Читать книгу Дневник Великой Отечественной Войны Боровиковой Александры Никифоровны - - Страница 8
Глава 6. Ноябрь 1941
Оглавление1/XI/1941
1/XI. Встала в 7 час. утра, трещит голова, не выспалась, а работы хоть отбавляй.
Завтра же ехать, а у меня ещё работы не початый край.
Хочу очень жрать, а Матрёшки моей нет, а ключи от шкафа у неё.
Погода тёплая, но уже выпал снег.
Целый день провозилась с письмами.
Вечером была в Райкоме Партии, на совещании делегатов, где дали установку, как нужно вести себя на фронте.
Совещание было очень хорошее, какое-то приподнятое, возбуждённое настроение.
Интересно, как, буду довольна поездкой.
Ночью было 2 «В.Т.», прошли спокойно.
2/XI/1941
2/XI. Встала в 8 часов утра, решила отоспаться, ведь, может быть, скоро не придётся спать.
Накушалась сегодня хорошо, выпила какао, и одну шоколадку.
Сейчас взялась за вязку, может быть, ещё успею лишнюю пару взять с собой.
Целый день вязала, целый день шёл ураганный бой, в воздухе тоже не совсем спокойно, но некогда прислушиваться, да, и притом, что это, ведь я еду на фронт.
Вечером связала варежки, потом вышла проверить, что за погода.
Небо чистое, и светит луна, чуть-чуть мороз, самая приятная погода для мирного времени.
В час ночи легла спать.
3/XI/1941
3/XI. Встала в 7 час. утра.
Позавтракав, пошла к себе на голубятню, опять готовить подарки.
Да, интересно, как-то встретят нас на фронте бойцы, и командиры, приятно им будет, или нет – не знаю.
Вообще, у меня сейчас приподнятое настроение.
Хотя нас на совещании предупреждали, что хоть маленькая есть трусость, то лучше не ехать, но я горю страстным желанием поехать.
Не всё ли равно, жить, так жить, умирать, так умирать, но, по крайне мере, умереть там, не на задворках, в качестве труса, а лучше умереть в передовых, и смелых.
Да, остался 1 день, а работы ещё много, в то же время надо написать домой, и знакомому, письма.
Надо заметку в газету, надо бы еще покроить белье, и т. д.
День прошёл спокойно.
Вечером были 2 «В.Т.», у нас прошли спокойно.
Адаму подарила носки, пусть вспоминает.
4/XI/1941
4/XI. Встала в 7:30 утра, дополнительные сборы, и вот, 9:30 утра, жду команду, когда же поедем.
Оделась очень тепло, не знаю, как буду поворачиваться с котомками.
Вот торговка.
Дана команда в 12 час. уезжать, т. е. быть в Райкоме Партии.
Очень приподнятое настроение, хочу ехать, т. к. уже собралась, ну, что будет, пан – пропал.
Съезжу, посмотрю, что будет.
На этом ставлю точку, поехала.
В Райком поехали к 12-ти, но просидели до 3-х часов ночи.
Очень долго собирался Экономайзер (*Ленинградский государственный машиностроительный завод «Экономайзер» (ЛЗЭ), с 1939 г. – Ленинградский чугунолитейный, механический и трубочный завод «Экономайзер») с машиной.
Добрались хорошо, до Штаба Армии.
Поехали на Карельский перешеек.
Ехало нас 2 делегации, с Комбината имени Тельмана, и Экономайзер.
Впечатление от поездки самое лучшее, на первый раз, и запечатлеется на всю мою жизнь.
Главное, не чувствуешь, что близко фронт.
В Штабе Армии подзакусили основательно, бутербродом с маслом, и сыром, провели с нами совещание.
Старший политрук Штаба Армии распределил нас по местам назначения.
Наша делегация поехала 15 км от Штаба Армии, в Штаб укреп. района, где встретили нас очень, и очень хорошо.
Место напоминает Сиверскую, дом Отдыха.
Когда мы зашли в землянку, то это что-то изумительное.
Паровое отопление, электроосвещение, комната покрыта масляной краской, имеется красный уголок, киноустановка.
Здесь, тишина в воздухе, в общем, впечатление самое лучшее, которое не выразишь словами.
После, ужина – макарон, молока, чаю с круглым хлебом, пошли в Штаб.
Генерал-майор, и комиссар полка, провели с нами беседу.
Ознакомились с целью нашего приезда, и дали задание нашей работе, на фронте.
Заверили нас, что дальше, врага не пустят.
Ленинград, за наш участок, пусть будет спокоен, здесь граница от врага закрыта, и закрыта на крепкий замок.
Это воодушевило нас всех, нас, и этот радушный приём.
Потом до 2-х часов ночи мы сортировали подарки по бригадам, и в 2 часа пошли спать в землянку.
Впечатление первого дня – восхитительное.
