Читать книгу Дневник Великой Отечественной Войны Боровиковой Александры Никифоровны - - Страница 4

3/VII/1941

3/VII. 3 июля у меня был выходной день (в четверг), и вот, утром лежу на койке, слушая выступление товарища Сталина.

Выступление товарища Сталина – это исторический документ, который в истории будут изучать наши поколения.

4/VII/1941

4/VII. На призыв товарища Сталина, 4 июля подаю заявление добровольцем, в тыл ополчения (*Вооружённые формирования, создаваемые из граждан (преимущественно добровольцев), как правило, не подлежащих призыву на военную службу по мобилизации).

Но это заявление, как говорится, пока ещё только на бумаге.

Во-первых, это “Катушка” (*Деревозаготовительная Фабрика им. Володарского, которая в период с 1939 по 1946 гг. находилась в подчинении Главного управления лесопильной и деревообрабатывающей промышленности Наркомлеса РСФСР), а во-вторых, на мне юбка.

Последнее убивает меня.

Не знаю, почему смотрят так на нашего брата – женщин, женщин, таких, как я, которых ничего не страшит.

Ведь женщинам, таким как я, только советская власть дала дорогу к жизни, когда от смуглой деревенской Саши, домработницы, батрачки (правда, в своё время очень живой и энергичной) – до техника, и инженера (*Батрачка – наёмный работник в сельском хозяйстве дореволюционной и Советской России, часто сезонный, из обедневших, имевших небольшой земельный надел или совершенно лишённых земли крестьян).

Каков период роста, всего с 1927 г.

В первые дни Великой Отечественной Войны, у меня почему-то были предположения, хотя враг силён и коварен, но война будет не длительна.

Я почему-то надеялась, что тыл Германии, и порабощённых ею стран, скоро восстанет, но оказывается, что Гитлер крепко держит свой народ в руках, и воспитал их в духе фашизма.

Но первое время, может быть, влияла и его лживая информация.

Первые дни передавались всё время песни и марши советских композиторов.

Это были мои любимые песни.

Но как надоели они в эти дни.

Настроение у меня было и есть всегда бодрое, но на душе что-то не веселит.

Вспоминается всё:

Как переживает народ вблизи лежащих районах к фронту, как издевается, сволочь, Гитлер над народом, кто к нему попадается в плен.

Как рушились сёла и города.

Как нарушена была счастливая (мы этого не замечали счастья до войны), спокойная жизнь Ленинграда.

Эвакуация детей: раз видела автобус с ранеными на Московском вокзале.

Всё это дало отпечаток на душе.

Потом посылка рабочих на оборонные работы – цех оставался с одними старухами, но работали которые с большим энтузиазмом.

Не забуду никогда, но всё вместе взятое отзывается во мне только внутренне.

Никакой паники.

Я была, есть, и собираюсь быть спокойной.

Ленинград будет не тронут, не будет ступать по его улицам и проспектам фашистский сапог.

Сил хватит охранять как с суши, так и с моря.

Ведь с суши охраняют его Стёпы, Коли, Пети и др.

С моря Марки и Ильи.

От Марка получила два письма: одно из Курголово (*Посёлок Усть-Лужского сельского поселения Кингисеппского района Ленинградской области), другое из Нарвы.

“Апостол” … это всё для меня.

Почему – не знаю, но что-то долго нет от него вести.

От Стёпы тоже было одно письмо – больше нет.

Не знаю, жив он, или нет.

Так вот прошёл месяц, наступил второй месяц войны.

Всё время на Фабрике.

В последнее время стало скучно, но наружу эта скука не выходит.

Переживаю всё внутри себя.

Наоборот, я веду себя всегда весело.

В особенности, во время дежурства.

Зайдёшь в Штаб, ну и всех насмешишь.

И то говорят: “там, где Боровикова, там всегда весело”.

Удивительно одно, что я, как стала жить на Фабрике, я привыкла пить пиво.

Каждый день, систематически.

Вот, наверное, растолстею.

Да ещё при отправке смены “А” на оборонные работы, мне поручили торговать продуктами.

Вот чертовская работа.

Проторговалась рублей на 60.

25-26/VII/1941

25-26/VII. Отправили – эвакуировали эшелон с половиной Фабрики.

В основном отправились там, так называемые “свои”.

Под Акуловкой (*Окуловка, Новгородская область) им попало.

Вот, наверное, дрожали, “свои”.

В особенности, Исаак и Моисей.

27/VII/1941

27/VIII. В Штабе здорово смешила всех (*Текст обрывается) мне анекдот следующего содержания:

Едут две студентки в вагоне, напротив их красивый армянин.

Одна другой и говорит: “знаешь, что скоро вот пройдут каникулы, скоро опять заниматься, и т. д.”

Другая и говорит: “Ой, как всё это надоело. Неужели нет другой темы разговора?”.

