Читать книгу Дневник Великой Отечественной Войны Боровиковой Александры Никифоровны - - Страница 6
Глава 4. Сентябрь 1941
Оглавление1/IX/1941
1/IX. Начало нового учебного года.
Что-то вспомнилось прошлое, когда я была студенткой.
Так приятен был этот период, и день, когда собирались студенты со всех концов Советского Союза, каждый со своими впечатлениями, а сколько их было, за каждое лето, проведённое вне города.
Сидишь, бывало, на лекции и ждешь перерыва, чтобы поделиться со своими товарищами, – где-то они.
Сейчас вот сидишь, и вспоминаешь вчерашний день, и думаешь о сегодняшнем.
Ночью была слышна стрельба, из тяжёлых орудий.
Я вышла из кабинета, чтобы проверить, с какой стороны бьют.
Сначала было жутко, так как темно, и тихо кругом, цех не работает.
Слышала выстрелы за Химгазом (*Завод “Химгаз” (бывший “Нефтегаз”)), потом пошла спать.
Ночью, говорят, часов в пять, сильно стреляли, но я спала, и не слышала.
Я сплю крепко, за день набегавшись.
День прошёл спокойно, только вдали раздавались артиллерийские выстрелы.
Вечером, в 10 час., с Т. Павловной пошли ко мне, обошли бревёнку, и за 5-м Г.Э.С. было видно зарево.
В конце дня написала письмо “знакомому”.
Извинилась перед ним, что не приехала, ведь может быть, была бы последняя встреча.
В 7:30 отбор на военную учёбу, в тыл ополчения (*Ленинградская армия народного ополчения (в составе действующей Армии в период 1/VII/1941- 20/VIII/1941 года); 20/VIII/1941 орган руководства военным обучением трудящихся Ленинграда переименован в Штаб обороны Ленинграда), меня назначили командиром отделения.
Занятия не состоялись собралось мало, да и поздно.
Завтра, наверное, начнём раньше, ведь девчонкам надо попасть домой.
Мне-то всё равно, я проспала на Фабрике.
2/IX/1941
2/IX. Встала с Информбюро.
Бои по всему фронту.
Наши самолёты совершили налёт на Берлин, Кенигсберг, Данциг.
Один самолет не вернулся на свои базы.
В 7 час. звонит Попов, и просит выделить 4-х человек на оборонные работы.
Я послала 6 человек.
Вышла на территорию, а беженцы тянутся, и тянутся, по правому берегу Невы.
Орудийные залпы с утра раздаются кругом.
В 10:30 пошла на диспетчерский, почесать языком, потом маленько ругнула Вайнина, и ушла к себе.
В 11 час. передавали обращение к Ленинградцам.
Сегодня переселяют Рыбацкое, в город.
Пусть Рыбушкин едет ко мне на квартиру, всё равно дома не живу, тоже сберегут мне барахлишко.
Да, пришли решающие дни для Ленинграда.
Сегодня всё время радио обращается к бойцам, и жителям г. Ленина, мобилизует их, и предупреждает всё время.
Враг близок, враг на подступах к городу.
В воздухе сегодня часто жужжат самолеты, строчат зенитки, и слышна стрельбе из артиллерии.
Но в Ленинграде, вернее у нас, на Катушке, спокойно, так как за воротами я ещё не была давно, да и не хочется ехать домой.
Город будет наш, врагу не отдадим, город Ленина есть, и будет советским.
Окажем всестороннюю помощь фронту, отстоим Ленинград.
В 19:15 сигнал «В.Т.».
Наказ вышке наблюдать за воздухом со стороны Ладожского озера, и Завода “Большевик”.
Дала предупреждение вышке, следить за Химгазом, возможна высадка десанта.
Указала вышке следить за Рыбацким.
9:30, сижу, и вдруг, начинается передача радио хроники, выступает В. Инбер.
Это мягкий женский голос, она обращается к женщинам города Ленина, что враг близко, враг у ворот города.
Начала она с рассказов о первой бомбёжке Москвы, вдруг, диктор прерывает, и говорит, «В.Т.».
Заревели сирены, заревели гудки, и тревога длилась около 6 часов.
В.И. привела ряд самоотверженных примеров всего населения во время бомбёжек, призвала Ленинградцев, в дни нависшей угрозы, вести себя так, как вели себя москвичи.
9:45, залп артиллерийский, сижу спокойно, второй, третий.
Я в то время написала письмо “знакомому”, хорошее-хорошее, и порекомендовала вступить в ВКП(б) (*Всесоюзная Коммунистическая Партия Большевиков).
В 12 часов вызывает к себе Соколов, и говорит, что представитель Райкома Партии поручил усилить охрану.
Вот, я надела двое носок, двое чулок, два пальто, и хожу по территории.
3/IX/1941
3/IX. Начался день с дежурства на территории.
Ночь тёплая (конечно, относительно), ясная, ни облачка на небе – светло.
Ночь очень подозрительная, в особенности для налётов.
Легла спасть в 5 час. утра, а в 9 была уже на ногах.
День очень ясный, но уже осенний.
Послала письмо “знакомому”.
Зашла в Заводоуправление, и вдруг, в 10:56, «В.Т.».
73-я по счету.
С севера на запад полетело 10 самолетов.
Со Штаба сообщают, что на станции Сортировочной высадились парашютисты.
В 11:10 слышен звук зениток.
К Сортировочной сильная стрельба.
«В.Т.» длилась 1:40, прошла спокойно, правда здорово били зенитки.
Утреннее сообщение: бои по всему фронту.
После усиленных боёв, наши войска эвакуировали г. Таллин.
В 19:10 «В.Т.» слышно сильную стрельбу, в районе Сортировочной.
Погода пасмурная, не знаю, как пройдет.
Сегодня собиралась домой, думала завтра съездить к знакомому, но передумала, всё равно не попадешь, надо пропуск.
Сижу, пишу, и слышно жужжанье самолетов.
С вышки передают, что с севера на юг летят 7 самолётов.
Приехала домой в 9-м часу вечера.
У Полинки был суп, вот мы разогрели суп, сварили картошки, напились чаю из ягод, и обожрались так, что хоть катайся по полу.
Посмеялись здорово над командой «ЖПА» (*Нецензурное выражение, означающее попу, ягодицы).
4/IX/1941
4/IX. Встала в 6 утра.
Уже привыкла в это время вставать.
Ждёшь сводку, как не знаю что.
Бои по всему фронту.
Потом с Полинкой пошли в Прачечную.
Утром здорово стреляли, несмотря на пасмурную погоду.
Целый день на ногах: сначала стирала белье, сушила, гладила, и так прошел день.
Приезжала Ленка, опять я наварила супу.
Ленка купила наливки, я выпила две стопки, и опять за работу.
Вечером выпила 3 кружки пива.
Очень скучала по знакомому.
5/IX/1941
5/IX. Встала вместе с Информбюро.
Спала две ночи па Ленкиной койке.
В моей комнате Рыбацкие беженцы.
В комнате темно, тесно, и душно.
В 8 часов была уже на Фабрике.
Мне Нюра Цветкова выкупила всё: и рыбу, и сахар, и конфеты.
В общем, живу, в магазин не хожу, и у меня всё здесь есть.
Знакомому заготовила посылку.
Погода сегодня пасмурная, сама способствует защите Ленинграда.
Сама погода не довольна создавшимся положением, и обстановкой, вокруг Ленинграда.
Ленинград стал фронтом.
Как передали сегодня, вчера вечером, около “Красного Торфяника”, сброшено 4 бомбы, и снаряд из дальнобойного орудия.
Сегодня, говорят, обстреливали Завод “Большевик”.
Да, Ленинград стал фронтом.
Но я спокойна, потому и выкладываю всё на бумаге, потом, может быть, когда-нибудь вспомню эти исторические записки.
Вот, пишу сейчас, а звуки выстрелов не умолкают.
Сегодня с Поповым болтали с час, коснулись жилья.
Я ему сказала, что решайте скорее, чтобы Вас можно было вспомнить хорошим словом.
В 5:30 пошла под душ, мылась целый час, несмотря на стрельбу артиллерии.
Только что пришла к себе, хотела заказать селёдки, а у меня в кабинете полный запас продуктов.
Вдруг, в 6:45, сигнал «В.Т.».
В 7:05 сильная стрельба из зениток, и удар, по всей вероятности, где-то близко упал снаряд, так как большой клубок пыли.
Да, Ленинград стал фронтом.
Получили задание, выделить трёх человек на оборонные работы.
Вечером изучали гранату, и винтовку.
Снаряд упал на Ольгином, но не в дом, а на площадь, но окна в ближайших домах все побиты.
Вечером приезжает Гефлер, и говорит, снаряд упал на Разъезжей, и пробил 4 этажа.
Спокойной ночи, Саша, хотя ночь ясная, но стрельбы пока не слышно.
Ночует у меня Курочка.
6/IX/1941
6/IX. Да, спала спокойно.
Легла после занятий в 11 час., вдруг, в 12 час. ночи, звонят ко мне, и говорят, что в конторке мастеров свет.
Я послала Курочкину, там сидит член “ЖПА” (*Нецензурное выражение, означающее попу, ягодицы), Высоцкая, включила свет, и сидит преспокойно.
Ну уж, дала я ей нагоняй.
С утра сегодня нервничала с посылкой людей на оборонные работы.
Не хотят люди ехать – надоело.
Какое кошмарное сегодня настроение, всё это несчастный случай с Кестнер.
Как неприятно выводит из строя человека, в такой тяжелый момент.
Весь день непрерывно была слышна стрельба, есть предположение, со стороны Шлиссельбурга.
Вчера вечером упал снаряд на Глазовой улице (*Ныне: ул. Константина Заслонова), это недалеко, где я живу.
Удивительно, снаряд пробил III-й этаж, а I–IV этажи остались невредимы.
Что произошло в доме, неизвестно, так как не подпускают публику.
В 3:15 сегодня снаряд упал на Мартынской улице (*После 1978 года вошла в состав улицы Ольги Берггольц).
Когда я вышла на улицу, со свистом пролетел снаряд в том же направлении.
Здорово понервничала сегодня из-за языка Родионовой, что якобы снаряд упал на Завод Ленина.
Ну, одна старушка пришла ко мне, вся в слезах, и просится, чтобы я её отпустила.
Едва-едва пришлось её уговорить, ох, уж эти бабьи языки.
В 4 часа дня по радио выступал Кузнецов, и лётчик, товарищ Сидоренко, трижды орденоносец Кировского Завода.
День прошёл очень тревожно.
Всё время близко била артиллерия, и снаряды разрывались близко.
