная хозяйка бара вытаскивала и уносила на плече уже начинающего засыпать пьяного Тоби и только тогда повернулась к собеседнице.

– Профессора D помнишь?

Помнит ли она его? Риторический вопрос. Девушка вцепилась ногтями в отполированную столешницу. Она не просто помнила его. Она ненавидела его. И мечтала перерезать глотку. Как и все ученики, собственно. Ментальная корректировка, или, как называли это будущие лингвисты, мозгодралка, – одна из самых жестких дисциплин. И в то же время, никто и пальцем его не смел тронуть. И дело даже не в том, что десять лет в мозг студентов вбивали (порой в прямом смысле) ограничения, правила и блокировки, которые лингвист никогда не сможет обойти.

D был лучшим специалистом в своей области, и даже дети понимали, что без психологической ломки лингвист – это просто хороший наемник, которых в СПЕКТРе и без выпускников «Эриды» пруд пруди.

Нас учили быть избранными. И профессор помогал нам поверить в это. Мы все были теми еще честолюбцами. Поэтому вместе с ненавистью в нас прочно засело уважение. А еще страх. Он мог заставить любого из нас откусить себе пальцы на руках или отодрать верхнее веко, и мы даже не поморщились бы, делая это.

Наверное, все вышеперечисленное делало нас заложниками некоей формы извращенной любви.

– Эвон как тебя перекосило. Видать, не забыла, – заметила Ирина, колдуя над Мэри.

– Нет, – сквозь зубы процедила Сэм и залпом выпила коктейль. – Повтори. На этот раз за мой счет.

– Да… Ломали нас основательно. Я, кстати, поэтому и сбежала.

Ломали. Еще как. Я ведь пришла позже всех. В «Эриду» отдавали детей, едва достигших пяти лет. И даже к этому возрасту они уже были личностями, пусть и не до конца сформированными. И теперь их предстояло стереть начисто, под ноль. И на голом пустыре пустого сознания создавали новое существо, с одной-единственной целью – уничтожать все, что не похоже на нас.

Ноэми. Единственная девочка, с которой мне удалось завести более-менее дружеские отношения. Вообще-то дружба в Школе не одобрялась. Предпочтение отдавалось паррингам*, но их вводили лишь после пятнадцатилетия. До этого дети, естественно, поддерживали близкие отношения другим образом. В основном дружили по принципу «против других», но я почувствовала личную заинтересованность в Ноэми. Видимо, потому что в отличие от других детей, допущенных до членовредительства, в этой девочке не было агрессии.

Она была младше и тянулась ко мне, считая кем-то вроде сестры. Ей, как и мне, здесь было хреново. Мы утирали горькие слезы друг друга, тоскуя по дому.

А потом D заставил меня отвернуться от нее. Друзья – это слабость. Особенно для лингвиста. Ради выполнения поставленной задачи он должен уметь предать все, что дорого. Поэтому, ничего дорогого у него и не может быть. В конце концов нас так настроили друг против друга, что, если бы не ментальный блок на убийство других людей, каждая из нас с удовольствием разорвала бы другую. Возможно, голыми руками.

Через шесть лет после начала обучения нашу группу отправили на полевые учения. Полгода ученики должны жить не за безопасными каменными стенами Школы, а под открытым ледяным небом, окутываемые солнечной радиацией, среди вечно бушующих вулканов. Здесь нас учили выживать. И убивать в состоянии невесомости.

Несмотря на постоянную занятость, я заметила, что в школьный купол мы вернулись уже без Ноэми. Я так и не узнала, что с ней случилось. Но ходили слухи, что одна из учениц во время «полевки» покончила с собой, разбив свой шлем. Она не смогла справиться с ненавистью, живущей теперь в ее душе.

Сэм сморгнула непрошенные воспоминания и посмотрела на Ирину.

– Как же ты смогла свалить из школы?

– Спряталась в транспортном отсеке во время пересменки. Ждала челнок с продуктами.

– Там же подачу воздуха включают лишь во время причаливания кораблей.

– Вот именно. В пятнадцать лет мозгов у меня особо не было. Я знала, что между поставками интервалы в две недели. А запас кислорода в скафандре – на восемь дней. Но решила, что мне повезет.

– Очевидно, ты оказалась права.

Ирина шумно выдохнула и хлебнула пива из бутылки.

– Да уж. Что-то там у них пошло не так, и один из грузовых кораблей пришел раньше на несколько дней. К тому времени я уже задыхалась. До сих пор трясет, когда вспоминаю.

– Но в целом ведь все удалось.

– Наверно. Но нормальным человеком все равно уже не стану. Сначала на нас надевают корону раздутого самомнения, вживляют ее в череп, а потом с плотью и кровью отдирают. Моя драгоценная, много лет лелеемая гордыня оказалась разорвана в клочья. Мы – никто. Мы служим народу, республике, СПЕКТРу. И только с не-людьми разговор короткий. А человечеству мы подчиняемся. Спасибо хоть, таких как Тоби теперь могу попинать изредка. А пять лет назад об этом не могло быть и речи.

– Скукотища, скажи?

– Да у тебя, похоже, получается получше моего. Или ты смогла убедить себя, что Тоби родом с Ирвана?

