Читать книгу Время придет - - Страница 3

Дети в саду до сна, а это значит, что у меня есть всего лишь 3 часа на спокойную работу в тишине. Я со всех ног несусь домой, в 11 у меня созвон по сегодняшнему вечернему продающему вебинару, а до этого надо успеть смонтировать два ролика и размесить сторис для прогрева.

Я работаю удаленно, веду соцсети для моих клиентов и монтирую ролики для них же, чтобы не сойти с ума и чтобы мозг совсем не расплавился. Я профи в своем деле. И мне важно хотя бы немного чувствовать себя не только мамой, но еще и полезным обществу человеком. Да и немного своих денег вовсе не помешают. Бесит все время просить их у мужа и отчитываться, на что я их потратила.

Полтора года назад, когда я была без работы, и выглядела еще хуже, чем сейчас, чувствовала себя обслуживающим персоналом. Я постоянно срывалась на детей, и все, о чем я мечтала – это сбежать из этого кошмара. Единственным логичным решением мне казалось развестись. Однажды я так и сказала мужу, что уйду от него. На что он ответил:

– Да куда ж ты денешься?!

Это, что называется, был момент, который разделил мою жизнь на «До» и «После». Тогда я поняла, что он прав! Реально куда я могу деться, если у меня нет ни отложенных денег, ни работы, чтобы эти самые деньги получить, ни какой-то еще квартиры. Куда я пойду с двумя детьми и чем буду их кормить? Я ощутила себя словно в ловушке.

Я была в дичайшей депрессии, и врач тогда сказал мне, что надо начать высыпаться и отдыхать. Что я сделала после этого? Правильно, я вернулась к работе, взяв несколько проектов на ведение.

С одной стороны – мне стало легче, ведь я теперь не завишу от мужа так, как раньше. А с другой – я каждый день схожу с ума от огромного количества задач. Мне приходится одновременно заниматься детьми, работать, готовить, убираться и далее по списку. Иногда я не успеваю даже дышать.

При этом я по-прежнему не могу позволить себе нормальный уход, маникюр и педикюр, я стесняюсь просить у мужа на это деньги, а моих денег едва хватает на хотелки детей (на себя я не умею тратить от слова совсем). Стоит ли оно того? Сама не знаю. У меня нет времени об этом подумать. Когда я слишком устаю, то могу только тупо пялиться в экран, просматривая короткие видео или тот самый турецкий сериал, который посоветовала подруга. С ним я словно бы переношусь в другое измерение, туда, где хорошо, где тепло и солнце, где романтика и любовь, всякие жаркие объятья и красивые женщины и мужчины.

А сейчас меня ждет три часа интенсивной работы в режиме аврала «это нужно было сделать еще вчера».

Сейчас 12:20 и у меня до сих пор идет созвон, который начался в 11 и должен был длиться всего час. Все это время сосед сверлит дрелью, от чего я с трудом слышу, что мне говорят. Я еще не обедала, а мне уже надо бежать за детьми. Я выключаю камеру, чтобы переодеться, и переключаюсь на телефон. Бегу и по пути слушаю обсуждение. Неожиданно начальник спрашивает:

– Анна, а что вы думаете по этому поводу?

В этот момент я уже одеваю Иру в группе, параллельно слушаю воспитателя о том, как Ириша умничка, она сегодня утром быстро успокоилась и хорошо себя вела. Воспитатель передала мне бумажку от медсестры из их сада, где крупными буквами было написано «Глисты».

– Глисты?! – чуть ни кричу я.

– Простите? – переспрашивает начальник.

– Листы! – спохватываюсь я, вспоминая о том, что я все еще подключена к совещанию. – Я согласна, надо подготовить… эээ… листы!

– Это анализ на глисты, – поясняет воспитатель. – Обычная формальность. Палочкой пощекочут в попке, да, милая? – добавляет она, переключаясь на Иру.

– В попку-в попку! – кричит Ира прямо в мой микрофон.

– Да, я тоже хочу послать всю эту работу куда подальше, – смеется начальник, а вместе с ним – еще шестеро других начальников и коллег.

– Прошу прощения, – я краснею как рак. – Если можно, я подключусь попозже. У меня тут… эээ… непредвиденные обстоятельства.

– Листы, да, я понял, – снова смеется он. Боже, храни моего начальника и его чувство юмора. Клянусь, теперь у меня в команде точно будет прозвище «Глисты». – Увидимся вечером на вебинаре!