Как сегодня сказали мне, в Володарском районе за вчерашний день 20 человек убитых, и 70 человек раненых.
Вечером занимались военным делом, брали прицел из винтовки.
Результат у меня не плохой.
Потом сообщили, что в направлении Шлиссельбурга пожар, мы с Нюрой Курочкиной пошли на 6-й этаж.
Да, действительно, пожар был сильный, потом пошли ко мне.
Пришел Титов, покушали селёдки, выпили чайку, и вдруг, звонят, что у нас где-то свет.
Вот, мы пошли проверять, ничего особенного.
Да, на душе стало скучно, что-то с каждым днём становится скучнее.
Сегодня получила письмо от Коли Чижова.
Вот, пишу этот дневник в 12-м часу ночи, вдруг, подряд, 7 выстрелов, и взрывы.
Ну, сейчас ложусь спать, по не знаю, как пройдёт ночь.
Спокойной ночи, Сашенька.
Что-то весь вечер мне вспоминался случай знакомства в Петрозаводске, с директором Утильсырья.
Да, было лето, есть что вспомнить.
Самое хорошее впечатление – эта поездка по Финляндии, эти все мытарства (*Мытарить – подвергаться мытарствам; Мытарство – мучение, страдание, тяжёлые, неприятные хлопоты).
Сколько впечатлений о природе, разрухе, оборонительных сооружениях, линии Маннергейма.
Вклейка № 8. Стихотворение «Ленинградцы, дети мои!» (Автор: Джамбул)
Вклейка № 9. Фото «Действующая армия. Части Н-ского соединения».
7/IX/1941
7/IX. Воскресенье, встала в 8 часов утра.
Видела во сне что-то знакомого, наверное, получу письмо.
Эх он, знакомый, знакомый, хоть бы встретиться на один час!
Сегодня пока тихо, погода пасмурная, моросит дождь.
Сама погода характеризует суровость Ленинградцев, неповадно и врагу.
Записанные 7 выстрелов оказались бомбами.
Это, сволочь, в такую темень воровски пробрался, и спустил бомбы, говорят, одна бомба попала в дом на Старо-Невском, на Полтавской.
Есть жертвы.
Дементьева пришла ко мне сегодня вся заплаканная, говорит, побило все стёкла, она живет у Завода Ленина.
Я отпустила её домой.
Сейчас сижу, пишу, и пью чай.
Погода сменилась, временами появляется солнышко, но тучи всё время ползают по небу.
День опасный для налёта.
Вот-вот может вынырнуть из-за облаков стервятник, и напакостит.
Сегодня пока тихо, наверное, фашисты отдыхают в воскресенье.
Вчера ночью была первая бомбежка с воздуха.
Ущербы пока неизвестны, но жертвы сеть.
Очень жаль детей.
Сегодня 2-й молодёжный воскресник (*Всесоюзный комсомольско-молодежный воскресник), мы работаем нормально.
Вчера смотрела календарь 1941 года, и как хорошо было бы нынче отдыхать в праздники.
У нас было бы 3 дня.
В новый, 1942 год, у нас выходной день.
Вот, можно было бы провести время, не то, что как в прошлом году, везло знакомому.
11:15 вечера, я всё сидела, и ковыряла крючком (*Вязала).
Хотела лечь спать, но прежде, чем лечь, надо записать прошедший день.
День прошел спокойно, как многие рабочие называют:
– “Раз воскресенье, у Гитлера выходной день”.
По всей вероятности, уничтожили точку, которая обстреливала город.
Воскресений у Гитлера нет, он напал на нас как раз в воскресенье, со своим крестовым походом.
Сегодня училась стрелять, истратила патронов 10.
Била не очень удачно, укладывала все в 3–4.
Сегодня мне рассказали один эпизод.
Во время вчерашней бомбежки Невского, И. Анакин мылся под душем, и вот, когда послышались взрывы, он с намыленной головой одел свои штанишки, пиджак, выбежал, даже не застегнув штаны, и спрашивает у Фофановой, где стреляют.
А ещё корчит из себя героя, то он видел самолет, который кружился от Московского вокзала к Финляндскому, и обратно, и вот, тогда-то он сбросил две бомбы на Невском.
Вот врун-вояка, лучше бы молчал.
Когда же он это рассказывал, я нахохоталась.
Сегодня был воскресник.
В 16 часов слушала митинг женщин, в общей борьбе с фашистами.
Митинг транслировался из Москвы.
Выступала Гризодубова, Троицкая, Барсова, Долорес, Ибаррури, и др.
Митинг длился с 16 до 19:30 вечера.
Вечером с Воеводиным вытянула кружку пива.
Ночую сегодня одна на галёрке (*Верхний ярус в театре с дешевыми местам), цех не работает.
Вот, пишу эти строки, далеко слышно 4 удара, вероятно, артиллерия.
Попов сегодня опять предлагает мне квартиру Факторовича.
Очень не хочется переезжать, главное, не нравятся соседи – Воеводин и Анакин.
Не хочу переезжать.
Ну ладно, Саша, спокойной ночи.
8/IX/1941
8/IХ. Пробудилась в 6 часов, но потом, прослушав радио, прикорнула до 8 часов.
Шли бои по всему фронту.
В последнее время не плохие сводки, немцев крошат, и крошат.
Когда-нибудь, да их перекрошат, в основном, а остальные поймут мощь и непобедимость нашей страны.
В 10:02 дали «В.Т.».
76-ая тревога по счету.
Прошла спокойно, даже не слышно зениток.
Но погода была пасмурная, следовательно, опасная для немцев.
Фашистские стервятники воровски в такую погоду пробираются в город.
Говорят, вызвали Ив. Анакина в военкомат.
Ей богу, очень хочу, чтобы взяли его в Армию.
Такой трусишка на деле, а на словах – герой.
Ещё вчера этот герой высказывался, что снаряды летят без всякого свиста.
Тоже вояка, а ещё авторитет Фабрики.
Сижу, пишу, и что-то хочу сладкого.
Залезла в ящик, к своим запасам, которые берегла для знакомого.
Раз не пишет, то пусть не пишет, ну его.
Наверное, я испугала его последним письмом.
Ведь надо же что-то писать.
Раз мне бойкот, я ему тоже невестка, всегда в отместку (*Фразеологизм: невестке в отместку – назло кому-либо; мстя за что-либо).
Вчера Катя рассказала анекдот:
Одна женщина очень часто беременела, и решила обратиться за помощью к врачу.
Врач ей прописал пить крем-соду.
Вышла она от него, и вспомнила, что не спросила, когда пить, до, или после.
Вернулась. Врач и говорит, пей вместо …
(*Текст обрывается).
Сижу, и думаю, ехать мне, или нет на Боровую.
Что-то отвыкла я совсем от дому.
У меня здесь хорошая койка, и два матраца.
В 18:32 дали «В.Т.», такой был ураганный огонь.
Я очень любопытна, бегаю с телефоном и трубкой в руках, по кабинету.
Вдруг, летят три фашистских самолёта, по направлению к Смольному, ну и шла же по ним пальба.
Всё небо было усеяно дымками от зениток.
Но фашистские, стервятники спокойно, плавно, с выключенными моторами двигались вперёд.
С вышки сообщили, что очень большой пожар в направлении Московского вокзала.
Павел Николаевич Ерофеев предполагал, что горит “Красный Нефтяник” (*Здесь был сосредоточен один из основных запасов нефтепродуктов для Ленинграда. В 46 наземных резервуарах емкостью от 30 до 5000 кубических метров хранились бензин, керосин, масло).
В 19:06 Ив. Анакин сообщил, что в направлении Васильевского острова виден пожар в 4-х местах.
Я сама смотрела в окно, и видела клубы дыма в Московском районе.
Чёрт его знает, всё же прорвался.
Вот как раз, как летели эти самолёты, и бил сокрушительный огонь зениток, на вышке сидели только две девчонки.
Из начальства кто-либо боялись показаться на вышке.
Рабочих отправили всех в бомбоубежище.
Мне пока что-то не страшно, что будет впереди – скажу и напишу в свой дневник.
Небо заволакивается дымкой.
Появились наши самолёты в воздухе.
Вечером сообщили мне, что летало 11 вражеских стервятников.
Ударов сбрасываемых бомб не было слышно.
Это можно сказать, было первое боевое крещение Ленинграда.
Ох, какая была паника у нас на Фабрике, не только у женщин, и мужчин, но и у руководителей Фабрики.
Даже говорили не своим языком, Анакин с Соколовым пошли на вышку, и пока они поднимались, стрельба усилилась, и они не показали носа, пока всё стихло.
Ох, и смех же был над ними.
Я лично очень злилась на себя, что не могу отойти от телефона.
Ей богу, в самые жаркие минуты, полезла бы на вышку, ведь я любопытна, мне всё надо видеть самой.
Из Штаба сообщили, что налёт был в количестве 44 самолетов.
Я во время «В.Т.» крадучись, слазила на вышку, посмотрела на Боровую.
Пока жива.
Потом пришла к себе, позвала Нюру Курочкину, и давай варить картошку.
Мне же Соколов поручил посмотреть по территории, нет ли листовок.
Было уже темно, и ничего не видно.
Угостила картошкой Титова, и Попова.
Потом с Титовым мы пошли на вышку.
Только поднялись на 4-й этаж, снова «В.Т.».
Я всё же поднялась, кругом темнота, но везде и всюду работали прожекторы, но это-по-моему, очень хороший ориентир для врага.
В 10:45 было слышно 2 раза сбрасывание бомб, в направлении Смольного.
Удары зениток не умолкают.
С вышки сообщают, что стрельба над городом усиливается.
В 11 час. взрывы в Московском районе.
Да, интересна стала жизнь – сегодня жив, а завтра, что будет, не знаешь.
Токарный и Катушку в 11:03 направила в бомбоубежище.
Зенитки бьют всё время ближе и ближе, а я как наблюдатель, записываю всё в этот дневник.
Анакин, как свекровь, всё ворчит, что якобы кто-то шумит в телефонную трубку, сидит, и отдувается.
Сижу с трубкой, а сама сильно хочу спать, хотя стрельба не утихает.
С вышки сообщили, что с Завода Ленина даются осветительные ракеты.
На дворе стала не просветная мгла.
Фашистские стервятники прорываются один по одному, и делают своё подлое дело.
Так прошло 8/IX, этот беспокойный день и, можно сказать, что это ещё первый, самый неспокойный день за всё время войны.
Если в субботу летали через нас снаряды, если тогда не знали, откуда и куда летит снаряд, хотя и не менее безопасно, здесь знаешь, что «В.Т.», ты предупреждён и сидишь напряжённо.
