Читать книгу Семь безликих святых - - Страница 6

В конце концов Дамиан отпустил Джаду.

Поступок, за который отец непременно бы его упрекнул. Баттиста был не из тех, кто доверял внутреннему чутью. Он действовал на основании фактов и только потом задавал вопросы.

А еще он не знал пощады. Даже вид Джады, побледневшей от страха, оставил бы его равнодушным.

«Мы должны делать свою работу, – любил повторять Баттиста. – Но если позволять эмоциям вмешиваться, велика вероятность совершить ошибку».

Дамиан знал, что так оно и есть. Он и сам воочию видел, к чему приводят сомнения и вера на слово. Но как бы ни пытался запомнить наставления отца, их заглушали воспоминания о словах матери.

«Ты умеешь сопереживать, – сказала она ему с печалью в голосе за несколько дней до своей смерти. – Это умение не менее важно, чем умение стрелять из оружия. Мир может быть суров, Дамиан, но не позволяй ему отнять это у тебя. Ты можешь мне это пообещать?»

Разумеется, он пообещал. Разве можно было поступить иначе? Ведь он не мог, держа в ладонях ее ослабшую руку, не дать ей слово.

И все же иногда Дамиан задавался вопросом, не дал ли он клятву, которую неспособен сдержать. Он всегда считал отца суровым и беспристрастным, но по-другому не могло быть. Когда видишь такое количество смертей и страданий, как Баттиста, невозможно оставаться мягким. Временами на войне Дамиан жаждал вырвать эмоции из своей груди и зашвырнуть их в холодное северное море.

Тем не менее он отпустил Джаду не благодаря сопереживанию. А потому что сомневался, что это сделала она. У нее не было реального мотива. И как бы ни хотелось это признавать, его задели ее слова:

«Вам следует побеспокоиться о том, не стану ли я следующей».

У Дамиана не было доказательств того, что кто-то охотится на избранных последователей, однако сама эта мысль пугала так же сильно, как возможность провалить работу.

Погруженный в свои мысли, он прошел через главный вход Палаццо. В здании было тихо, просторный коридор утопал в тенях. По утрам вроде этого тайны Палаццо буквально витали в воздухе. Они были настолько осязаемы, что невольно возникало желание потянуться к ним и схватить рукой, а потом почувствовать, как они, словно дым, ускользают сквозь пальцы. Открытый потолок, отделяемый арочными колоннами, сменялся крытым проходом, кафельные полы которого украшал выцветший рисунок. В центре помещения весело журчал маленький фонтанчик, на его платформе безликие святые, образуя круг, держались за руки. Время от времени они сдвигались против часовой стрелки – верный признак того, что этот памятник создал последователь Силы.

– Куда направляешься, Вентури?

Дамиан не слышал, как Киран Пракаш поравнялся с ним. На плечах офицерского мундира его товарища красовалась эмблема меча, объятого пламенем, – знак стражника Палаццо. Даже будучи выше Дамиана, он отличался бесшумностью движений. Взъерошенные волосы кудрями обрамляли его лоб, а лицо излучало добродушие. Его сопровождала Сиена Скьявоне, девушка с легкой улыбкой на губах и темными волосами, заплетенными в замысловатые косы. Сиена состояла в одном взводе с Дамианом на севере. Он старался как можно меньше размышлять о том, что она, похоже, справлялась со своей травмой гораздо лучше него.

Хотя, возможно, именно так и воспринимали Дамиана люди, глядя на него со стороны. Ведь он не знал всю глубину переживаний Сиены.

– Привет, – откликнулся Дамиан, замедляя шаг и подстраиваясь под них. – Да вот иду в склеп.

Сиена понимающе поморщилась, положив одну руку на пояс.

– Мы слышали, тебе сильно досталось от Форте из-за смерти Леонцио. – И тут же добавила: – Энцо, – прежде чем Дамиан успел спросить.

Дамиан тяжело вздохнул. Следовало ожидать, что Энцо все расскажет остальным их друзьям.