Тогда первая и говорит: “А хочешь, я тебе расскажу три правды?”

“Ну расскажи” – говорит вторая.

Вот начинается: “Завтра четверг – правда, послезавтра пятница – правда».

“Что ты мелешь глупости?” – говорит опять вторая.

Слушая их, говорит армянин: “А хотите, я вам расскажу три правды?” – этого и ждали студентки.

“Пожалуйста”, – заявляют обе.

“Тогда” – говорит армянин…

(*Далее текст обрывается, зачёркнут, и стёрт лезвием).

28/VII/1941

28/VIII. Была в кино и ночевала у Нюры Цветковой.

Смотрела картину “Девушка с характером” (*Советский художественный фильм, режиссёра Константина Юдина, 1939 года).

29/VII/1941

29/VIII. Идя домой, зашла в Штаб, потрепалась с Ниной Дитиной.

Рассказала пару анекдотов.

Сводка сегодня не плохая:

Сбито 109 самолётов противника, наши потери 38 самолётов.

В газете от 27/VII 1941 г. сообщалось, что с 20/VII по 26/VII германская авиация пыталась совершить налёт на Ленинград 12 раз, но самолёты были отогнаны.

За этот период было 22 «В.Т.» (*Здесь и далее: Воздушная Тревога), но мы не видели ни одного вражеского самолёта, и не слышали поблизости разорвавшихся бомб.

Живём спокойно.

На подступах к городу было сбито 41 самолёт противника, наши потери – 8 самолётов.

Вечером сходила под душ.

Меня встречает Нюра Цветкова, и говорит, что от Васи есть два письма.

Пошли мы с ней на берег, она дала мне прочитать.

Какая холодность в этих письмах: “Здравствуй, жена моя Нюра, – пишет твой муж Вася”.

Что это за письмо, так и веет холодком.

Перед сном была в Штабе, рассказала несколько анекдотов и ушла спать.

Там, где я, всегда говорят, весело.

А у меня, как говорят, кошки на душе скребут (*Глубокое внутреннее переживание, скрываемое от других), а виду никому не подаю.

30/VII/1941

30/VII. Что-то с утра скучала по своему Апостолу, почему-то нет давно письма.

Сегодня какое-то настроение, что даже не опишешь.

Передали по радио: направление Невельское, Ново-Ржевское, Смоленское и Житомирское.

В 9:26 утра сигнал «В.Т.».

Было слышно стрельбу зениток, и даже был дан приказ: занять бомбоубежище.

Тревога длилась 1 час. 20 мин.

Вторая тревога с уходом в бомбоубежище длилась 50 минут.

Начало в 11:55, отбой в 12:45.

В 4 часа получила сводку Информбюро:

Бои идут на Невельском, Смоленском и Житомирском направлениях.

Сообщили также об отдельных эпизодах боевых действий.

Наконец-то, я не могу понять, какого чёрта мирятся народы Германии и порабощённых ею стран.

Что же не восстают против гитлеризма.

Тогда было бы легче добиться Победы.

В 6:31 вечера, только собиралась уехать домой, вдруг дают «В.Т.», ну, и сидишь опять, с трубкой у уха, ждёшь приказаний.

Стрельбы пока нет.

Ничего особенного не произошло.

Тревога длилась 32 минуты.

Итог тревог на 30/VII = 26 час. 31 минута.

На две ночи вырвалась домой.

Это было для меня полным отдыхом – отдохнуть от производственной сутолоки (*Сутолока – суматоха, беспорядочное движение, хождение большого количества людей в ограниченном пространстве).

Но в моей комнате не отдохнёшь – такая сырость, и грязь.

Проветрив комнату, легла спать.

В четверг занялась своими домашними делами, потом поехала в город.

Хотела заказать пальто.

Мне хочется синее, но материал всё чёрный, и нет воротников.

В Пассаже купила мулине (*Пряжа, полученная заводским способом или ручной выделкой, произведенная специально для вышивания или других видов рукоделия), но сейчас некогда вышивать, да и не за чем.

Были резиновые боты, но мне не достались.

За день было три тревоги, общей продолжительностью 90 минут.

Тревога, длившаяся с 17:50 до 18:25, была не спокойная, было очень слышно стрельбу зениток.

В то время мы как раз с Ленкой обедали.

Мне показалось, что уже бомбят, но это была только пальба зениток.

Пока Ленинград защищается крепко.

По радио сообщили, что СССР заключил соглашение с Польшей о совместной борьбе с гитлеризмом.

Получила одно из неприятных писем, в части света.

Вечером Нина Дитина сообщила, что есть приказ по Фабрике о переселении меня на Палевский (*Палевский жилмассив – построен в 1925–1926 году, и расположен между проспектом Елизарова и улицей Ольги Берггольц), в квартиру Факторовича.

Пусть отрубят голову, но я туда не поеду.

Будут дёргать, и трепать мои нервы, по каждым пустякам.