Сегодня не говорю спокойной ночи, Саша, так как время 23:35, а тревога всё ещё продолжается, и сколько ещё просижу с трубкой у телефона – неизвестно.
Сейчас, пожалуй, лягу с трубкой в койку, надоело 20 часов сидеть крюком.
9/IX/1941
9/IX. 0:00, «В.Т.» ещё продолжается, но пока тихо.
А спать я очень хочу, если бы кто знал, глаза не смотрят совсем.
А утром разбудит опять радио.
Звуки зениток опять начинаются и приближаются.
В 0:20 дано распоряжение подушечному цеху работать, так как нет непосредственной опасности.
Отбой «В.Т.» в 0:40.
Ох, кто бы знал, как я хочу спать.
Ну ладно, сейчас ложусь.
Пробудилась всё равно в 6 час.
Бои по всему фронту.
Под Смоленском шли бои 26 дней за г. Ельня, где уничтожено много дивизий и полков фашистов.
После чего наши войска взяли г. Ельня.
В 7:33 «В.Т.».
Это 79-я тревога по счёту, прошла спокойно.
В 10:42 «В.Т.».
В 12:00 «В.Т.», снова.
В 14:37 «В.Т.».
В 16:13 «В.Т.».
Слышно было сначала стрельбу, потом стало тихо.
С вышки сообщили, что на Мельнице Ленина пожар.
Да, действительно был большой дым.
Это во время «В.Т.» враг обстреливал город, и снаряд попал в нефтебак.
Самолеты жужжат, и жужжат в воздухе, по-моему, наши.
В 17:30 было слышно стрельбу зениток.
В 18:50 опять «В.Т.», прошла спокойно.
В 20:06 «В.Т.».
После того, как кончилась смена, мы с Нюрой поставили варить картошку в столовой.
Стали с Нюрой ужинать, конечно, пригласили Федю, мою симпатию по мнению Попова, Ха-Ха-Ха.
Вот публика, ещё мужчины, и занимают большие посты, а занимаются сплетнями.
Неужели нельзя поговорить с человеком, к Феде сверх товарищеских отношений ничего нет, ведь он же не в моем вкусе.
Бедный, где-то мой знакомый.
Сколько сыпалось шишек на мою и его голову, если мы относились, человек к человеку, как подобает.
Эх, знакомый, знакомый, неужели я тебя забуду, и сменяю на кого-то.
Нет, он будет всегда со мной, пусть в самую тяжелую минуту для меня, и для него.
Ведь только вчера я хотела ему написать завещание…
Да, знакомый, встретимся ли ещё мы с тобой, или нет, я думаю, встретимся.
Оторвалась с этим знакомым от темы сегодняшнего дня.
Только поужинала на 90 %, по радио передали «В.Т.», налёт (*В военное время налётом называют такую ситуацию, когда авиация или артиллерия противника начинают бомбить какую-либо территорию или объект).
Нюра и Федя убежали, а я взялась за этот дневник.
Это уже 9-я по счету сегодня «В.Т.».
Так надоело, хорошо, что днём тревоги прошли спокойно, а что будет вечером, ночью – не знаю.
С вышки сообщают, что над Заводом Ленина красные ракеты.
Вот, сволочи, продажные души.
Сегодня уже было сообщение, по радио, и в газете, о вчерашнем налёте.
Вклейка № 10. Статья «Налёт немецких самолётов на Ленинград»
Я не знаю, какое проклятие этим оголтелым стервятникам за эти нападки на мирное население, в частности, на наш красавец, г. Ленина.
С вышки сообщают, что в 22:03, с Завода Ленина, даны две ракеты.
Удары зениток раздаются всё реже.
По направлению 1-го Г.Э.С. сброшены 2 ракеты, снизу вверх.
Вот сколько ещё, сволочей, продажных душ, обманщиков народа.
С вышки сообщают – стрельба зениток к направлению Пороховых.
Сижу, пишу, а сама снова хочу спать, ведь прошлую ночь спала мало.
Ночь тёмная, кругом стрельба, а я сижу одна-одинёшенька, цех не работает.
В 10:25, по направлению Бадаевских складов, пожар (*В сентябре 1941 года состоялись массированные авианалёты германской авиации, на территорию складов было сброшено 280 зажигательных бомб. В результате сгорело 38 деревянных пакгаузов и 11 построек, в которых находилось 3000 тонн муки и 2500 тонн сахара).
Слышен гул вражеского самолёта, приближающегося ближе, и ближе.
В 10:40 на сушильный цех падают осколки зенитных снарядов.
В 11:45, над Заводом Ленина, дано 7 ракет.
Правее Московского вокзала – сильные взрывы.
У Финляндского моста – ракеты.
«В.Т.» окончилась в 23:32.
Ну, и уснула крепко.
10/IX/1941
I0/IX. Среда, поднялась опять, вместе с Информбюро.
Бои по всему фронту.
Умылась, обошла цех, и принялась за вчерашнюю картошку.
В 9:08 «В.Т.».
Сегодня мне сообщили, что пуск ракет – это условный знак для ориентира стрельбы зениток.
Придётся выяснить, чтобы иметь понятие.
Коварный враг всё же разобьёт себе голову.
Вклейка № 11. Статья «Кровавый враг разобьёт себе голову о гранитные твердыни города Ленина»
Придётся тебе, Сашенька, поработать ещё над своим дневником.
Ты материал записываешь последовательно, а вырезки поступают позже.
Ничего, наберёшь терпения, и будет память не только тебе, но и твоему поколению.
Вклейка № 12. Статья «Женщины всего мира – на борьбу против фашизма!»
Сама замечаю, что пишу свой новый дневник нескладно.
Как-то всё надоело, но раз начала, то надо продолжать.
Настроение сегодня швах.
Вернее, уже второй день.
Испортил всё это Попов, своей трагедией, ещё директор, а чешет языком хуже бабы.
Диспетчерское собиралось 2 раза, из-за «В.Т.».
Во время тревоги, 91-й по счёту, я была на бревёнке, и слышала пулемётную стрельбу – воздушный бой в направлении к Мурзинке (*Му́рзинка – деревня между Обуховым и Рыбацким).
Видно было 3 самолёта, не поняла чьи.
За вчерашний день, за 9 тревог под Ленинградом, сбито 31 самолет.
Сейчас два часа дня, слушаю утреннее сообщение.
Бои по всему фронту.
Уничтожено 100 танков, 70 противотанковых оружий, и т. д.
Сводки последнее время стали очень хорошие.
Поэтому со злости и даёт, наверное, по 9 налётов на Ленинград.
Если за Ельну уничтожено 7 дивизий, то за большие города уложили больше своих бестолковых голов.
В каждую тревогу сбрасывались фугасные, и зажигательные бомбы.
Ночевала дома.
Во время «В.Т.» вышла в коридор, что там делается.
Вот эти матки собрались, сзади потомки, спереди дети, в больших платках, в зимних пальто, и скрылись, под аркой комнаты № 3.
Вот бабы, ждут, где спасенья.
Потом я пошла спать, и не слышала, когда кончилась тревога.
Вечером, при отъезде домой, получила письмо от знакомого.
Сколько принесло оно мне радости.
11/IX/1941
11/IX. Выходной день – четверг.
Обрадовалась, и целый день валялась в койке.
Дров подвезённых не было, кипятку нет, и жрать нечего.
Вот, девчонки сходили в баню, сожгли свои доски с койки, и приготовили обед.
Так напоролась (*Толковый словарь Ушакова: напороться – с жадностью наесться), распирает бока.
Я так смешила девчат, что сегодня сожгли доски, а на следующий выходной день можно сжечь матрацы.
Интересный момент был вчера.
Когда я лежала в койке, и работала крючком, вспоминались детские годы, как я училась в школе, ходила домой из школы.
И в тот момент, я совершенно забыла, что я нахожусь в Ленинграде, уже взрослой, да ещё вдобавок, в военной обстановке.
За день было 11 «В.Т.».
Вот в 23 часа, сообщают «В.Т.».
Сразу же стрельба из зениток, и сразу же бомба, ударила так, что зашатались стены, долго не спалось.
Обидно до слёз на Попова, и всех пастухов Фабрики, кого-то корчат из себя.
Неужели думают, что кто-то будет гоняться за их штанами.
Ей богу, я на них так зла, что не знаю, как и выразиться.
Остались вот этот Анакин, Попов, Соколов, Воеводин.
Штаны блестят от сиденья.
Когда было стыдно, все записались в тыл ополчения, добровольцами, а как сейчас вызывают одного в военкомат, двое идут его отстаивать.
Так это длится, и повторяется каждый день.
Остались, и чешут свои языки, хуже захудалых баб.
Записались добровольцами, а сами ходят, штаны в ржавчине, и никак не отстирать.
12/IX/1941
I2/IX. Встала вместе с Информбюро.
В 7:30 поехала на Фабрику, пока нет «В.Т.».
Доехала благополучно.
В 8:58 «В.Т.».
С вышки Анакин сообщает, что с севера, к Заводу «Большевик», летят 25 самолетов, идёт стрельба, затем воздушный бой над Сортировочной.
В 9:32, на улице Ткачей разорвался снаряд, потом слышен другой, выстрел – разрыв.
Да, начинаем привыкать сейчас к этим звукам, и сотрясениям.
В 11 час. прибежали Белова, Родионова, Бажина со своими детьми на руках, так как в яслях разбило окна.
Обстрел района усиливается.
Пошла на диспетчерское, и получила два письма, одно от Виноградова, другое от знакомого.
Эх знакомый, знакомый, захотел водки.
Написала ему слёзное письмо, так как день был бешеный.
Кругом стрельба, разрывы снарядов, на Палевском, и других местах.
Опустила письмо знакомому, вдруг вижу, идет М.К. Русских – моя симпатия, грязный, с винтовкой, посидел немного у меня, и пошёл к директору.
Здорово сегодня поспорила с Анакиным, вырос от лаборанта до гл. инженера, ничего не знает, а из себя корчит, не знаю кого.
Зла на всю эту четвёрку.
В 13:55 взрыв снаряда, так неожиданно, что капнули чернила из ручки, когда я писала приказ по цеху.
Сидишь, сидишь, вдруг взрыв.
А обстреливают где-то близко, около нас.
Вечером написала письмо знакомому, скучное, но по настроению.
Вечер наступил пасмурный, и моросил дождь.
Такая темнота, что ничего не видно, но пришлось выйти, и проверить светомаскировку.
Думаю, что сегодня тревоги не будет.
Дежурит со мною сегодня Лёля Осипова, принесла мне огурчиков свежих, и малосольных.
Но в 9:35, «В.Т.».
