Читать книгу Орден Скорпионов - - Страница 6

Стук ботинок по песчанику отдается барабанным боем у меня в голове, в нем слышится угроза. Краем глаза я вижу охранников, которые всегда входят в комнату перед Тиллео. Их колючие взгляды сканируют пространство в поисках угрозы, затем охранники отодвигают два из четырех длинных столов, за которыми мы обычно обедаем. Пот стекает по моей спине, и я проклинаю себя за то, что встала слишком близко к окну и лучам солнца.

Но, по крайней мере, я стою не так близко к нему, как Сеннет. Если Тиллео задержится в столовой, ей придется обратиться к лекарю – с ее бледной кожей ожоги ей гарантированы. Большинство из нас приспособились к окружающим нас условиям – у нас потемнела кожа, даже я загорела. Светлокожей рыжеволосой рабыне клинка приходится труднее. Похоже, кожа Сеннет так же упряма, как и ее обладательница: она отказывается приспосабливаться и хоть как-то облегчить ей жизнь.

Над нами кружатся волшебные веера – их лопасти из листьев вертятся так быстро, что расплываются перед глазами. Они разгоняют горячий воздух, он играет с нашими шелковыми одеяниями, но никто из рабов клинка не шевелится. Каждый из нас неподвижен, словно статуя: мы ждем, пока тот, кто обрек нас на эту жизнь, почтит нас своим присутствием.

Тиллео буквально вбегает в столовую, но его глаза цвета какао внимательно осматривают нас – его дикарей. На нем – шелка и драгоценные камни, каждый его шаг сопровождается необычным перезвоном.

Он изящно проходит в центр комнаты и вновь горделиво оглядывает нас – свою собственность. Порывы ветерка осмеливаются потревожить пряди его длинных, небрежно уложенных каштановых волос, и он приглаживает их рукой – они точно такого же цвета, как песок в пустыне в полдень.

Он делает глубокий вдох, и украшенный драгоценными камнями жилет распахивается, обнажая кожу груди. В отличие от оружия, которое он точит ежедневно, доводя до совершенства, его тело мягкое – такое мягкое, какое бывает у тех, за кого другие вечно делают трудную и грязную работу. Он не толстый, как Фигг, но видно, что он не пропускает ни одного приема пищи, и ест он явно не ту кашу, на которой мы вынуждены выживать. Штаны на нем того же фасона, что и у парней-рабов клинка – как говорит Фигг, их носят жители пустынь и Полуденного Двора. Будто она хоть раз покидала эти стены!

Я вижу Тиллео, но не смотрю на него: взглянуть на него в упор – это преступление, за подобную дерзость тебя порежут на куски.

Мне подобное сошло с рук, когда я, закованная в цепи, впервые встретила его, лежа на полу в опустевшем кабинете Дорсина. Но когда мои глаза встретились с его глазами в следующий раз, мне потребовались недели, чтобы оправиться от последствий.

– Наши гости будут здесь в течение часа, – сообщает он нам. Его голос живой и звучит так уверенно, что нам мигом становится легче – хоть в авторитете Тиллео нам не приходится сомневаться. – Вы поприветствуете их и проследуете в их покои, где будете делать все, что от вас потребуют. – Его взгляд скользит по нашим недвижимым фигурам, рассматривая каждого по отдельности.

Я чувствую, как его взгляд выхватывает рабов из шеренги, придирчиво изучает нас, выискивая недостатки или что-то, за что можно наказать.

Каждый из нас задерживает дыхание, когда взгляд Тиллео проходится по новой жертве – мы знаем, что любая мелочь может вмиг изменить наши судьбы, как это случилось со многими другими.

– Линэ, Кирид и Энси, вы свободны, – равнодушно бросает Тиллео – будто два его последних слова только что не похоронили все мечты и надежды этих троих фейри.