5/XI/1941
5/XI. Встала в 9 утра – ведь я в гостях.
Пошли позавтракать гречневой кашей с молоком.
В столовой чистота, и порядок, беленькие клеёнки, на столах цветы.
Кругом тишина, хотя от фронта 4 км.
В Ленинграде у нас беспокойнее.
Ну, а сейчас нам надо собираться в дальнейший путь, упаковывать вещи.
Командование готовится к празднику.
Идет побелка стен, и потолка.
Напившись чаю, стали упаковывать вещи.
Разбились на 7 участков.
Я поехала на самый дальний, от Штаба – ближе к фронту.
Поехала с одним дядькой, из Трампарка имени Володарского.
Везли подарки комиссару Гортешину:
1. Наборов 35 шт.
2. Перчаток 9 пар
3. Шарф 1 шт.
4. Бумаги 14 пач.
5. Конвертов 5 пач.
6. Одеколона 10 флаконов
7. Карандашей 50 шт.
8. Валенок 2 пары
9. Папирос 20 пачек.
И т. д., и т. п.
В первую очередь уехал Алёшин, близкий участок к Викторову.
Штаб Командования просил потом привозить подворотничков, т. к. они ценны для бойцов и командиров.
Командование очень хвалит бойцов, их боевой дух, и говорит, что жертв с нашей стороны очень мало, вот это хорошо.
Выехали в 3 часа дня в Штаб пульбата (*Отдельного пулеметно-артиллерийского батальона), пришлось ехать окольным путем, это км 50.
Скучно, т. к. мы не пообедали.
Так же дружественно встретили нас и в этом Штабе.
Комиссар встретил, как старых знакомых, чуть ли не в объятья.
Вечером, в часов 9, крепко поужинали, а потом, собрался командный состав, и беседовали до часу ночи, как-то со всеми быстро ознакомились.
Комиссар Гортешин (*Далее неразборчиво) где посвятил.
Потом принесли баян, и развеселили нас.
После всего, комиссар повёл меня спать к телефонисткам, где мы с ним просидели до 3-х часов ночи, говорили на всевозможные темы.
Настроение фронтового командования бодрое.
Находились от фронта 1,5–1,8 км, живут в землянках, тихо, сухо, светло, и чисто, такие сооружения, что на первое время без проводника заблудишься.
Ходишь, как по проспектам.
Уснула моментально.
6/XI/1941
6/XI. Встала в 9 утра, выспалась основательно, также, основательно позавтракала украинского сала.
Ох, и питание, по-праздничному.
Сижу сейчас с врачом, украшаем портрет товарища Сталина.
В общем, чувствую себя как дома.
Очень довольна поездкой.
Ознакомились, что имеется у них на вооружении.
А как тепло с нами разговаривали бойцы.
Ведь в основном, это Ленинградцы.
Бойцы все одеты чисто, у каждого чистый подворотничок.
День просидели в землянке, в Штабе.
Пообедали крепко-крепко, и вечером опять собрались – комиссар, политрук Смирнов, и другие.
Вечером сходили в тыл, на концерт на второй сеанс.
Приезжали Ленинградские артисты.
Расскажешь дома, многие Ленинградцы не поверят, и позавидуют.
Не все-то, наверно, были на концертах.
Но настроение такое, что с удовольствием я бы осталась здесь, только бы принести пользу.
Поужинала, и легла спать.
7/XI/1941
7/XI. Праздник (*24-я годовщина Октябрьской Революции, в честь этого в Москве провели Парад на Красной площади) – первый праздник в обстановке войны, да ещё на фронте, на передовой.
Спала до 9 часов, вдруг звонят, и приглашают на завтрак, в одну роту, т. е. на собрание, и в гости – это моя мечта, быть на месте боя.
Ночью была небольшая перестрелка, т. к. наши вели небольшое наступление.
Сейчас позавтракаем в Штабе, и пойдем в гости, в роту.
Днём, часов в 11, мы пошли в роту, как раз пришли во время собрания.
Встретили нас очень приветливо, и дружественно, ну, что ж сделаешь, большинство Ленинградцы, и встретили нас, как своих родных.
От полосы фронта было 100–150 метров, видно было простым глазом перебежчиков в бою, а в бинокль, совсем перед глазами.
На пути попали два раненых бойца, один с раненой рукой, а другой с забинтованной головой, идущих в Полевой Госпиталь.
В право слышно, и видно было, разрывы мин, в метрах 15–30.
Обстреливался правый фланг.
Потом мы пошли в другой домик, где младший политрук встретил нас очень дружелюбно.
Потом пошли в полевую кухню, обедать, такой жирный, и вкусный обед, что можно раз в день покушать такого обеда, и будешь сыт.
Никогда я этого обеда не забуду.
Затем на лошадях поехали в Штаб.