Мы с Ирой и направлением на анализы бежим в другой садик за Машей – он намного дальше от нашего дома и логичнее было бы сначала забирать Машу, а потом Иру, но Ира младше и их укладывают спать раньше. Если забрать сначала Машу, то Ира будет долго сидеть и ждать меня, и точно начнет плакать.

У Маши в группе, конечно, тоже все дети уже спят и она сидит на стульчике ждет меня. Но хотя бы не плачет – уже хорошо. Я уже изрядно вспотевшая да еще и голодная, вздыхаю облегченно. Мечтаю побыстрее дойти до дома, чтобы пообедать и доделать рабочие задачи перед вебинаром. Но девочки тянут в магазин. Это наша традиция такая – после садика заходить в магазин за чем-нибудь вкусным. Что-то вроде «принести дань двум богиням за то, что они соизволили расстаться со мной на несколько часов и подарили мне целых 3 часа работы в тишине».

Окей, решаю, что зайдем. Но дальше начинается какой-то триллер с хоррором и драмой одновременно.

Ира хочет куклу. Ничего необычного, она девочка, ребёнок, она может хотеть куклу. Ну и что, что таких кукол у нас три коробки на балконе, там, наверное, уже моя годовая зарплата. Я бы разбогатела, если бы продала эти коробки (если бы, конечно, эти куклы были с волосами и целыми ногами).

И вот она хочет одну. Такой у нас ещё нет. У старой платьюшко розовое в белый горошек, а у этой – белое в розовый. Там волосы заплетены в косички, а здесь хвост волнами. Разница очевидна же.

Пока я убеждаю её, что эта кукла нам не подходит, Ира натыкается на пони. Чтоб вы понимали, все остальное пространство балкона у нас завалено этими поняшками с пола до потолка. Иногда кажется, что они арендовали у нас квартиру.

А тут создатели взяли и выпустили обновленную версию пони. Видимо, родителям больше покупать нечего, им не нужно есть и одеваться, можно только собирать очередную коллекцию пони. Старые были недостаточно современными, видите ли.

И вот ситуация. Я смотрю на Иру, у меня все сжимается внутри. Я готова купить ей все на свете, потому что «в детстве у нас ничего этого не было, ну и что, что будет ещё одна коробка, рано или поздно мы их продадим и купим дом на Рублевке или квартиру оставим пони, а сами будем спать на коврике».

Но есть мааааленькая проблема…

Я забыла карточки дома и с собой у меня есть только 100 руб.

Это была такая ситуация, когда надвигается цунами, а ты не можешь залезть ни на какое дерево, потому что дерево – это ты сама.

Я хватаю леденцы у кассы, беру Машу и несусь с коляской к выходу так быстро, будто за мной галопом скачет табун пони. Ира соображает, что пони ей не светит, и включает сигнализацию. Я нервно озираюсь по сторонам, люди косятся на нас, кто-то недовольно цокает, а кто-то смотрит с сочувствием. Но меня не покидает ощущение, что выбор небольшой: либо меня сейчас сдадут опеке, думая, что я убиваю своих детей, либо меня сожрут пони.

Ирка вырывается из коляски, пытаясь упасть и ползти по направлению к цели. Настойчивости и целеустремлённости моей дочери позавидовал бы любой коуч. Я сажусь на корточки и пытаюсь поговорить с Ирой, называя ее эмоции, говоря, что она злится, что она очень хотела эту куклу и всякое такое, чему учат современные психологи. Ира кричит еще громче, демонстрируя всем своим видом, что она думает о современных психологах. Футболка холодит мне спину, шапка слезла набекрень, мне холодно и хочется есть. Я готова сесть прямо здесь посреди дороги в грязный снег и тоже начать плакать, но надо держаться. Я же дерево. Тьфу, то есть мама.

Кругом машины и люди, под ногами сугробы, я достаю бунтарку из коляски и, с трудом удерживая её, словно только что пойманную рыбу, тащу на руках в сторону дома. Маша везёт коляску, хотя она еле достаёт до ручки.

И вот мы таким табором почти 40 минут идём до дома. Дойдя до парадной, я отпускаю Иру в снег, потому что руки мои трясутся от напряжения. Дочка тут же мажется в грязи.

Маша держалась героем. Я видела, как она испугалась, но при этом ответственно везла коляску. Потом, намного позже, я её обниму и скажу, какая она молодец и как она мне помогла. Только вот приключения в этот день ещё не закончились, и самое «интересное» ждало меня дома.

***

После садика дети поспали ровно полчаса, за которые я успела съесть наспех поджаренную яичницу. Только я села за компьютер, чтобы доделать последние штрихи для вебинара, как Ира с Машей подскочили – у них словно бы открылось второе дыхание.