С вышки сообщают, что в Кировском районе видно 4 пожара.
Сообщают, что против нашей Фабрики пускаются ракеты, затем из Фабрики Ногина.
Против нашей Фабрики стоит подозрительная машина, то включают, то выключают фары.
Тревога длилась 48 минут, прошла спокойно.
Спокойной ночи, Саша.
13/IX/1941
13/IX. Спала крепко, что не слышала сводки в 6 час. утра – это первый случай за всё время войны.
Бои по всему фронту.
После ожесточённых боёв наши войска оставили г. Чернигов.
Я так соскочила с койки, что больше не могла уснуть.
Вчера вечером с Лёлей легли спать, и очень долго разговаривали о знакомом.
Я рассказала ей, как мы к нему звонили, и узнавали температуру, в общем, от начала, до конца наших встреч.
Виновата я сама, и никто другой.
Сегодня тихо, пока нет «В.Т.», и не слышно канонады вдали
Вчера, с дальнобойных, снаряды ложились на Палевском.
Неприятны эти звуки близкой канонады.
Когда сигнал «В.Т.», тогда ты предупреждён, когда обстрел, ждёшь удара каждую минуту.
Как сегодня рассказывали:
1) На Палевском 2 старушки пили чай, когда упал снаряд, одной оторвало голову, другой ноги;
2) Одна школьница пошла к товарищу за книжками, пока он искал их, в соседней комнате, эту школьницу, сидевшую у окна, убило на смерть, мальчик остался жить.
Неужели это правда, с Леваневским, что он лежит в Москве, ранен, и который прилетел бомбить Москву (*Исчезнувший лётчик, который вместе с самолётом и экипажем в 1937 году пропал без вести).
Но эти слухи от вольной публики, а она любит поболтать.
После диспетчерского, Попов посылает ко мне машину, пусть всё же прочувствует, что я на него зла.
Несчастные пастухи.
Сегодня приступили к оборудованию IV поста.
Каково-то положение сейчас, в Киеве.
Вот чёрт, лезет и лезет, где только берёт силы.
Погода сегодня пасмурная, и хмурая, сама погода способствует защите Ленинграда.
Ох, сегодня и ночь была.
Тёмная-тёмная, стоишь у окна, и не видишь просвета.
Когда во время «В.Т.» я была на бревёнке, то просто было жутко, идёшь, и можешь попасть в руки диверсанта.
А он вполне может пробраться с того берега, тёмные ночи, вполне может переплыть.
Охранники наши далеко друг от друга, причём любят подремать.
Сегодня собираюсь домой.
Отправила 14 человек на оборонные работы.
В 14 час. жду сообщения из Москвы, вдруг: “говорит Ленинград”.
Слёзы возмущения выступают на глаза.
Сидим в кольце, но духом не падаем.
Ленинград выступал для всего Советского Союза, три раза предупреждали публику, что: “говорит Ленинград, слушай Москва!”.
Первым выступил профессор одного института.
Не пустим врага мы в свой город, не будут ступать его сапоги по нашим проспектам.
Вот его основные слова.
Потом репортаж с Ленинградского фронта, но я спешу пообедать, надо же ноги волочить.
Ничего, всё переживём, а потом расцветём.
Слушай, родная страна, слушай, родная страна.
У микрофона слесарь, командир орудия.
Я не могу слушать спокойно, слёзы выступают на глазах.
Пообедала, зашла на бревёнку, проводила машину с дровами на Боровую.
Хотела выпить кружку пива, но у ларька много мужчин, и ушла на Фабрику.
Вдали слышен обстрел города, говорят бьёт по Фонтанке, и Садовой.
Вот идиот, несётся с одного района в другой, что-то интересует центр.
Неужели его желание бить женщин и детей, разрушать красоту города.
Кто бы знал, конечно, не из военной публики, а из гражданской, какое ощущение, когда бьет артиллерия.
Если есть сигнал «В.Т.», то ты предупреждён, слышишь гул моторов, то видишь их, то слышишь лязг зениток.
А эти снаряды – обстрел, можешь сидеть, ничего не думая, и готов.
Хорошо, если сразу смерть, а вот останешься калекой, кому ты тогда нужен.
До полосы фронта близко, звуки канонады раздаются всё время, и беспрерывно.
Одно плохо, что ещё плохо ориентируемся.
Я лично большой жути не переживаю, но неприятно, ведь каждый день одно и то же.
Жаль только богатыря города, города, созданного десятилетиями.
Ну ладно, отрыв – еду домой.
К центру города была всё время слышна стрельба.
Когда я вошла во двор на Боровой, Дуся, и Аля, с котомками за плечами, спереди ребята, побежали в бомбоубежище.
Вдруг разрыв снаряда, совсем близко, и они не знают, куда им деваться.
Зашла домой, ни души.
До 9 час. вечера никто не пришёл, я приготовила ужин.
Обстрел всё время продолжался.
Потом пришла Ленка, поужинав с ней, мы легли спать.
14/IX/1941
I4/IX. В 3 часа ночи дали сигнал «В.Т.», но я даже не слышала отбоя – проспала.
Утром встала с Информбюро.
Бои по всему фронту.
Опять здорово поддали фашистам на западном фронте.
Но крошат, крошат его, а он всё прет, и прёт.
Лезут, как тараканы на верную гибель.
Неужели Ленинградский фронт не поддаст им, как следует.
Да, пришло горячее время.
Мне жаль горячо город, и, боюсь остаться инвалидом.
Убьют – не жалко, пусть смерть, но за это хоть бы убить одного фашиста.
Погода пасмурная, моросит дождь.
Сама погода защищает город, придавая ему хмурость, и недовольство создавшейся обстановкой.
На Фабрике была уже в 8 часов.
Город-фронт, всюду проходят военные машины, замаскированные.
Движутся военные части.
А когда идёшь по Невскому, смотришь на эти разрушенные дома, сжимается сердце, и горит ненависть к фашистам, что они наделали, и что ещё наделают.
У Полинки отпустили Ваню, я её отпустила на свиданье, лежит он в Мечниковской больнице.
Звала меня, но что он мне – от жилетки рукава.
Долг вежливости, конечно, требует, до некогда разъезжать.
Вот сейчас 9 часов утра, а я ещё не была в цеху, решила записать, что накопилось за ночь.
Вчера вечером уничтожила все письма, от знакомого, и от Степана.
Опасно, что будет.
Больше всего я боюсь за карточку.
Послала знакомому, а она попала фашистам, а на карточке и письме я здорово ругала фашистов.
Да и надо их ругать, за такие гостинцы, которыми они угощают Ленинградцев, почти каждый день.
Пишу вот эти строки, а артиллерийская канонада раздаётся совсем близко.
Но город Ленина будет наш, несмотря на то что враг стоит у самых ворот города, и скрежет зубами о его стойкость.
Смотрит в бинокль и ещё больше бесится, как говорят: “близок локоть, да не укусишь” (*Фразеологизм: и близко, да не достанешь).
Вклейка № 14. Статья «Зорко охранять от врага наши фабрики и заводы!»
11 час. дня, настроение жуткое.
По радио выступает председатель Ленгорсовета, он выступает для всего Советского Союза.
Рассказывал, что враг стоит у ворот города.
Фашисты обстреливают город, мирных жителей, и рабочих, работающих на оборонных работах.
Но не сломить стойкость нашего города – не отдадим.
Предстоит трудная борьба, но мы победим, наше дело правое.
Выступал Герой Советского Союза, товарищ Данилов.
Обращение и привет Москве, Одессе.
На лётчиков Ленинграда возложена задача защищать г. Ленина с воздуха.
За последнее время враг несколько раз пытался совершить налёты на город, но не был допущен.
Одиночные самолёты воровски кое-где пробирались в город, и вызывали жертвы мирного населения.
Кто бы знал, с глубокого тыла, про все «В.Т.», артиллерийские канонады, лязг зениток, разрушение зданий, ежедневные обстрелы, ни за что не поверят жителям города, пережившим всё это.
Педуменко – боец с фронта из отряда Бондарева, в последнее время бондаревцы разгромили 4 полка.
Он собрал всю авиацию, и бросил на бондаревцев, но они сражались стойко, за спиной нас, мужественный, и стойкий Ленинград.
Перед лицом города, и всей страны, заверяем, что уничтожим, и отгоним фашистов от стен нашего города.
К.Б.Ф. (*Краснознамённый Балтийский флот) Бабкин:
“Всем привет, нам выпала большая честь защищать город Ленина. Балтийцы борются с врагом (в том числе и знакомый). Родина поставила нас на боевую вахту, будем её выполнять честно. И все морские, и береговые морские силы, пока бьётся сердце, пока шевелятся руки и ноги, врага не пустим в Ленинград”.
На этом закончилась передача из Ленинграда.
Выступала Москва – слёзы на глазах.
Мы с вами, Ленинградцы, говорит голос диктора, шлём всем горячий привет.
Говорит Киев, но радио работать стало плохо.
14 час., уже 3-я тревога сегодня.
В 12:29 на Завод Ленина упали две бомбы, одна в нефтебак.
Возник пожар, были большие клубы дыма, но потушили быстро.
После тревоги я пошла обедать.
Скушала борщ, котлету, и манную кашу, подкрепилась основательно.
Пошла в обход, на бревёнку, вдруг, слышу «В.Т.».
Пожара у Завода Ленина уже не видно.
Сообщают с вышки, что по направлению Завода “Большевик”, сильная стрельба.
За Заводом Ленина упал снаряд, у Дома Советов (*Дворец Советов, находится на Московской площади) большой пожар.
Это всё за каких-нибудь 15 минут.
Над Заводом Ленина в 14:08 воздушный бой, слышно, как строчат пулемёты.
В тот момент, как я пишу эти строки, в течение 10–15 минут, в воздухе поднялось наших до 25 самолётов.
Да, интересно, как действуют на человека разговоры.
Сегодня с утра пришли мои рабочие, и столько они рассказывали ужасов, что они там-то были, то-то видели.
У меня даже пало настроение.
Но вот, приходит Лебедев, и говорит, ничего подобного.
Парень всегда рассуждает правильно, и всегда уверенно, беспартийный, но большевик, честное слово, на мой взгляд, так.
Когда с ним поговоришь, прямо воодушевляешься.
На производстве, в мирное время, его было как-то незаметно.
В 14:12 воздушный бой над Пороховыми (*Пороховы́е – исторический район на востоке Ленинграда, ныне: Красногвардейский район).
Слышна пулемётная стрельба.
В 14:22, за малыми домами в Щемиловке, разорвался снаряд.
Тревога всё ещё длится.