– Честно говоря, Форте повел себя более-менее предсказуемо. К тому же он прав – я облажался.

Когда они вышли на улицу, Киран глянул на небо. Вот-вот должен был пойти дождь.

– Ты мог бы отправить нас с Сиеной в Меркато.

– Знаю. Но я пробыл там недолго. Ушел, как только Маттео принялся арестовывать нескольких слонявшихся без дела заурядных, – Дамиан вздохнул. – Мне нужно было выбраться. Когда находишься слишком долго в Палаццо, он начинает…

– Вызывать клаустрофобию? – подсказала Сиена.

«В самую точку», – подумал Дамиан. Словно чем дольше он находился за позолоченными стенами самого роскошного здания в городе, тем труднее ему становилось дышать.

– Да.

Она вновь окинула его оценивающим взглядом. Должно быть, замеченное в лице Дамиана вызвало у нее беспокойство, потому что девушка сказала:

– Выглядишь напряженным, Вентури.

– Все святые, Сиена! – Киран не удержался от смеха и покачал головой. Темный локон, выбившись из прически, упал ему на скулу, и он снова скрутил волосы в узел.

– А что такого? Это правда.

Ее замечание ничуть не удивило Дамиана. Он подозревал, что большую часть времени именно так и выглядел. После возвращения с севера он отказывался слишком пристально вглядываться в свое отражение, боясь того, что может там увидеть. Боясь обнаружить в себе предполагаемые изменения, которые после уже не сможет не замечать. Он видел, как другие смотрят на него, – будто все его грехи написаны прямо на лице.

Вполне возможно, так оно и было. Все кругом знали историю о том, как у него на глазах умер его лучший друг. Как он в бездумном желании отомстить за него уничтожил сразу трех вражеских солдат. Этот поступок называли героическим. И в то же время пугающим.

Осознав, что Сиена все еще ждет от него ответа, Дамиан пожал плечами.

– Думаю, так бывает, когда ты двое суток на ногах.

– Тебе нужно поспать. Иначе где-нибудь рухнешь.

– Мне кажется, он уже спит, – предположил Киран. – Моргни дважды, Дамиан, если ты еще не пришел в себя.

Дамиан в качестве доказательства сердито уставился на Кирана, ни разу не закрыв глаза.

Они спустились по сужающимся кверху ступеням парадного крыльца Палаццо и направились по широкой дорожке через сад. На крыше, над каменной кладкой здания, сидела горгулья, которая по мере их продвижения вращалась вслед за ними. Еще одно творение последователей Силы.

– Думаешь, с этим как-то связаны мятежники? – поинтересовался Киран, к счастью, сменивший тему.

Дамиану не нужно было спрашивать, что тот имел в виду. Он уже и сам задавал себе такой же вопрос: могло ли убийство Леонцио стать попыткой мятежников выразить свое презрение к системе.

– Сомневаюсь, что они настолько хорошо организованы, – честно признался он. – Тот, кто убил Леонцио, умен. Ни один человек не заметил его присутствия в Палаццо. Мятежники же, наоборот… действуют неряшливо.

Сиена вскинула выщипанную бровь.

– Это потому что парочку из них поймали, когда они пытались проникнуть в городскую тюрьму? Вряд ли это говорит о неряшливости. Нам впервые удалось опознать кого-то из них.

– Чем больше заурядных отправится на север, тем более дерзким станет их натиск, – заметил Киран. – Поскольку они против войны.

По коже Дамиана вместе с ветром пробежал холодок. Почему люди не понимают, что Палаццо существует, чтобы защищать их? Отстаивать их интересы? На протяжении последних лет мятежники главным образом выступали против того, что заурядных призывали сражаться во Второй войне святых, в то время как последователи были лишены этой обязанности. Однако им нельзя идти. Ведь на их способностях держится вся экономика Омбразии. Даже Дамиан понимал эту разницу.