Пошли посмотреть на финнов в перископ, но погода была снежная, и ничего не видно.
Затем пошли в комендантскую, и беседовали больше двух часов, потом пошли к химикам, так весь вечер проходили по землянкам, всюду нас приглашали, всюду была тёплая, хорошая встреча.
Телефонисты изобиделись, что мы не зашли к ним, но не хватило у нас времени.
Сегодня Тарасову подарила от себя лично перчатки, а вторые – Смирнову.
Часов в 5 нас опять потащили в столовую.
Сначала мы не шли, но врач сказала, что обижается повар, пришлось идти.
Вечером написала прощальное письмо следующего содержания:
Бойцам, командирам и полит. работникам.
Товарищи, бойцы, командиры и политработники!
Уезжая от Вас, разрешите Вам передать прощальный привет, и массу наилучших пожеланий в Вашей фронтовой, и личной жизни, от всей души.
Искренне Вас благодарим, за радушный приём.
Чувствовали мы себя у Вас, как в родной семье, как старые знакомые, знавшие друг друга уже несколько лет.
Товарищи бойцы, командиры, и политработники, цель нашего приезда для Вас понятна.
Это связь тыла с фронтом.
Хотя в современной, создавшейся обстановке, Ленинград назвать тылом нельзя.
Вы сами часто видите, в направлении к городу, разрывы снарядов от зениток, а потом зарево пожаров.
Этого мы не скрывали, и в разговоре с Вами.
Враг бьёт Ленинград с воздуха, обстреливает дальнобойными, но жители города Ленина, рабочие, служащие, и ИТР (*Инженерно-технические работники), это единая монолитная семья, уже привыкла ко всему.
Сплоченность Ленинградцев увеличивается с каждым днём.
Единодушное мнение жителей Ленинграда, это громить врага там, где он покажется, уничтожать его на каждом шагу.
Уезжая сюда, коллектив Володарского района просил Вам передать пламенный привет, и заявил, что мы всё сделаем для фронта, несмотря на временно создавшееся трудности, и просил призвать Вас к отпору врага.
Ленинградцы уверены сейчас, что врагу, города Ленина не видать, но эта уверенность в Ваших руках, вместе с нами.
Так будьте же стойки, бесстрашны, и бдительны, овладевайте знанием бойца Красной Армии, а Ленинградцы Вас поддержат.
Просим Вас писать нам, о Ваших запросах к нам, с большим удовольствием будем отвечать.
После этого обменялись адресами:
Ленинградская область.
П/о Вартемяги
П/я 80/66
Торопов АА
Чершенин
Косырев
Смирнов
В каждый подарок вот вкладывали такие листки:
8/XI/1941
8/XI. Встала в 9 час. утра, позавтракала, скоро нам подали фургон с артистами, и мы поехали с ними.
Вышли провожать нас все командиры Штаба, это родная семья, близкая семья, к которой мы привыкли за эти дни.
Это наша родная, близкая семья.
По дороге нам не хватило горючего.
Простояли минут 35, затем поднесли на плечах горючего, и мы тронулись в путь.
Ехали прямым путём, по полосе фронта, недалеко было слышно взрывы мин, но мы доехали спокойно.
Потом с провожатыми заблудились, и случайно нашли другую нашу делегацию.
Затем поехали сразу в Штаб Армии, предварительно пообедав в походной столовой.
В Штабе Армии провели прощальную беседу, Генерал-полковник – довольно симпатичный человек.
Затем поужинали, поехали в Ленинград, и в 8:30 я была уже на Фабрике.
Эта поездка запечатлела на всю мою жизнь и это я приняла за самое лучшее поощрение.
Большое желание побывать ещё у бойцов, и командование ещё приглашало нас, так как эти поездки, и встречи с делегацией, поднимают боевой дух бойцов, командиров.
Спасибо, товарищи бойцы, и командиры, за тёплую встречу, и радушный приём.
Работать после этого для фронта буду ещё больше, и лучше, там, где потребуется, не считаясь ни с чем, ни со сном, ни с пищей.
В 11 часов вечера пошла к директору, побеседовала с ним, угостил он меня бутылочкой праздничного пива.
Потом пошла к себе, сходила под душ, потом проболтала с Адамом, а в 3 часа легла спать, было тепло.
Интересно, когда я ехала домой, по Ленинграду, темно, сыро, кругом пустота, разве, где увидишь пожарников, с распущенными рукавами.
Это, сволочь, Гитлер, опять создавал пожары в городе.
Когда я ехала у Московского вокзала, думала остаться ночевать на Боровой, но потом, думаю, может быть, и живого дома-то уже нет, лучше поеду на Фабрику, и там, где-нибудь, да есть приткнуться, и отогреться, так как я очень замёрзла.
Так прошел мой ноябрьский праздник 1941 года.
9/XI/1941
9/XI. Вот и начинается трудовой мой день.