Погода ясная, но есть облака, это выгодно врагу, укрыться.
Ночь сегодня, наверное, будет жаркая, судя по предыдущим налётам.
Из этого вкладыша ясно видно, что надо фашистским извергам, бить, бомбить, разрушать, уничтожать.
Тревога длится, в воздухе тихо, лишь изредка прожужжат наши самолёты.
Сегодня удивительно – не слышно зениток.
Будем надеяться на сегодняшнее выступление лётчика товарища Данилина.
В 14:45 сообщили с вышки, что у Завода “Большевик” слышна стрельба.
В 14:47 взорвался снаряд около Пролетарского Завода.
Тревога длится.
В окно печёт солнышко, а так хочется спать.
Зенитки изредка бьют в воздухе.
В 15:12 взрыв снаряда.
В 16 час. утреннее сообщение: бои по всему фронту.
В 17:05 ураганный огонь зениток, но «В.Т.» нет.
В 17:15 «В.Т.».
Ох, и ураганный был огонь зениток, иногда не поймёшь, зенитки сливаются с пулемётной стрельбой.
В 18:03 снова «В.Т.».
Я как раз была на Бревенке, слышу сирену «В.Т.».
В 18:20, в направлении Волкова кладбища, пожар.
Звуки зениток всё время усиливаются.
Вдруг, сообщают, что с IV навеса сигнал пожара, оказывается, осколком разбило стекло.
В 18:40 сильная стрельба у Экономайзера (*Ленинградский государственный машиностроительный завод «Экономайзер» (ЛЗЭ), с 1939 г. – Ленинградский чугунолитейный, механический и трубочный завод «Экономайзер»).
В то же время, по направлению “Большевика”, видно два пожара.
В 18:50 шквальный огонь по направлению к Пушкину.
В 18:55 сообщают, что в районе Сортировочной сбит 2-х моторный самолёт.
В 19:03 снова начали бить зенитки.
Сижу и думаю, скоро ли кончится тревога, хочу кушать, а то запоздаю в столовую.
Пока обижаться не могу, хотя получаем 400 гр., но ещё хватает, что будет дальше.
Кто бы знал, что сделалось из этой смуглой деревенской Саши, которая была, как птичка, всегда ходила с песнями, со временем стала мурлыкать, потом период шуток, и анекдотов, и т. д.
Сейчас она молчаливая, грустная.
Вот, сволочь, Гитлер, что делает с людьми.
Здесь-то отзывается не возраст, а все те переживания, что видишь, и слышишь.
Но был бы доволен, если не было бы хуже.
Да, решающие для нас дни, что же будет?
Ночь теплая, тёмная, хотя звезды.
В 21:26 «В.Т.», только собралась к директору.
На Палевском пускают жёлтые, красные, и синие ракеты.
В Заводе Ленина ракеты.
В 10 час. между Мартыновской и Агафоновской белые ракеты.
После этого зашла к директору, а потом спать, спала спокойно.
15/IX/1941
15/IX. Пробудилась часов 5 утра.
Вдали всё время раздается артиллерийская канонада.
Это наши пушки бьют фашистов.
Потом вздремнула ещё.
Информбюро: “Бои по всему фронту. После ожесточённых боёв наши войска оставив г. Кременчуг”.
В 8:20 записываю вот эти строки, вдали, где-то слышу звуки зениток, наверное, скоро «В.Т.».
В сообщении было отмечено, что на подступах к Ленинграду, особенно проявляет мужество и отвагу полк под командованием полковника товарища Шитова.
Ну ладно, ещё только день начинается, дальнейшее впереди.
Погода хорошая, день солнечный, и фашисты, стервятники, наверное, будут проявлять свою активность.
В 9:20 зажужжали уже наши патрули.
А артиллерийская канонада не прекращается, устали слушать уши.
Вот вырезка на слова защитников города Ленина от 14.06.1941:
Сегодня какой-то день, что не хочется записывать.
Был Шведов, привёз кучу новостей, но верю сомнительно.
За день было две «В.Т.».
Во вторую тревогу был слышен воздушный бой, и пулемётные очереди, но ничего особенного не произошло.
Самолёты наши в воздухе жужжат, точно пчёлы перед роем.
Вот сейчас 15 час., слышны артиллерийские выстрелы.
Погода солнечная, ни облачка.
Утреннее сообщение: бои по всему фронту.
756 полк потерял до 80 % состава живой силы.
17:05 опять «В.Т.».
С начала войны 120-я тревога, общей продолжительностью 75 час. 40 мин.
Что-то вдали стучит как барабан, или зенитки, или артиллерия, не поймёшь.
Сегодня собираюсь домой – не знаю, уеду, или нет.
Но думаю пойти, у меня полная сумка картошки.
Западнее Волкова в 17:15 сильная стрельба.
В 17:17 в Кировском районе большой пожар.
Юго-западное направление, далеко стрельба.
Ночевала дома, поужинала картошкой, легла спать.
Где-то поблизости были слышны взрывы снарядов.
Ночью ничего не слышала.
Спала Спокойно.
16/IX/1941
16/IX. Встала в 6 час., вместе с Информбюро.
Бои по всему фронту.
Поехала, как обычно, в 7:20.
Только отъехала от Боровой, стали попадаться военные.
Трамвай переполнен народом.
На Воронежской, у Новокаменного, всюду военные.
Далее до Красной площади (*19 декабря 1952 года переименована в Площадь Александра Невского) редко увидишь идущие отделения.
На Московском вокзале, правда, много военных.
А начиная с Красной площади до Фабрики, пока ехали, шли военные, несокрушимой силой.
Видно, что сытые, хорошо одетые, одновременно везут орудия.
У Мельницы Ленина наш трамвай № 41 наскочил на трамвай № 36, аж полетели стёкла.
Военные на пути всё время смотрели в воздух, и у Мельницы Ленина нас высадили.
Оказывается, «В.Т.».
Постояв минут 20 в скверике, дали отбой, и мы тронулись снова.
На Смоляной трамваем кого-то помяли.
Приехала на Фабрику в 8:30.
Интересно рассказывал Ерофеев:
– “Фашистские самолёты кучей вырвались из-за облаков, но сразу ударили наши зенитки, и они рассыпались в разные стороны. Диктор в это время даёт по радио отбой «В.Т.», вместо «В.Т.». В общем, наверное, не проспался”.
Вчера, когда поехала домой, то минут 20 сидела на общественном, под аркой, ввиду «В.Т.».
Все завидовали моей картошке, которую я везла домой.
Погода сегодня холодная, небо облачное, наверное, фашисты опять не дадут покоя.
В 12:03 дали «В.Т.», сразу же ураганный огонь зениток, и когда била артиллерия, всё содрогается кругом.
Бой шёл по направлению Московского шоссе.
Тревога длилась 24 минуты, но стрельба не утихает.
После этого было еще две «В.Т.», но прошли спокойно.
Поужинав вечером, пошла проверить светомаскировку цеха, и решила сходить на вышку, посмотреть, что делается вокруг города.
Купол неба ясный, к горизонту облака, придавая суровость, сентябрьской ленинградской ночи.
Я не могу здесь выразить спокойно, пишу, скрепя сердцем, слёзы на глазах.
Пригород в огне.
В направлении Сортировочной, вернее, ориентируясь от Володарского моста до Московского вокзала, пожары в 7 местах, и один пожар в направлении Дубровки.
Какое проклятье после этого послать на фашистские головы.
Что было создано веками, создано честными людьми, сейчас эти фашисты, изверги, решили уничтожать всё, что попадается под руку.
Для кого же нужна, эта война, что он получит, с этих пепелищ, создаваемых самими же фашистами.
Ведь если он забирает наши места, наверное, думает закрепиться, так зачем же он всё рушит, и уничтожает, считая и захваченных советских граждан.
Нет, этого не будет, побежишь ты, скоро, фашистская, сволочь, отсюда.
Думал ли он, Гитлер, своей дурной головой, по всей вероятности нет, когда нападал на Советский Союз.
Мы-то уверены, что он захватил это только временно, это временный успех, может быть, через несколько времени он будет улепётывать обратно, а может быть, ещё долго будет бить, рушить, уничтожать.
Нет, Ленинград непобедим, не удастся ему ходить по нашим красивым проспектам, не будут стучать по асфальтам фашистские сапоги.
Но есть ещё в наших слоях, предательские, сволочи, которые дают сигнальные ракеты.
Ловить, и уничтожать, надо таких, сволочей.
Спи, Шурочка, что-то ты давно не писала знакомому, но боюсь, Саша, не дойдёт письмо, так как положение известно.
Почта работает неважно, хотя он близко, но сейчас он на далёком расстоянии.
Ну, тебе тоже, знакомый, спокойной ночи, спи, но смотри, чтобы фашистская мразь не воспользовалась вашим сном.
Бей, и уничтожай, эту гадину, тогда мы вас всех отблагодарим, а тебя, знакомый, особенно.
Ну, пора спать, спокойной ночи, Саша, пусть приснится тебе твой знакомый.
17/IX/1941
17/IX. Пробудилась в 2:30 ночи.
Разбудила артиллерийская канонада – вздрагивают здания.
Спросонку было непонятно, или наши, или по нам, но потом, оказывается, обстреливали город.
Посмотрев кругом, я пошла спать.
Пробудилась вместе с Информбюро.
В комнате было очень жарко, я решила открыть форточку, и своё внимание задержала на горизонте.
Долго дышала свежим воздухом.
Погода была ясная, ни одного облачка, и вдруг, слышу несколько выстрелов из зениток.
Я обратила внимание, но больше ничего не видела, и не слышала.
Снова легла. Думаю, поваляюсь.
В 6:55 «В.Т.», пока тихо.
На что я обратила внимание – на то, что сколько было видно моему взору фабричных труб.
Ни одна не дымилась, все, как будто, готовились к «В.Т.».
Даже наша “Катушка”, и та не дымилась.
Тревога длилась 25 минут, прошла спокойно.
Обходя территорию, решила привести в порядок наряды.
В 9:08 «В.Т.».
Я в то время решила сделать несколько вкладышей из газет.
Они всё равно не пройдут, хотя враг стоит у ворот, и стучит в окна, и так, что летят стёкла, и даже рамы.
Но нет, не быть этому, побежит он от этих ворот, так как у Ленинградских ворот, говорят, крутой поворот.
Поворотный круг, наверное, хорошо разработало наше командование.
В 13:21 «В.Т.», только что собиралась сходить в столовую.
Стрельбы пока близко не слышно, но самолёты жужжат в воздухе.
Во время «В.Т.» скушала котлету, которую принёс товарищ Ерофеев.