– Как они могут считать войну пустой тратой времени? – он задавал этот вопрос скорее самому себе, чем Кирану и Сиене. – Бречаат пытается вторгнуться на нашу территорию. Он распространяет ересь.

Недружелюбный город-государство до сих пор поклонялся святому покровителю Хаоса. После поражения в Первой войне святых и отделения от Омбразии Бречаат ужасно пострадал. Его жители почти полностью превратились в заурядных, а без экономической поддержки Омбразии быстро скатились в нищету. Но девятнадцать лет назад – спустя всего пятьдесят лет после первой войны и незадолго до рождения Дамиана – Бречаат совершил нападение. Заурядный генерал пробудил горожан от их жалкого сна, распалил их гнев и убедил остальную часть Бречаата: они могут вернуть себе власть, если захватят достаточное количество омбразийских земель и получат контроль над ключевыми торговыми путями.

Однако сделать это оказалось нелегко. С тех пор отношения двух городов-государств зашли в тупик: никто из них не хотел уступать. Бречаат заполучил несколько земель, но не так много, как ему хотелось бы. И если Омбразия не вернет их назад, враг, по убежденности главного магистрата, станет насаждать свои еретические идеалы. Поэтому война продолжается, вызывая у Дамиана страх, что конец ее не наступит никогда.

– Не думаю, что мятежники понимают, сколько богатства и влияния может потерять Омбразия, – сказала Сиена, отвлекая Дамиана от раздумий.

Он согласно кивнул.

Киран пнул твердую землю мыском ботинка.

– Я вот только одного не могу понять: почему Бречаат не хочет сосредоточить силы на своей экономике? Неужели имеет смысл вторгаться в Омбразию, затягивать войну, когда можно налаживать дела в своем собственном государстве? – Он вскинул руки в защитном жесте, когда Сиена и Дамиан бросили на него недоверчивые взгляды. – Я просто спрашиваю!

– Последователи в Бречаате – редкость, – напомнил ему Дамиан. – Как бы они ни старались, им никогда не добиться такой же власти, как в Омбразии. Единственный их шанс – захватить нас.

– И теперь они не отступят, – добавила Сиена. – Тем более когда не сумели получить желаемое.

Разговор прервался, как только они приблизились к входу в склеп Палаццо. Трое молодых людей остановились.

– Эй, – произнес Киран, осматривая окрестности и, похоже, догадываясь о намерениях Дамиана. – Что бы там Форте ни говорил, это не твоя вина. Ты же понимаешь? И ты можешь осматривать тело сколько угодно, но узнаешь больше, только когда будет проведено надлежащее вскрытие.

Наверное, Киран был прав. Во всяком случае, насчет последнего. Дамиан глубоко вздохнул.

– Моя работа – обеспечивать безопасность последователей.

– Но в твою работу не входит находиться везде одновременно, – возразила Сиена. – И Форте это понимает. Его волнует только, как отреагирует город, когда люди узнают, и ему нужен тот, на кого можно свалить всю вину.

– Он сказал, что отправит меня обратно на север, если я не найду виновного.

После этих слов они посерьезнели. Киран медленно произнес:

– Он этого не сделает. Твой отец не позволит.

Дамиан чуть не рассмеялся в ответ. По рассказам Кирана он знал, какая у того большая любящая семья, которая обожает его не только за то, что его должность в Палаццо – их основной источник дохода. Они были рады до слез, когда их сын вернулся с войны целым и невредимым.

Баттиста Вентури совсем не такой. Дамиан лишь однажды видел на отцовском лице гордость за него, и это был худший день в его жизни.

Он издал невнятный звук.

– Моему отцу пришлось сильно постараться, чтобы убедить Форте дать мне эту работу. Если он решит меня убрать, его никто в этом не переубедит.

– Мы с Сиеной попытались бы, – Киран криво усмехнулся, легонько пихнув руку Дамиана локтем. – Слушай, не паникуй раньше времени. Форте – мужик суровый, но здравомыслящий. Он понимает, что на подобные вещи нужно время. – Киран указал на дверь в склеп: – Хочешь, мы пойдем с тобой?