В 7 час. утра уже звонит ко мне Ив. Анакин, вот чёрт бы его забрал, длинноногого, вот тоже мне главный инженер – курица отварная на воде, пропустил аварию, унесено 60 кубических метров древесины.
Прохлопали, что же, не могли закрепить, чёрт бы их подрал.
Пошла на диспетчерское, меня встретил военный, и просил чурки (*Обрубки дерева).
Не знаю, почему, но хотелось ему отпустить чурки.
Затем пообедала домашнего неприятного обеда, получила деньги, и привела в порядок свой дневник.
Время уже 14:30, проходит день.
Погода пасмурная, не знаю, что будет вечером.
За моё отсутствие было 14 тревог, чёрт не даёт покоя, и говорят, что опять обстреливал город.
Надо написать сегодня письма, знакомому, и Торопову.
Вечером получила от знакомого письмо, хорошо, что не отослала своё, а то оно было обидчивое.
Потом занялась путаньем ниток (*Трощение пряжи, ссучивание нитей) с Адамом.
Что-то не везёт, не нравится он мне, уж очень нецензурно ругается, ну его, к чёрту, мужика.
10/XI/1941
10/XI. Встала в 7:30 утра, начинаю входить уже в нормальную жизнь.
Сделала экскурсию по всей территории, нашла работы для рабочих.
Уж очень просят рабочие, чтобы я им рассказала о своей поездке.
На диспетчерском немного понервничала, из-за распоряжений наших главок, сидят, чёрт возьми, уже блестят штаны от сиденья, а стрелочник виноват.
Чёрт возьми, дров отпустят лучше какому-нибудь, тестю, или судомойке, чем своим рабочим.
Мне даже дали вчера замечание, зачем я отпустила дрова Шамшеву.
Ну ладно, возьмусь же когда-то я за них, ох, и достанется же им, раздену до нага, и постегаю.
Днём нервничала из-за рабочих, так как без сигнала убежали в укрытие, в кипятилку, за что я их оставила, как школьников, после уроков.
Пусть произведутся (*Толковый словарь Ожегова: произвестись – производиться; выработаться).
На военного тоже рассердилась, чёрт обманул, ну ладно, за это я его тоже проведу так, что он у меня на Фабрике просидит весь день.
Меня не проведёшь.
Послала письмо знакомому, и Торопову, вот посмеются в Штабе, над моим письмом.
Днём очень нервничала, из-за глухого, чёрт бы его, представляется дурачком.
С Адамом тоже всё время спорим.
11/XI/1941
11/XI. Встала в 7:30, и с утра уже нервничала, так как сообщили, что Нина Волкова лежала три дня без гроба.
Приезжали на Фабрику, и здесь ничего не сделали.
Человек работал 11 лет, и вот заработал, что лучше обеспечат тестя.
Да, управление с этим Ив. Анакиным – он дорожит только за свое брюхо, и за ширму в столовой.
Уже такое настроение, высказать всё в открытую.
День прошёл так себе, только тем плохо, что нас переселяют в Фабуправление, хотят лесцех и сушило от пара отключить.
Вечером была на совещании делегатов фронта.
Очень много почерпнула ещё.
Хорошее было совещание, были представители от Горкома ВКП(б), а также от политуправления Северного фронта.
Завтра делаем информацию о поездке на фронт, на общефабричном собрании.
Очень хочется ко дню Конституции (*Конституция СССР 1936 года. До 1977 года 5 декабря отмечался как официальный государственный праздник: День Конституции), опять съездить на фронт.
Какая-то я стала бесстрашная, и безразличная к жизни.
Это, по-моему, заметно и по моему дневнику.
Если с первых дней в этот дневник я записывала малейшие подробности разрывов, зениток, и т. д., сейчас нет этого.
Сейчас значительно больше бьют зенитки, делая сплошной огонь.
Кругом бьёт артиллерия, давно, и так, что дрожат стёкла.
По всему горизонту в ночное время вспышки, освещаются заревом, этого не записываю, так как всё это считаешь уже естественным.
Считаю, что это всё так и должно быть.
Всё же, сволочь, Голубев, сожрал 10 кг мяса, стыдно немного ему, за это вертится, как вор.
12/XI/1941
12/XI. Встала в 7:30, спали с Леной вместе, так как вчера трамваи не шли, из-за повреждения сети от обстрела.
Вчерашний день – суп стали отпускать по карточкам.
Да, дело становится неважно.
Хочется, хоть, как говорят, на фронт, самому лично громить фашистов.
Вечером провела открытое собрание, и поехала домой.
Немного подкрепилась, даже с Ленкой выпили маленькую, и легли спать.
Не знаю, сколько было «В.Т.», но я легла спать, так как с первого этажа бежать некуда, но часов с 2 ночи начался обстрел района, в том числе и Боровой.