Не знаю, что именно вызвало его недовольство, но вышло вот так: их надеждам найти свое место в каком-нибудь Ордене и вырваться из жестоких лап Тиллео пришел конец.

– Нет! – умоляет Линэ, и у меня живот сводит от ее идиотизма.

Мне хочется прикрикнуть на нее, сказать, чтобы она заткнулась. Ей было бы лучше молчать. Но я сдерживаю свой порыв, покорно застыв на месте, потому что я знаю – мне тоже лучше молчать. В моей голове крутятся мысли о том, что с ней сделают за то, что она раскрыла рот без разрешения.

Одно дело – пререкаться со стражниками или учителями, но Тиллео – это совсем другое. Кирид и Энси бесшумно выходят из столовой, покорно принимая судьбу и отдавая себя в руки Тиллео.

– Господин, пожалуйста, чего бы ты ни пожелал, я сделаю это! – продолжает умолять Линэ, и я слышу в ее голосе слезы – я даже уверена, что они текут сейчас по ее щекам.

С тем же успехом она могла бы вручить бездушному фейри перед нами свидетельство о своей смерти. В моей груди оживает тревога, но я пытаюсь поставить себя на место Линэ. Если бы меня вдруг отправили торговать телом, как ее, я бы, вероятно, тоже начала бы молить о пощаде. Но правда гонит эту ложь из моей головы прочь, словно ядовитого гада. Конечно, я была бы раздавлена, но я бы не совершила подобной глупости. Да, лучше умереть, чем провести остаток жизни, лежа на спине и разглядывая бесконечную вереницу членов, что будут тыкаться тебе меж бедер. Но открыть рот в присутствии Тиллео без разрешения не гарантирует тебе смерти. По крайней мере, это будет не быстрая смерть. Не тот легкий конец без страданий, которого каждый из нас втайне желает. Нет, поступок Линэ принесет ей лишь боль. Ей было бы лучше пойти отсюда прямо в оружейную и перерезать себе горло, чем вытворять то, что она делает сейчас.

– О, ты сделаешь все, что угодно? – Голос Тиллео спокойный и ровный, но мне кажется, будто к моей спине прижалась плеть со стеклянным наконечником.

– Да, хозяин, я сделаю все, что пожелаешь. Пожалуйста, не отбирай у меня право быть здесь! Я – твой клинок, так повелевай мной, – продолжает Линэ, и эти последние ее слова… Так нам разрешено отвечать, только если учитель отдает нам приказ.

– Джарва, отведи эту рабу клинка в парную. Я скоро подойду. – Одно слово Тиллео – и охранник слева от него хватает Линэ и практически тащит ее прочь из столовой.

По моей коже прокатывается волна жара – словно это меня поволокли в этот каменный загон, который больше напоминает печь, чем комнату. Я гоню от себя воспоминания о наказаниях, о часах, проведенных в этом ужасном месте, и замечаю, что Линэ смотрит на меня с надеждой. Я не сомневаюсь, что и эта надежда скоро умрет.

Мою голову сдавливает от напряжения, словно клещами, но мы стоим совершенно неподвижно – так послушные рабы ждут, что еще скажет их хозяин. Но он не торопится закончить наши мучения – его взгляд вновь выискивает, за что бы зацепиться, желваки ходят ходуном.

Поначалу мне кажется, что он просто пытается успокоиться, но блеск в его глазах подсказывает – Тиллео, скорее всего, сейчас обдумывает наказание для Линэ. Если ей повезет, ее укусит что-то ядовитое, и она умрет до того, как Тиллео закончит с нами и займется ею. Хотя с иммунитетом к ядам, который учителя заставили нас выработать за эти годы, это маловероятно. В этой пустыне сейчас не найдется ни одной гадюки, паука или скорпиона, которые могли бы помочь Линэ.