Обедать по-настоящему пойду после «В.Т.».
В 14:30 взрыв снаряда за Володарским мостом.
В 14:55 взрыв снаряда за Мыловарской.
В 14:56 сообщение, что на IV ряду нашли два осколка от зениток.
В 14:59 разрыв снаряда, так прошёл день.
Вклейка № 17. Статья «Враг у ворот» (Ленинградская правда 16.09.1941)
Вклейка № 18. Статья «Перекличка трёх городов. У микрофона Ленинград, Киев, и Москва».
Вечером я поехала домой, на две ночи.
Только проехали Завод Ленина, «В.Т.».
Просидели больше часу на дворе.
Самолётов кружилось уйма, точно коршуны, но мы так и не поняли, наши или вражеские.
Вечером ничего особенного не произошло, поужинав, легла спать, предварительно рассердившись на Лёшу.
18/IX/1941
18/IX. Четверг – выходной день.
По-настоящему валялась в койке до 10 час.
Сварив обед, сделав кое-что по хозяйству, так прошёл и день.
К вечеру была сильная артиллерийская стрельба.
Фашистские гады рушат дома, убивают женщин, и детей.
Такие, сволочи, не пожалеют и Ленинграда, его проспектов, и исторических домов, памятников.
Сейчас каждый уголок дорог Ленинграду.
Вклейка № 21. Фото «Памятник В. И.Ленину на площади Стачек у Нарвских ворот».
Действительно, враг мечется, осаждает.
Придётся ли мне когда-либо переработать вот этот дневник, который на 80–90 % заполняется во время «В.Т.», воздушных боёв, и артобстрелов.
19/IX/1941
19/IX. Как обычно, встала вместе с Информбюро: бои по всему фронту.
В 8 часов уже на Фабрике.
День был очень ясный, и в пути, в трамвае, уже были слышны выстрелы зениток, я думала, не добраться до «В.Т.», но успела.
В 8:15 «В.Т.», такой был шквал огня зениток, гул моторов, сразу же было дано задание, занять бомбоубежище.
Осколки снарядов сыпались всюду.
Один осколок нашла на эстакаде, который лежит сейчас в кармане.
Может быть, сохраню.
Эх, колыбель свободы, что ты стала переживать в эти грозные дни войны.
Сижу, пишу, и вырезаю вот эти вырезки из газет:
Вот эти вырезки, но они ценны для меня, когда я приведу дневник в порядок, обработаю, и приведу в последовательность:
«В.Т.» длится 45 минут, но сейчас тихо.
С вышки сообщают, что на Охте пожар.
Вот уже 131-я «В.Т.» по счёту.
Прошли 132, 133 и наступила 134-я.
Вот это была «В.Т.», будет памятна на всю жизнь.
В 16:48 «В.Т.», Романова сообщила, что по направлению к “Катушке” летят вражеские самолёты.
Сразу же была дана команда, занять бомбоубежище.
Я пошла звонить по № 35, на бревёнку, чтобы убрали рабочих.
Вдруг, вижу, по правому берегу взрыв, против нашей "Катушки".
Клуб дыма от разорвавшейся бомбы, огненные осколки.
Всем стало понятно, что начинается бомбёжка.
Я бросила телефон, бегу к себе в кабинет.
Мотя бросила телефонную трубку, и уже сидит под столом, я её давай успокаивать.
А взрывы бомб всё время продолжались поблизости.
В общем, было, как называли раньше старухи, представление света (*Фразеологизм: устаревшее название Конца света).
Кругом дым, пыль, моя голубятня трясётся, как из бумаги, на курьих ножках, а я сижу одна, все в бомбоубежище.
Думаю, вот-вот сковырнусь, но ничего, вылетели только два стекла в конторе мастеров, и в бухгалтерии.
Ничего особенного, я была спокойна, а Иван Анакин только и говорил в трубку: спокойно, товарищи, спокойно.
Тревога длилась 91 минут.
После того, как немного стихло, я пошла проверять что, где было.
Оказывается, одна бомба упала на правом берегу, две бомбы – в воду, метров в 10 от моих рабочих, и 7 бомб упало на территорию бревенной биржи (*Места, предназначенные и приспособленные для временного хранения бревен и пиломатериалов).
Поковеркана немного железная дорога, сломана эстакада, два узкоколейных пути, и повреждён водопровод.
Всё ничего, жертв нет, разрух больших тоже, следовательно, с этим можно мириться.
Если больше не повторится.
Даже с вышки убежал Титов, и долго никого не было, на вышке.
Так кончилось боевое крещение Фабрики.
В этот момент, момент бомбёжки, я читала письмо, которое нашла в столе у Лизы.
Вот оно:
Эх знакомый, знакомый, после бури, ведь всегда затишье, чтобы ты был здесь, и мы бы с тобой поделились обо всём.
Да, думаю, ты после бури, наверное, тоже вспоминаешь меня.
Хочу сильно спать, но ничего не поделаешь, проклятый враг не даёт покоя, ни днём, ни ночью.
После сегодняшней ураганной бомбёжки болит голова.
Но в 21:08 опять «В.Т.», и закончилась в 23:54.
В этот момент я не сидела у себя, как обычно, а была на бревёнке.
Тревога прошла спокойно, гул моторов был где-то вдали, и очень высоко.
Где-то, сволочь, спустил несколько бомб, но далеко от нас.
Сволочи, продажные души, опять пускали ракеты, в особенности в сторону Картонтоля (*Завод «Картонтоль», основан в 1872 году), в направлении нашей сплавной станции.
В период наблюдения мы заходили на бревёнку, и занимались рассказом анекдотов:
– “Забрали Матерь Божию, и свели к директору, т. к. он курил у окна” (*Согласно Википедии: Атеизм, как отрицающее религию мировоззрение, не будучи формально провозглашённым в Советской России и СССР элементом государственной идеологии, активно поддерживался партийными и государственными органами вплоть до 1988 года).
Сегодня сообщили, что М. К. Русский ранен, как раз звонил во время бомбёжки Фабрики.
Ну ладно, Саша, спокойной ночи.
Я знаю, хочешь спать – спи.
20/IX/1941
20/IX. Пробудилась в 6 час. утра.
Бои по всему фронту, особенно ожесточённые под Киевом.
Потом опять задремала и проспала до 8 часов.
Пожелала Саше спокойной ночи, но ночь была неспокойная.
Две тревоги я провела на бревенной бирже.
Ночь была ясная, и вот, этот трижды проклятый Мессершмитт (*Messerschmitt), всё время летает в воздухе, жужжит, кружась то к “Большевику”, то обратно.
Близко взрывов не было, но в городе, сволочь, напакостила.
Я всё время вспоминаю вчерашний день, какой был ураган, и как счастливо отделалась “Катушка”.
Какой был шквал, дым, осколки, летели стёкла.
Ну ладно, день прошёл сегодня.
Сегодня погода пасмурная.
Сам город, сама природа защищается от врага.
Хорошо бы дождь, да серая погода, на несколько деньков, это для нас было бы очень хорошо.
Сегодня в направлении Рыбацкого опять был обстрел.
Сволочь, ещё пустил поганые листовки “Мир измученной родине”.
Вот, сволочь, каратель, зверь с человеческими признаками тела.
Чем же он даёт мир, защитникам города Ленина, тем, что рушит дома, заводы, убивает женщин, и детей, ни в чём не повинных.
И как гад, сволочь, пробирается из-за облаков.
Но нашего духа не сломит, мы будем стоять до конца, под шквалом огня, и бомб, чем сможем, тем поможем фронту, нашим доблестным войскам.
В 11:20 я усиленно вязала салфетку.
Вот тоже, такое напряжённое положение, а я продолжаю работать, пусть будет память, после войны, что я сделала в этот период, под свист бомб, и снарядов.
День сегодня прошёл спокойно, честное слово, был точно выходной день, не верилось даже, что такая тишина.
Только пожелала спокойной ночи, и легла спать, в 23:25 «В.Т.».
Конечно, я встала, оделась, а в 12 час. команда, занять бомбоубежище.
П.И. Ерофеев мне принёс хорошего чёрного котёнка.
21/IX/1941
21/IX. Ночевала спокойно с котёнком.
Пробудилась в 6 час. вместе в радио: бои по всему фронту, особенно под Киевом.
Послушав сообщение, решила ещё вздремнуть, и вдруг, слышу сильные артиллерийские залпы.
Спросонку не могу понять, наши, или нет, потом разобралась, что наши – хорошие гостинцы фашистам.
Встала, пошла промыть глаза, только намылила, чтобы они маленько просветлели, вдруг, слышу «В.Т.», скорее смыла мыло, и бежать к телефону.
Погода сегодня ясная, наверное, фашисты будут беспокоить.
Уже 11:20 вечера, очень хочу спать, но надо же записать о прошедшем дне.
Прошёл он так: во-первых, сегодня воскресенье, и Гитлер беспокоит нас 6 раз.
Сейчас вот пишу, а в направлении Шмелей (*Самолётов), страшный хлопок хлопушки.
Не знаю, или артиллерия, или зенитки, спать хочу, и не хочу разбираться.
Где-то прожужжал самолет.
День был ясный, ночь тоже, вот такую погоду любят гитлеровские лазутчики (*Разведчики, проникающие в тыл неприятеля).
Но сегодня усиленно патрулировала наша авиация, потому фашисты боялись показать свои носы.
В вечернюю погоду опять пускались ракеты.
Сегодня я закончила свою знаменитую салфетку, вот будет память.
Ну ладно, Саша, иди спать, а то твоя кошечка давно свернулась клубочком, и спит.
Спи, Саша.
Вклейка № 26. Статья «Ни шагу назад, доблестные защитники Ленинграда!».
22/IX/1941
22/IX. Встала с Информбюро: бои по всему фронту.
После ожесточённых боёв наши войска оставили г. Киев.
Я сразу соскочила с койки, и больше не уснула.
Погода серая – пасмурная, ну, думаю, и день будет спокойный от фашистских стервятников.
Вдали раздается артиллерийская канонада.
Но в 7 час, еще лёжа в койке, услышала сигнал «В.Т.».
Конечно, соскочила скорее, и к телефону, и давай записывать в этот дневник.
Сегодня, в 6 час. утра, исполнилось 3 месяца войны с фашистами, но кажется, очень давно.
Как всё это надоело, когда же будет конец.
Какое-то сегодня безразличие к жизни, никакого интереса, хочется плакать и плакать.
Такие переживания бывают у меня всегда, после оставления какого-нибудь города.
Наверное, фашисты ловятся сейчас за каждой мелочью в городе.
Не могу выразить, какая злоба у меня на них.