Снаряды ложились где-то поблизости, и так, что дрожал наш дом, и моя подвальная конура, но я так и не вышла.
Убьют, так значит убьют, не всё ли равно.
Я почему-то не верю в судьбу, если судьба, от смерти – никуда не убежишь.
13/XI/1941
13/XI. Встала в 10 ч. утра, быстро соскочила с постели, так как где-то очень близко пал снаряд так, что посыпались стёкла.
Один снаряд попал в рядом стоящий дом.
С Ленкой сходили в магазин, но ничего купить не пришлось.
Хлеба с 13/XI дают 300 гр.
Так прошёл день, скучно-скучно.
Вечером опять началась «В.Т.», но я спала, даже не встала с койки.
14/XI/1941
14/XI. Встала в 5:30 утра, с сигналом «В.Т.».
Потом поехала на Фабрику, едва добралась.
Морозит – народу в трамвае много.
Сегодня живём на новоселье.
Новая квартира очень неспокойная, все ходят, ходят, не знаю, что за народ, не дают никакого покоя.
Вечером было собрание, прошло очень активно.
Начала вязать свитер Попову.
Вечером опять было несколько «В.Т.», но я спала, говорят, и ночью были «В.Т.», но я ничего не слышала.
15/XI/1941
15/XI. С утра началось хождение рабочих, в части отпусков, для отметки карточек.
Сидим на 300 гр., но настроение бодрое.
Почему-то ждёшь лучшего, и скоро.
День прошёл беспокойно.
Чёрт знает, что с ним, летает, и летает, но у нас пока спокойно.
16/XI/1941
16/XI. Воскресенье, утром основательно выспалась.
День прошёл так себе.
Сегодня же я дежурила на вышке, за день беспокоили 3 раза.
Не успеешь сойти вниз, опять «В.Т.».
Вечером попробовала конины, и покушала с большим аппетитом.
После, правда, было неприятно, ну, ничего не поделаешь.
Почему-то Ленку вызвали в НКВД (*Народный комиссариат внутренних дел), не знаю, ну, ладно, пора вязать, а то скоро опять начнут беспокоить.
Просидела до часу ночи, вечером было две тревоги, вторая очень беспокойная.
Сволочь, делал 5 волн, и к концу волны освещался весь горизонт.
Во время «В.Т.» сильно била артиллерия.
За день, поднимаясь на вышку, откажутся ноги, хорошо, что Нюра Романова накормила кониной.
Интересно, поднимаешься до III этажа, а там дальше едва-едва тащишь ноги, по ступенькам.
Ну ладно, дежурство остаётся дежурством, вернулась на свою базу, и выспалась.
17/XI/1941
17/XI. Встала 8:30, проснулась, прослушав сводку.
В последнее время сводки не плохие.
Сволочи, мёрзнут, забрались в дамские тёплые платки.
Да, когда я вчера дежурила на вышке, я вспомнила один момент, что когда-то с месяц тому назад, стоя вот здесь, на вышке, было 7 очагов в пожаре, горел весь пригород.
Ноги ходить отказываются, стараюсь больше сидеть, но и сидеть тоже болят.
Откровенно говоря, очень тяжело ходить по лестнице.
Вечером покушала опять конины, ну, и чувствую себя ничего.
Вечером опять была «В.Т.», был сплошной шквал огня, но мы сидели в комнате и вязали свитер.
Сволочь, где-то сбросил две штуки фугаски.
Который день я всё хочу спать, а сегодня особенно.
Получается так, что только приду на новоселье, и сразу хочу спать, так я, недолго думая, обойду территорию, и поднимаюсь к себе, и параллельно, продолжаю другую работу.
Не знаю, что выйдет, у меня из этих работ.
18/XI/1941
18/XI. Так сегодня спала, что ничего не слышала, мне говорят, ночью были «В.Т.».
Били зенитки, и дальнобойные, но я ничего не слышала, пока меня в 7 часов не разбудила Муся Блинова.
Народу с каждым днём всё меньше, и меньше остаётся, одни лодыри, из команды.
Прошёл день, веку поубавилось, и смерть ближе (*Фразеологизм).
Днём было спокойно, но вечером было 3 «В.Т.», одна за другой, но мы сейчас, после всего, так обжились, и сидим дома, никуда не укрываемся.
Сегодня получила от незнакомого Беляева Сергея Ивановича письмо, с благодарностью за перчатки.
Сегодня же отвечаю ему, ну, написала, как знакомому, большое-большое письмо, пусть читает, жалко, что ли, бумага выдержит.
А может, парень и ничего.
Сегодня Попов сказал, что мне дадут ещё сушильный цех.
Всё равно делать нечего, хоть бы опять, скорее ехать, в гости к бойцам, свезти подарки.
Ну ладно, Саша, уже 10:30 вечера.