– Нет. Но все равно спасибо, – Дамиану нужно было побыть одному, подумать. Осмотреть тело без нависающего над ним главного магистрата Форте. Он глянул на хмурое небо. – Ваша смена почти закончилась, а позже нам понадобится допросить остальных сотрудников. Так что идите спать.

– Кто бы говорил, – спокойно произнесла Сиена, но при этом уже пятилась назад, увлекая Кирана за собой.

Дамиан в последний раз посмотрел на небо, которое по-прежнему оставалось затянуто плотной пеленой облаков. Всю неделю стояла пасмурная погода; из-за туч не было видно ни солнца, ни звезд. Он поежился. Согласно обычаю, звезды являлись глазами святых, и, если их не было видно, значит, святые ни за кем не следили.

По мере того, как он спускался в склеп, одной рукой держась за холодную каменную стену, его тело наливалось тяжестью. Как только он добрался до последней ступени, его окутал холодный воздух. Потолки здесь были низкими, из-за чего создавалось ощущение, будто стены располагаются ближе, чем есть на самом деле. В помещении находился всего один покойник – последователь, остальная часть комнаты пустовала. Это должно было успокоить Дамиана, но он, напротив, испытывал смутную тревогу.

Комнату освещал один-единственный светильник, и по кремовым стенам ползали вверх и вниз слабые лучи света. Вид тела Леонцио вызвал у Дамиана новое потрясение, и он с трудом сдержал дрожь. Вынести это зрелище во второй раз оказалось сложнее: серый оттенок кожи последователя выглядел жутко. Дамиан коснулся пальцами век, слева-направо, и области сердца. Сжал заледеневшие ладони в кулаки. Сделал еще один вдох. А затем, словно обращаясь со спящим пациентом, закатал ткань рукава покойного так, как это делала Джада.

Перед ним предстали бледно-серые линии, оплетавшие паутиной запястья Леонцио, которые, поднимаясь вверх по руке, темнели и образовывали черную сетку. Он надеялся, что более внимательный осмотр поможет ему что-то выяснить, а в результате ощутил еще большую безнадежность. Кто-то умудрился отравить тщательно охраняемого последователя в его кровати. Но как?

Дамиан безоговорочно доверял своим офицерам, однако кто-то все же сумел пробраться мимо них.

Он наклонился вперед, уперев локти в каменный алтарь. Казалось, будто под ним лежала глыба льда, но Дамиан почти не чувствовал холода, глядя куда-то перед собой, а потом резко повернул голову. Он мог поклясться, что почувствовал Смерть – она явно радовалась появлению нового члена своей бессмертной свиты.

«Когда ты уже привыкнешь к моему присутствию, Дамиан Вентури? – ее шепот щекотал шею, вырывая воздух из его легких ледяными пальцами. – Ты носишь меня с собой уже долгое время».

Он отогнал эти мысли прочь. Дамиан не являлся потомком Смерти и не имел к ней никакого отношения. Однако жизнь была жестока: Смерть неотступно следовала за ним, в то время как поиски Силы все время оставляли его ни с чем.

Дамиан со вздохом прикоснулся кончиками пальцев к векам Леонцио, повторяя свой недавний жест.

И тут же отдернул руку.

Что бы ни находилось под тонкими лоскутами кожи с фиолетовыми прожилками, оно явно не было глазами Леонцио. Плоть казалась неестественной. Слишком твердой. Дамиан втянул воздух, смахивая пот со лба. С долей сомнения поднял одно из век последователя.

От увиденного его парализовал шок, к горлу подступила тошнота. Вместо мутных радужек на него взирали гладкие черные шары. Возможно, из металла или стекла. На фоне глазниц с белым ободком они смотрелись пугающе неуместно.

Тот, кто убил Леонцио Бьянки, забрал его глаза с собой.