Погода серая, пасмурная, на душе кошки.
Ох, как надоело.
Скоро диспетчерское. Тоже надоело.
И зачем только собираемся, чтобы почесать языки.
Забрали сегодня Осипова в Армию, хороший человек.
Орлову, Плоткину, тоже повестки.
Уныло на душе, ну, и пишу разную чехарду.
От знакомого ничего, и я ему тоже ничего не пишу.
Хорошо хоть кошка развлекает немного.
В 12 час. пошла в столовую, встретила Миньсуарошвили (*Так читается по буквам, возможно фамилия другая), последний сообщил, что общежитие на Песочной полуразрушено от тонной бомбы, которая попала в деревянный домик, где всегда стоял мотоцикл.
Здание общежития, говорит, всё перекосило.
Когда он сказал, я чуть не заплакала.
Такое здание, прожить в нём 4 года, считать родным, где разделялись радости, и горести студенческой жизни.
Да, сволочи, из сволочей, эти гитлеровцы.
Какие неприятности и жертвы народу.
Убито на смерть, говорит, человек 6, ранено человек 18.
Не знаю, что нашло на нашу Фабрику.
В 14:40 «В.Т.».
Я была в это время на бревёнке, скорее пошла к себе.
Погода была пасмурная, выгодная для воров-фашистов.
Забралась на свою голубятню, и сижу у телефона, как обычно.
А мой котёнок спит на койке, свернувшись клубком.
С вышки сообщают, что летит самолёт в направлении Завода Ленина.
Рабочие удрали в бомбоубежище.
Вот, села, как обычно, к окну, и думаю, если в эту трубу попадёт бомба, то мне попадёт кирпичом, если – в другую, тоже.
Сяду я сегодня в уголок.
Так и сделала.
Вдруг слышу, треск, сотрясение здания, осыпалась штукатурка, вылетели рамы, открыло двери, и т. д.
Хорошо, что скоро убрали рабочих.
Сволочь, Гитлер, бросил бомбу на мой цех.
Дверь из кабинета тоже полуоткрыта, но открыла я её с трудом, от вылетевшей рамы в коридоре припёрло дверь.
Лестницы все завалены штукатуркой, рамами, ни одной ступеньки.
Я пошла вниз, и чуть не убила Рыбушкина полетевшей рамой.
Спустилась вниз, смотрю, стоит весь в крови.
Поднимаюсь снова вверх, и только тогда не узнала своего кабинета.
Рамы вылетели, портреты на полу, стены, как решето, кругом дыры.
Взяла трубку, и сообщила в Штаб, что у меня авария, и вдруг, слышу – телефонная связь прервана.
Тогда решаю бежать в Штаб.
Спускаюсь по лестнице, на животе пролезла в дверь, так как она была вся завалена обломками, поднимаюсь на эстакаду, на ноги, смотрю, цех объят огнём, уже работают пожарники.
Я встретила Попова, затем вернулась к верху, забрала с собой свои пожитки (платья 2–3, и боты), снесла в бомбоубежище.
Раза три я сползала в кабинет, забрала все нужные бумаги, и снесла в бомбоубежище.
Потом стала помогать тушить пожар.
Чувствовала сильную боль в ногах.
Вечером догадалась, ведь, где я сидела, была в стене дыра, наверное, меня ударило волной.
Всё же удивительно, я была спокойна за всё время этого потрясения.
Когда горел цех, мои старухи ревели голосом, и действительно, люди проработали 10–15 лет, что-то их привязывало, ведь может быть это был их кусок хлеба.
Цех сильно разрушен, стенки полуобгорели, остался начальник с рабочими, без цеха.
Ну как не будешь проклинать Гитлера.
Ощущение пустоты на душе.
Удивил Васильев, который убежал с пилоточки (*заточки пил для пилорамы), после упавшей бомбы.
Когда немного утих пожар, я поднялась к себе в кабинет, и прямо удивилась, как я осталась жива.
Ночевать пошла в плановый отдел, спать хочу неимоверно.
Устала или что, но не знаю, придётся или нет уснуть.
Вот записываю в этот дневник, а где-то бьют дальнобойные, а мне кажется, что бомбят.
Оказывается, Саша, твои нервы начинают шалить.
Ну что же, будешь делать завтра.
Ну, уберёшь территорию, а дальше что, что тебя ожидает, лучше уйти на фронт.
Да, больше ничего не остаётся делать.
Подстричь волосы, одеть русские сапоги, и будет из тебя боец.
Забрала своего котёнка, и легла спать.
23/IX/1941
23/IX. Всю ночь спала как убитая, не взирая ни на что, хотя так била артиллерия, что дрожали стены.
Спала в плановом отделе на столе, со своим неизменным другом – котёнком.
Пробудилась в 6 час. с Информбюро: бои по всему фронту.
За 22/IX сбито 100 самолётов.
Сегодня я чувствую себя, как 60-ти летняя старуха, всё болит, и ноги, и голова, и всё тело разбитое.
Руки где-то все изрезаны, но нежиться некогда, так как в 7:30 придут рабочие, надо дать работу – уборку после разрухи, и пожара.
Вот, спешу записать этот дневник.
Да, Саша, за вчерашний день можно поседеть:
1) Киев;
2) общежитие на Песочной;
3) бомбёжка;
4) годовщина смерти мамы.
Но сейчас некогда думать, печалиться, надо работать, и работать, ты руководитель, теряться, и нос вешать, некогда.
Погода сегодня ясная, день будет, наверное, опять неприятный.
Самолёты уже жужжат в воздухе.
Что меня ожидает по работе в будущем – не знаю.
Может быть, пойдёшь на фронт.
Прошёл день, но какой был день, больше бы таких не было.
Во-первых, встала я в 6 утра.
С 7 утра, и вот уже 8:20 вечера, а я всё ещё на ногах, и, можно сказать, не жравши.
Столовая не работает, хлеб чёрный-чёрный, кипятку нигде нет.
К 4-м часам мы нашли электрочайник, вскипятили, и напились крепкого чаю.
Весь день был в тревогах.
За день было 9 тревог, не успеешь прийти, уже «В.Т.».
Я большинство сидела в щелях.
Днём занималась разборкой цеха по частям.
Ноги болят, не сгибаются, не могу ходить, но ничего не поделаешь, не подаю даже вида.
Эх, чёрт бы побрал с современной жизнью, но ничего не поделаешь, надо работать, хотя беспокоят тревоги и нет цеха.
Попов велев приготовить списки на 12 человек, на оборонные работы.
Да, как складывается жизнь.
Живёшь сегодня, не знаешь, что ожидает завтра.
Куда же после войны будут собираться мои знакомые!
Русских лежит в Госпитале, даже некогда навестить.
Рыбушкина не было весь день, не знаю, что с ним, и даже некогда было сходить.
Хожу, как чёрт, грязная, наверное, в голове даже завелись букашки, а сходить под душ, боишься «В.Т.».
Только разденешься, и вдруг «В.Т.».
Мои валенки так очертенели, не знаю зачем.
Ходят все голодные.
Вечером угостили винегретом, ну, и слава богу.
Ну ладно, Саша, крепись, все переживём, только бы не ступила в Ленинград фашистская нога.
Вчера была на волоске от смерти, осталась жива, а больше ничего не надо.
Надеюсь, что в будущем, будем жить и, кому-нибудь, читая вот этот дневник, будешь дополнять рассказом, ведь всего не запишешь сюда.
Хотя у тебя нет детей, но у тебя много племянников, есть кому рассказать.
Я нисколько не жалею, что в это тяжёлое время нахожусь в Ленинграде.
Но что будет впереди – не знаю.
Сколько ты еще пробудешь в Ленинграде, тоже не знаешь.
Ну, ладно, Саша, спокойной ночи, на новом месте – жених невесте (*Фразеологизм: если незамужняя девушка ложится спать там, где еще не приходилось, то у нее есть шанс хоть одним глазком взглянуть на будущего супруга).
24/IX/1941
24/IX. Только пожелала спокойной ночи, и хотела уснуть, как раздается «В.Т.».
К тому времени я сварила пшенную кашу, такая приятная, идёт парок, не пришлось покушать.
Тревога длилась 1:45.
Опять, сволочь, натворил в городе как зажигательными, так и фугасными бомбами, на Лиговке, у Московского вокзала.
Всю ночь раздавалась артиллерийская канонада.
Утром пробудилась вместе с Информбюро – и звуки нашей артиллерийской канонады, били так, что дрожали здания и окна.
Бои по всему фронту.
Ноги болят не переставая, едва сгибаются, в особенности по лестницам.
С утра погода была ясная, но часам к 7 утра небо покрылось облачностью.
Наши самолёты все время жужжат в воздухе.
Где-то били зенитки, но «В.Т.» пока нет.
Сегодня составила списки на 32 человек.
Да…
Это всё из-за, сволочи, Гитлера, распадается моя дружная семья.
15 час., собралась ехать домой.
Погода сегодня пасмурная, может быть, отдохну от всей этой сутолоки.
Сижу, пишу, а самолёты жужжат точно пчёлы.
Домой придётся идти, наверное, пешком, но не знаю, дойдут ли мои ноги, совершенно не ходят.
Дальнобойные бьют во всю, но не разбираюсь, наши, или по нам.
Говорят, у Мельницы Ленина разбило трамвайную линию, от обстрела дальнобойными.
Слышится арт. канонада, и звук зениток.
В общем, время горячее, Ленинград – фронт.
Всё переживем, лишь бы не топтал проспектов Ленинграда фашистский сапог.
Убираю вокруг цеха, думается, что ещё буду пилить.
Да, состояньице.
Сегодня Дипельман ушёл в Армию.
Вечером уехала домой, и благополучно, без «В.Т.».
Накушалась основательно картошки, и легла спать.
25/IX/1941
25/IX. Встала в 8 час., бои по всему фронту.
За день было 3 «В.Т.», прошли спокойно.
Только к вечеру была слышно артиллерийскую стрельбу.
В 3 часа решила вздремнуть, предварительно потопив печку.
Проспала до 5 часов, и видала во сне, что-то, сволочей, фашистов.
Вечером основательно покушала, и легла спать.
Чёрт эта Ленка, где-то достала 8 пачек папирос.
Спала две ночи более или менее спокойно, отлёживалась.
Боль в ногах начинает утихать, немного болит ещё правая нога.
26/IX/1941
26/IX. Встала в 5:45, так как решала ехать пораньше, чтобы успеть до «В.Т.».
День был ясный, и наши самолёты уже жужжали в воздухе.
Ехала на 2-х трамваях, так как они шли плохо.
Долго стояли на Лиговке.
Да, город поцарапан.