Вот второе письмо от Сергея Беляева, а первое письмо, с переездом, потеряла.
Здравствуй Шурик!
С горячим армейским приветом если разрешите таким быть, твой друг и товарищ Сергей Беляев. Шура, письмо я ваше получил 21.11.41, за которое благодарен всей душой и в особенности тем, что наши люди, советские люди, связаны такой дружбой, что делают чудеса и на фронте, и на производстве…
Шурик, хочу тебе сообщить, что предыдущее письмо не я писал, а писал мой товарищ. Ибо я сам был не в состоянии его писать, а вот сейчас я вернулся опять в строй бодрым командиром и притом получил письмо, написанное моей незнакомкой. Ребята мои чувствуют себя очень хорошо, весёлые, жизнерадостные. Одним словом, честные войны нашей любимой родины…
Шура, тебя интересует вопрос – сколько мне лет? Отвечаю – мне 26 лет, я уже пожилой, но рад – человек интересуется таким вопросом, я как большевик должен честно ответить. Шурик, мне очень хочется иметь с тобой дружбу. И не мимоходную, а самую настоящую. А поэтому прошу вас, не откладывая в дальний ящики, дать конкретный ответ. Как получите письмо, так надеюсь получить от вас то наш иной результат.
Мне наверно скоро, представится поездка в Ленинград. И если вы не против, я могу к вам заглянуть. И таким образом давайте не будем считать себя незнакомыми, а наоборот, самыми настоящими друзьями….
Шурик, прости за мою нескромность, то, что я написал в отношении мыла и порошка, я вынужден был это сделать ввиду того, что сейчас эти вещи очень трудно достать и потом, в нашей обстановке….
Второй вопрос – в отношении вашей фото, надеюсь, что вы мою просьбу, не отстороните, и в следующем письме я буду видеть вашу копию, свою я вышлю обязательно, как получу свои вещи с обоза.
Вот всё что хотелось вам написать. Очень жду встречи. Тогда бы можно обсудить всё-всё, что нас интересует….
Шурочка, прости что плохо написал, с одной стороны, очень торопился, а во-вторых, и рука ни так окрепла.
Жду ответ, с нетерпением. Жму твою руку, и крепко целую.
Твой друг, Сергей И.
22.11.1941, подпись.
Действующая Красная Армия, ППС, 164 АЗЕП. Взвод ПХО Б.621
Печать синей штемпельной краской: «ПРОСМОТРЕНО военной цензурой. 405»
19/XI/1941
19/XI. Встала в 7:30 утра.
Ничего особенного, только не выспалась.
Информбюро не слышала, так как нет радио.
Днём что-то было очень плохое настроение.
Днем получила 2 письма: одно от знакомого, и второе от Серёжи (то, что вклеено).
Анька на меня злится, так как её перевели в ДПД (*Добровольная Пожарная Дружина), а меня оставили на 2 цеха.
Ну и пусть дуется.
Ну ладно, что-то нет сегодня настроения писать дневник.
Лучше всего напишу письмо.
Легла спать 12:30.
20/XI/1941
20/XI. Встала в 8 часов, несмотря на то что выходной день, что-то не спится.
Сообщили, что хлеб подают 250 грамм.
Но я не вешаю головы, что будет.
Всё переживём, а когда победим, тогда накушаемся.
Не вешаю головы, придёт время, сама повесится, как я раз сказала Нюре Сафановой.
Вот прошёл и выходной день, за день я сделала очень мало.
21/XI/1941
21/XI. Встала в 7 часов, так как после выходного было одно поручение, от директора, нужно было выполнить.
Информбюро: бои по всему фронту.
День прошёл как-то бестолково, почти ничего для себя не сделала.
Целый день была ураганная стрельба из пушек, снаряды свистели над головами, но немец, так обстрелянный, что хоть бы что, даже сам себе не веришь.
Ведь первые дни, чуть выстрел из зениток, сразу же записываю в дневник, а сейчас бьют, стреляют, не разбираешь, где и снаряды.
Мне вспоминается ночь на прошлый четверг, когда была я дома.
С двух часов ночи началась стрельба, обстреливали наш район, я спросонку не поняла, думала наши, и спокойно продолжала спать, пока в 10 часов утра снаряд не взорвался, поблизости.
Так вот, и сейчас пишу, а канонада бьёт, и бьёт.
Или во время «В.Т.», сегодня была сильная стрельба, Попов даёт распоряжение: занять бомбоубежище; а мы просто повесили трубку, и давай, продолжать работать.
Я за вечер сделала шапку, и получилась довольно неплохая, совсем скоро буду модисткой (*Толковый словарь Ожегова: мастерица, изготовляющая дамские шляпы, а также портниха), от скуки на все руки.
Анька на меня дуется, почему меня оставили, её перевели.
Ну пусть не забудет, что я всё же инженер.