– В смысле? – не поняла Саманта.

– Лингвисты не могут вредить людям. Первая заповедь в «Уставе Кастильо». А Тоби ты отделала как следует.

– Я же не пыталась его убить.

– Ты сама-то в это веришь?

– Какая разница, во что верю я. Почему ты решила обосноваться именно во Фламме?

– Ненавижу Благодать. И своих родичей. Конечно, они откупились от «Эриды» после моего побега. А потом отказались от меня. Мол, я предала свою семью, бросив учебу. Я плюнула на них, навестила семейный сейф и свалила на Соммер. После этого ни один поп мне не указ.

– Но почему именно наша пустыня?

– А мне нравится жара. Сухой воздух. Песок во рту. Полная противоположность нашего благодатного болотца. Да и вообще неплохая планета у вас. Раз уж и D тут обосновался.

– Серьезно? – Саманта едва не спихнула со стойки свой стакан от удивления.

Внезапно, как только я услышала эту новость, почувствовала острую необходимость поговорить с ним. И спросить, какого хрена три года назад ментальная блокировка не сработала, и я нарушила первую заповедь. А то, что произошло в школе, когда я только-только переходила на пятый курс? Ни один учитель мне так ничего и не объяснил, и единственное, что осталось, уповать на недоработки блокировки или ошибки наставника. Но D никогда не ошибался. И сейчас у меня появилась возможность выяснить правду, прежде чем я, возможно навсегда, покину Соммер. Такой шанс упускать нельзя.

– Не знаю, на кой черт мне это сдалось, но я даже выяснила его место жительства. Видимо, наша мазохистская привязанность к преподам не проходит бесследно.

– Так ты знаешь его адрес? – Саманта встала и прикоснулась запястьем с вшитым нано-чипом* к терминалу оплаты.

– Может и знаю. А тебе зачем?

– Я завтра покидаю планету. Хотелось бы навестить, поговорить по душам.

– Не надо мне лапшу на уши вешать. Решила и из него весь дух выбить, как из Тоби? Раз уж, как ты говоришь, завтра тебя тут уже не будет, и терять тебе нечего.

– Может и так. Ты против?

– Нет, наверно, – Ирина задумалась. – Он еще тот урод. Учти, живет далеко от купола Фламме. В своем собственном.

– Я даже не сомневалась, – Сэм проникновенно заглянула в глаза барменши. – Поможешь добраться?

– Ты даже гипнозу обучалась? – вздохнула Ирина, протягивая маленький прямоугольный кусочек пластика с выбитой на нем интегральной схемой. – Сестрам не должно отказывать в дружеских просьбах. Держи. От байка. Он у меня совсем старенький, никаких кодов, только ключ-карта.

– Обещаю вернуть его в целости и сохранности.

ГЛОССАРИЙ №4

Пыльца дракона – тяжелый наркотик-галлюциноген, вызывающий очень яркие, всегда крайне приятные видения. Характерен мгновенным привыканием. Последствия: разрушение нейронных сетей. У зависимого от пыльцы пропадает сон, аппетит, а в дальнейшем – способность контролировать удаление отходов жизнедеятельности. Если зависимый не получает очередную дозу пыльцы (с каждым последующим приемом время между дозами сокращается), он становится крайне агрессивным, так как мозг перестает получать необходимый ему отдых даже в качестве галлюцинаций, которые зависимый путает со сном. Те, кто сумел побороть зависимость в ходе длительного тяжелого лечения, уже никогда не видят снов. Однако процент излеченных ничтожно мал.

Лица, замешанные в распространении пыльцы дракона, приговариваются к пожизненному заключению на рудниках Гаапта. Или к переработке (не доказано).

Десять улиц – развлекательный квартал Фламме с многочисленными питейными заведениями.

Джеб (от англ. jab «внезапный удар; тычок») – один из основных видов ударов в боксе. В советских/российских источниках часто используется название прямой левой (при этом подразумевается, что боксёр-правша находится в обычной левосторонней стойке). Иногда джебом называют «встречный» удар (на опережение). В отличие от классического прямого удара, джеб имеет очень незначительный импульс силы и строится исключительно на скорости и точности движений. Он принадлежит к числу «дальнобойных» ударов и наносится из выпрямлённой стойки разгибанием локтя вытянутой вперёд левой руки.

Парринг – официально разрешенный гетеросексуальный контакт между учениками. Связи не только допускались, но даже поощрялись руководством «Эриды». Считалось, что это поможет справиться с буйством подростковых гормонов гораздо эффективнее, чем медикаментозное сдерживание полового созревания. Учитывая изобилие других медицинских вмешательств в организмы будущих лингвистов, деканат считал, что лекарственное воздействие на либидо будет излишним.

Нано-чип (др. микрочип, чип) – идентификационная микросхема, вшиваемая в запястье человека после наступления совершеннолетия (шестнадцать лет), и соответственно – становления полноправным гражданином СПЕКТРа с полным пакетом прав и обязанностей.

Данные, зашифрованные на нем: ФИО, дата рождения, место рождения, военное звание (при наличии), профессиональный профиль (если не засекречен).