Очень во многих домах нет стёкол, осыпалась штукатурка, в общем, всюду следы фашисткой пакости.
Только доехала до Фабрики, вдруг слышу гул самолётов, затем стрельбу в воздухе.
Тамаров говорит, что два самолёта сбили в Мурзинке.
Потом сходила в Фабуправление, покормила кота и, выбрав свободнее время, решила записать вот этот дневник.
Чёрт возьми, что опишу по ревизии.
Не даром рабочие ревели, когда горел цех, они предчувствовали, что это их кусок хлеба отобрала, фашистская сволочь.
Рыбушкин сегодня вышел на работу.
Ведь удивительно, при такой разрухе, ни одной жертвы.
Пообедала основательно в столовой Мыловаренного Завода.
Жду к себе в цех, вдруг, слышу строчат пулемёты, оказывается, воздушный бой.
А здорово, по-моему, потрепали авиацию фашистов, когда только за 23/IX уничтожены 138 самолётов.
Идут слухи, что Новгород, Псков, и Остров наши, это было бы очень хорошо, а после этого создать мешок под Ленинградом, и уничтожить его здесь.
Сегодня, наверное, перейду жить в конторку сушильного цеха.
Там, во-первых, низко, а на моей голубятне жутко, ведь я два раза была там на волоске от смерти.
Мой кот жив-здоров, вот я пишу сейчас, а он балуется во всю, но он не выгоден, так как каждый день для него нужно покупать по омлету.
Вечером еду в район, на совещание.
Первый раз слушала Егоренкова, не понравилось, как он говорит.
В общем, было скучно.
Домой пришли с Поповым пешком.
Ночь была очень хорошая, для прогулки с милым человеком.
Тепло, немного пасмурно, вокруг Ленинграда видны зарева.
Хотела сходить на вышку, но заленилась, и легла спать.
27/IX/1941
27/IX. Спала на новом месте в сушилах, жених не приснился, наверное, его и не будет никогда.
Всю ночь на правом берегу раздавалась артиллерийская канонада, но я спала, как убитая.
В 6:45 «В.Т.», прошла спокойно, так как наши ястребки были в воздухе, штук до 20.
Погода пёстрая, выглядывает солнышко, но толстые облака.
Не знаю, что будет.
За день было 5 «В.Т.».
Интересный случай был сегодня.
Только дали отбой «В.Т.», только рабочие начали работать, звонит Попов, и просит зайти к нему.
Только я зашла к нему, он взял телефонную трубку, вдруг, свист летящих бомб, одна, вторая, третья.
Это было неожиданностью.
В общем, был внезапный налёт.
Вернее всего, самолёты спрятались за облаками, а потом сделали своё гнусное дело.
Две-три бомбы упали в воду, против нашей Фабрики, на Фабрику “Рабочий” (*В 1844-м году – Спасская и Петровская мануфактуры; в 1880-х гг. – «мануфактуры Максвиль»; в марте 1919 года мануфактуры были национализированы, объединены в Фабрика «Петровская»; с октября 1922 года – прядильно-ткацкая фабрика «Рабочий»; в ВОВ Фабрика «Рабочий» переходит на производство тканей для пошива обмундирования, и плащ-палаток. В то время – это единственное предприятие хлопчатобумажной отрасли, не прекратившее выпуск продукции. После ВОВ выпускали хлопчатобумажные ткани: батист, маркизет, поплин, эллада, чалма, платки. Все ткани состоят из чистого хлопка, сотканы из тончайшей гребенной пряжи), на проспекте убило 2-х лошадей и человек 5 людей.
В 5 час. мы с Нюрой пошли в столовую, вдруг, сигнал «В.Т.».
Но мы всё же пообедали горохового супа, чечевицы, и побежали к себе в щель.
Налёт был большой, всюду били зенитки, и много летало наших самолётов.
Два сбитых самолёта на правом берегу, но не знаю, чьи.
Налёт был волнами, несколько раз.
Дальнобойки бьют непрерывно, в направлении Финляндского вокзала.
Чёрт знает, что делается.
Писем от знакомого нет, у Русских тоже не была.
Ну ладно, девчонки ждут пить чай.
28/IX/1941
28/IX. Встала в 6:30 утра, информбюро не слышала, так как не работает радио после бомбёжки.
Сходила под душ, и пошла в цех.
Погода сухая и тёплая, но небо рябое (*С пятнами другого цвета на основном фоне; пёстрая) – облака.
Вот описание ночи на боевой вахте дома, в котором я жила 4 года, и который пострадал от фашистской бомбы:
Дальнобойки бьют не прекращают, наверное, усиленные бои на Карельском перешейке.
Самолёты всё время жужжат в воздухе.
Сейчас стало немного жутко в конторе, после всего пережитого.
Раньше я ничего не боялась, была любопытна, сейчас же много нос не высовываю.
Уроки трёх бомбёжек нашей территории предупредили, что надо немного беречь себя, прятаться.
Предупредила рабочих, что надо работать, возможно, будем восстанавливать цех, но рабочие, убитые горем, работают недобросовестно.
Вот на что способны озверелые скоты:
Вклейка № 28. Статья «Смерть озверелым фашистским мерзавцам».
Сегодня такое настроение, что вот-вот полетит снаряд, или бомба, и убьёт тебя – прощай жизнь.
Небо серое, наши самолёты всё время патрулируют в воздухе.
На полигоне всё время строчит пулемёт.
Сегодня приходил Русских, обрадовалась я ему, как родному брату.
Мишка всё же хороший человек.
Сходили мы с ним в столовую, основательно накушались.
День стал ясный, в небе ни облачка.
Дальнобойные бьют основательно, сволочи, вчера при налёте стали сбрасывать осколочные бомбы, уже берутся за уничтожение населения.
Ленинград – воин, стоек и упорен, не видать вам его, как своих ушей!
Интересно сообщил М.К., что Мга, Любань, Бологое, и т. д.
Значит, пути скоро будут открыты.
Значит, скоро свяжемся с “Большой землёй”.
6 часов вечера, погода хорошая, сегодня занимались военным делом, я очень осталась довольна.
Стреляла, результат неплохой.
Настроение сегодня бодрое, не знаю, что будет дальше.
Вечером дали «В.Т.», мы сразу же забрались в щель.
Что было, погода с дымкой, и пасмурная.
Я уже не видела, освещали или нет прожектора, но так били зенитки, снаряды летели с воем таким, что не знаю, что было, всё перемешалось в воздухе, жужжание самолётов, лязг зениток, тяжелая артиллерия.
Затем свист фугасных бомб. Земля дрожит.
После отбоя «В.Т.» мы вышли из щели, было большое зарево в направлении Охты.
В общем, сволочь, опять натворил.
После этого, мы долго ещё не спали, потом я так крепко уснула, и в 1 час. ночи опять, «В.Т.».
Мы опять ушли в щель, «В.Т.» прошла спокойно.
Погода стала ясная.
В эту тревогу я вспоминала знакомого, и так скучала по нём.
Да, где-то он.
Не знаю, что он ничего не пишет.
Или на что рассердился.
Вот, даю вкладыш из газеты:
Вклейка № 29. Газета «Ленинградская правда. 28.09.1941. Женщины на защите Ленинграда».
29/IX/1941
29/IX. Встала в 7:30 утра.
Погода сейчас пасмурная, похоже, будет дождь.
Сегодня обещался приехать Русских.
Ей богу, я его люблю, и уважаю, не хуже родного брата, какой он хороший человек.
Накормила я его хорошим обедом, и он поехал в Райком Партии.
В 6 час. вызывают на лекцию, не знаю, интересно будет, или нет.
С обеда погода стала ясная, что будет вечером, не знаю.
Откровенно говоря, вчера немного было жутковато.
За день сегодня было две тревоги, прошли более-менее спокойно.
Только ночью, говорят, попало Выборгской стороне.
Спала сегодня всю ночь крепко-крепко, даже не раздеваясь.
30/IX/1941
30/IX. Встала в 7:15 утра.
Погода пасмурная, видимость очень плохая, ну, для нас это очень хорошо.
В основном, вокруг цеха, уже убрали, скоро, думаю, начать восстанавливать лесораму.
Сегодня у меня весело, работают две торцовки – вырабатывая чурку.
Мужчины на разборке цеха, а остальные почти все на гуслях.
Сегодня был представитель Н.К.Леса, товарищ Быков, что он скажет – восстанавливать или нет, цех.
Или будем готовиться на эвакуацию.
Тогда будет видно.
Интересно, как он только попал с “Большой земли”.
С Агафоновым вчера долго болтали, а их сержант – барахло, а ещё говорит, кончил два курса Института.
Сегодня очень хочу кружку пива.
Не знаю, Павлуша достанет или нет.
Пошёл как раз по этому вопросу, за ворота.
Если решится вопрос эвакуации, жаль оставлять Ленинград.
За этот период я просто к нему привязалась, за это трудное время.
Ну, если ехать, так ехать.
Откровенно говоря, очень хочется поработать на хорошем лесопильном заводе, на полном ходу, а не такой трясучке, какой был мой цех, который я любила, как падчерица мачеху.
Ну что ж, ехать так ехать, я готова, лишь один день на сбор.
К обеду погода стала ясная.
Вдали слышен грохот орудий, и летают самолёты.
Пообедала крепко: суп лапшу, и чечевицу, на что потратила 1.20 руб.
Оказывается, Быков ещё не был в Москве.
Попов сегодня дал указание, чтобы одну раму пустить, недели через две.
Сразу на душе стало веселее, так как жужжат только две торцовки.
В 16:30 «В.Т.», прошла спокойно.
Погода к тому времени стала уже пасмурная.
В 19:30 «В.Т.», мы сразу ушли в бомбоубежище.
Ночь была тёплая, жужжание Мессершмитта (*Messerschmitt) действует на нервы.
Вор все время крутится в воздухе, потом начал спускать зажигалки, правый берег был весь усеян огнём, но скоро ликвидировали, так как упали зажигалки на поле.
На нашу территорию было сброшено 13 зажигалок.
Несчастные наши, ЖПА, напугались и разбежались, и на тушение зажигалок в своё время не пришел ни один.
«В.Т.» длилась 1 1/2 часа.
Кто-бы знал, как всё это надоело, ведь почти половину жизни проводишь под землёй.
Стало уже холодно, и сыро, никогда не подумала бы, что Аня Романова такая трусиха.
Правда, после зажигалок, как враг практикует, может бросить и фугасные бомбы.
Интересное явление было на Маяке Метан, он точно давал сигнал, и вот, какой-то дурак из мелкокалиберки стрелял по нему.
В 12 час. легла спать.