Вечером был хоз. – парт. актив. (*Партхозактив – в СССР: собрание, совещание руководящих работников партийных органов и хозяйственных предприятий, организаций
22/XI/1941
22/XI. Встала в 6 часов, что-то не спалось.
Бои по всему фронту.
Вообще, мне 22/XI памятный день.
День прошёл очень бестолково в связи с новой работой.
Такая каверзная работа: рабочих нет, а делать надо всё.
Но ничего не сделаешь, надо мириться со всем.
Смирилась даже с тем, что, когда сегодня такая артиллерийская стрельба, снаряды летят, и свистят над головой, так, что не обращаешь внимания, пусть летят.
Переживём всё, и будем вспоминать это время и, может быть, кое-что кому иногда и расскажешь, за чашкой чая, а у меня есть кому что рассказать.
Сегодня ещё одно событие, проверила облигации, выиграла 150 рублей.
Вот, есть деньги, да расходовать некуда, а ещё тут прирост, но я ведь осталась без пальто.
Сегодня Попову сдала свитер, очень понравился ему, моя шапочка тоже.
Посылочка Серёже уже собирается, сегодня Мотя принесла зубной порошок, не достаёт шоколаду, и одеколона, надо отсылать, ждёт паренёк.
Роясь в своём архиве, нашла коробку из-под конфет, которую подарил Малов в день приезда в РККА (*Рабоче-Крестьянская Красная Армия).
Где тот паренёк, жив или нет, ведь не послал ни одного письма.
К знакомому что-то начала остывать, надо искать нового друга.
Ну, А.Н., пора спать – спокойной ночи, завтра опять вставать рано, так как у тебя ещё не закончена одна работа.
А то начался опять сбор на тёплые вещи – это опять шитьё, и вязанье.
Ну, спокойной ночи, Серёжа Беляев (П. П., с 524 164 АЗСП взвод ПХ Обелла).
Спи дорогой, но врага не прокарауль.
День прошёл без стрельбы, хватит на сегодня артиллерийской канонады.
23/XI/1941
23/XI. Воскресенье.
День был пасмурный, и на душе то же.
Сегодня было спокойно в части работы.
Продолжаю сбор на тёплые вещи.
Хорошо бы опять послали на фронт, с тёплыми вещами.
Серёже принесла подворотнички.
Вечером заходил Попов, потом я сбегала к нему, и узнала, как ему, хорошо ли свитер.
Предчувствие, что скоро, как только отгонят врага, придётся расстаться с Ленинградом, так как “Катушку” будут переводить в провинцию.
Ох, как не хочется ехать.
Вот, сейчас сижу, пишу, а сама думаю о кресне (*Крёстная, родственник).
Вот уж она угостила бы, ну вечером, пусть картошкой с маслом, или похлёбкой, а утром, обязательно ватрушками, или оладьями.
Сегодня у меня предчувствие, что я скоро, скоро буду у них – почему ещё так никогда не было.
Интересно, что они думают обо мне, беспокоятся, или нет.
Днём враг опять обстреливал город, в основном, опять центр, говорят, есть жертвы и разрушения, но много снарядов, говорят, не взрываются.
Да, после этого накормить бы Ленинградцев, они бы своротили горы.
24/XI/1941
24/XI. Встала в 7:30, сводка очень хорошая.
Западнее Ростова наши войска отогнали немцев на 60 км.
Закончила свой шерстяной свитер.
День прошёл ужасно вяло, очень хотелось кушать, так как от этих зеленых щей сейчас тошно.
Днем была «В.Т.», длилась 2,5 часа, и была очень беспокойная.
Было сброшено несколько фугасок на правом берегу Невы.
Даже у нас, в конторе, получилось содрогание.
Директор дал распоряжение: занять укрытие; но я сижу дома.
От судьбы, смерти, не уйдёшь никуда.
Ведь 22 сентября я была несколько метров от смерти.
Чувство мести у каждого на душе, и я часто думаю, накормить бы Ленинградцев, они натворили бы сейчас гору чудес.
Да, помещаю вот одну вырезку из газеты, действительно, этот день будет вспоминаться Ленинградцам на всю свою жизнь.
Да, жизнь – борьба.
Действительно, Ленинградцы не падают духом, наоборот, бодры, несмотря на временные лишения.
Молодцом чувствуют себя, так должно быть, переживём всё, и тоже будем вспоминать.
Все для победы, переживем всё.
Может быть, ещё труднее впереди, но ничего, победа будет за нами.
Это уже чувствует, наверное, сволочь, Гитлер.
Интересный случай сегодня ночью:
В 3 часа ночи раздается звонок, подходит Романова к телефону, и ей говорят – срочно пошлите Боровикову на вышку, дежурить.
Вот дура.
Второй раз, случай с этой Боровиковой.
Есть у меня тёзка, вот за неё-то я и получаю от Ив. Анакина, на вид.