А делать дела с детьми – это все равно что плыть в лодке против течения. Без весел. Если вам надо, чтоб они немного поспали и вы назначили на это время какое-то супер-важное дело, то они, конечно, будут скакать и прыгать и ни за что не уснут. Если же нужно, наоборот, чтоб они не спали, потому что ты понятия не имеешь, как одновременно нести на руках двоих спящих детей из машины, то разумеется, они заснут. Ну то есть на всех опасных перекрестках, левых поворотах они будут истерить, а как только вы подъедете к дому – уснут.

Если вам нужно в магазин – они тянут на детскую площадку. Если хотите на площадку, то им, конечно же, надо в магазин.

Сейчас мне надо, чтобы они хотя бы немного посидели и спокойно поиграли, чтобы я могла сосредоточиться. А им надо стоять на голове и громко визжать.

Поэтому мне срочно нужен кофе. Кофе-кофе-кофе. Кофеюшко.

Пока я наливала кофе, Машка посадила Ирку в мешок для игрушек и пытается его закрыть. Ирка громка возмущается. Пытаюсь отвлечь их мороженкой.

Едва сажусь на стул, чтобы поработать:

– Мам, я хочу мороженку, как у Иры. Мама, я хочу пить. Хочу в туалет. Хочу на ручки. Завяжи мне бантик. Сними футболку. Надень футболку. Помыть ручки.

Размазали мороженое. Раскрошили печенье. Пролили компот. Поскользнулись на нем и упали. Поплакали, успокоила. Вытерла, умыла, собрала раскиданное.

Ира снова в мешке для игрушек.

Через два часа: «Блин, кофе!!!»

И вот так всегда. Странно, что мне психиатр так спокойно выдал разрешение на водительское удостоверение. Иногда я уже начинаю сомневаться в своей адекватности.

А теперь представьте. Уже вечер, у нас начался продающий вебинар. Я одновременно пытаюсь отвечать на сообщения в директе, делать скрины для сторис и следить, чтобы дети на разгромили квартиру и себя вместе с ней. Машка приходит с синим лицом и жалуется, что у нее болит живот. Я одной рукой глажу ей животик, не придавая этому большого значения. Но через полчаса становится очевидно, что дело плохо, потому что Маша кривится от боли и скулит.

Я звоню маме – она сто лет проработала медсестрой в больнице и к тому же живет рядом. Спрашиваю, может ли она прибежать осмотреть Машу? Но мама уехала за город с подругами, и вообще, оказывается, медсестры диагнозов не ставят, а только врачи. Она задает мне кучу вопросов и в итоге, распереживавшись, кричит мне в трубку: «Вызывай скорую! Это может быть все, что угодно! Счет может идти на минуты!» Спасибо, дорогая мамочка, успокоила.

Я трясущимися руками вызываю скорую. Пишу начальнику, что у меня форс-мажор, но все равно не могу отключиться от работы, потому что мне продолжают писать и я вынуждена висеть на телефоне.

Ира скачет по квартире и просит то мультик, то игрушку, то чего-нибудь сладенького. Машка бледная лежит на кровати. Я красная пытаюсь не сойти с ума от всего происходящего. Уровень тревоги космический, у меня начинается какая-то сыпь от нервов и путаются слова.

К тому моменту, как приезжает скорая, я уже едва дышу, прокрутив в голове самые страшные варианты. У меня почти собрана сумка со всем нужным для больницы, я готова плакать от того, что не знаю, как помочь своему ребенку, при этом по инерции продолжаю отвечать на сообщения по работе.

Аппендицит не подтвердился. И вообще врач сказал, что она просто что-то не то съела. Когда скорая уехала, я легла, глядя в потолок и пытаясь переварить случившееся. Что-то я явно делаю не так. Почему, когда моему ребенку плохо, я отвечаю на сообщения по работе? К черту такую работу.

Данил заходит домой, когда дети наконец-то вырубились, в квартире бардак, везде разбросаны детские игрушки, на кухне гора грязной посуды. Он уже знает, что с Машей все хорошо, потому что я сразу же ему написала.

Слышу, как он раздевается, моет руки и идет на кухню, по пути матерясь, что дома не убрано и как же ему надоел этот бардак. Потом заходит ко мне в комнату, держа в руках кухонное полотенце, и говорит:

– Сколько раз можно тебе говорить? Вот это полотенце должно висеть на ручке духовке, а не валяться на столе. Неужели это так сложно запомнить?

«К черту всё», – думаю я и начинаю тихо плакать.