Правда, он потом зачеркнул это, но, в общем, получается очень смешно.
Интересный мне приснился сегодня сон:
Была, как будто, где-то я на фронте, отъехали на машине полтора километра, сошла, и иду домой пешком.
Вдруг, откуда ни возьмись, собака, чёрная, как трезор (*Пёс Трезор, который спас своих хозяев во время блокады Ленинграда).
Так она ласкалась около меня, я её отгоняю, а она ещё больше ласкается.
Вот прошёл день, ждём опять завтрашнего, и хорошего сообщения, по радио.
Артиллерийской канонады сегодня не было, лишь изредка раздавались выстрелы.
Сегодня сдала 271 рубль на тёплые вещи.
Ну, Шурочка, пора спать, а то твоя голова уже склоняется.
Спокойной ночи.
25/XI/1941
25/XI. Встала в 8 час. утра.
Сегодня подали 4 вагона торфа, ну, и пришлось побегать, и перекатывать вагоны, вместе с директором.
Ну, ничего.
В основном день прошёл ничего.
Погода была пасмурная, за день было 3 «В.Т.», почти беспрерывно, с 12:15 до 16:30.
У нас в районе, как будто, спокойно.
Дальнобойкой оборвало руку табельщице Берёзиной, когда она стояла в очереди у “Большевика”.
Анисимову контузило – не слышит.
Сегодня первый раз я задумалась, насколько близко я была от смерти, во время бомбежки цеха.
Ведь какая-то доля секунды, и Шуры, с Матросиком, не было бы, куски мяса.
Ну, пока не судьба – живу.
А жить-то хочется, хотя жить сейчас очень пусто, голодновато, и ноги не ходят.
Ничего, еще поживём.
Вечером получила письмо от Торопова.
Молодцы всё же фронтовики, дерутся по-боевому, и их настроение тоже хорошее.
Ну, мне сегодня повезло, рабочие проклинали кишки, так как я их заставила разгрузить вагоны, которые кончили они в 8:30 вечера.
Ну, ничего, настояла на своём, и баста.
Не надо было болтаться днём, а то ещё ходили за табаком, и т. д.
Вечером долго беседовала с Ив. Анакиным, он сказал, что всё же, наверное, будем восстанавливать цех.
Вот было бы хорошо.
Ну ладно, Шурочка, пора спать.
Уже 12 часов, завтра опять вставать, ведь ты же устала, накроила 36 пар белья для бойцов.
Впереди для тебя ещё работа, и работа.
Завтра, думаю, Серёже послать посылку.
Спокойной ночи, Саша.
Выпей чашку чайку, и спи спокойно.
26/XI/1941
26/ХI. Встала в 8 часов утра.
Выспалась хорошо.
Ой, какое кошмарное сегодня настроение, записывая вот этот дневник.
Днём была «В.Т.», длилась 3,5 ч. и вот в эту тревогу, не знаю, что творилось в городе.
Вечером мне сказали, что 3 бомбы упали на Боровой, и в общежитии побило все окна.
Сижу вот я здесь, а дома, может быть, ничего уже нет, всё вытащили.
Надеюсь только на Ленку.
А ну его, всё равно, не хорошо.
Чувствую сильную слабость, от плохого питания, остались только кости, и висящая кожа.
Сколько ещё это будет – не знаю.
Да, положение с питанием неважное.
Днём, сволочь, кидал листовки, две из них попали в мои руки, но я сразу же передала Попову.
С Ив. Анакиным сейчас дружим.
Сегодня с Ленкой послали посылку Серёже, – не знаю дойдёт или нет.
Доделала салфетку, вышла хорошенькая.
Хочу жрать, как чёрт, главное, сегодня выкупили моё любимое льняное масло.
Да, пишу, а что-то делается дома, может быть, уже пусто.
Сегодня зачитали указ о подоходном налоге с одиночек (*«Налог на холостяков, одиноких и малосемейных граждан» с ноября 1941 года на основании Указов Президиума Верховного Совета СССР от 21 ноября 1941 г.).
Ну ладно, Шурочка, спи, не отчаивайся, переживем всё, поешь опять пресные ватрушки, и оладьи.
Писать письмо Торопову что-то нет настроения.
27/XI/1941
27/ХI. Выходной день, но я дежурила на вышке, ночь спала хорошо, но утром ещё болела душа по дому.
Была на диспетчерском, вдруг является Ленка, и этого-то я никак не ожидала, чёрт знает её, приезжает с пивом, и, оказывается, даже не ночевала дома.
Уж этого я никак не ожидала.
Пошли обедать, где я перенервничала.
Щи – одна вода, ложек нет, хоть пей через край, потом взяли биточки из каши.
С отвращением покушала, и пошла к себе, с горя выпила пол литра пива.
В 12:15 «В.Т.», я пошла на вышку.