– Час, которого вы все так ждали, близок, – говорит Тиллео. Сцепив руки за спиной, он принимается вышагивать перед нами. – Скоро за вами будут наблюдать лучшие охотники королевства. Они будут изучать вас, пока я буду атаковать вас и испытывать. В течение следующих нескольких дней они решат, достойны ли вы носить имя их Ордена. Я надеюсь, что каждый из вас соответствующе представит меня и Приют. Не каждая партия дикарей достойна того, чтобы их выставили на Торги. Вы же заслужили это, но я вас пока что не отпустил. В ближайшие дни, когда будете пытаться обеспечить себе будущее, которое я для вас сделал возможным, не забывайте об этом. Помните, что поставлено на кон, и не подведите меня. – Теперь его голос больше напоминает рычание, и я еле сдерживаюсь, чтобы не сжать руки в кулаки, чтобы хоть немного снять напряжение, разрывающее мое тело.

Вместо этого я в один голос с другими рабами кричу:

– Я – твой клинок, так повелевай мной!

Тиллео делает глубокий вдох и замедляет шаг, затем отводит руку в сторону, и один из его охранников спешит вложить в его ладонь свиток. Медленно Тиллео разворачивает пергамент, и его хитрый взгляд скользит по написанному.

– Парин и Кабит, вы в Ордене Волков. Сеннет и Тария, Орден Лисиц. Йотта и Таур, вы отправляетесь в Орден Медведей, – Тиллео выкрикивает новые имена, а мой желудок сжимается, пока я жду, когда же он назовет мое имя. – Харш и Осет, вы переходите в Орден Скорпионов. Кин и Зиннон, вы будете служить Ордену Воронов.

Мое сердце замирает, и голос Тиллео звучит теперь словно издалека.

Орден Скорпионов? Неужели? Беспокойство засело в моей груди, отказываясь уходить, когда я пытаюсь от него отмахнуться. Скорпионы не участвуют в Торгах. Рабы дома рассказывают, что они приходят, когда их просят, молча наблюдают, изредка трахают рабынь, пьют и разговаривают в основном со своими собратьями-Скорпионами, а потом уходят. Они никогда и никого не покупают. Охранники говорят, что они чопорные и надменные и смотрят на всех, будто их окружает какая-то чернь.

Тиллео поручил мне прислуживать им во время Торгов – но это отнюдь не похвала с его стороны. Наоборот, это плохо. Теперь мне придется работать еще усерднее, чтобы привлечь внимание других орденов во время наших испытаний. А это значит, что я не смогу оставаться середнячком, как планировала. Мне придется показать все, на что я способна, что, как ни обидно признавать, может поднять мою цену.

Дерьмо.

Внезапно у моего лица появляется чья-то рука, и я загоняю все вбитые в меня инстинкты, чтобы не оттолкнуть ее. Костяшки пальцев врезаются в мою щеку с громким чавканьем, импульс удара отбрасывает меня назад. Годы тренировок – единственное, что удерживает меня на месте, и я не падаю на пол.

Боль вспыхивает в моей щеке, но тело давно научилось не реагировать на нее так, как это происходит у обычных фейри. Мои глаза не слезятся. Мой разум не мечется в смятении. Злость вспыхивает в груди, но не на охранника, Крита, который сейчас стоит передо мной, заглядывая в глаза.

Я злюсь на себя. Я потерялась в своих мыслях и потеряла бдительность, и, что хуже всего, это заметил Тиллео.

Черт возьми.

Я немедленно выпрямляюсь, загоняя пульсирующую боль в щеке поглубже. Я снова сосредоточена, снова настороже. Крит стоит очень близко, его доспехи из дубленой кожи трутся о мою укрытую шелком грудь, он смотрит на меня, и на его лице появляется жестокая ухмылка. Ему нравится ставить меня на место – и в его сверкающих темных глазах я вижу, насколько. Если бы не Тиллео, Крит вонзил бы в меня свой член прямо тут – и даже не потрудился бы отыскать сначала какой-нибудь укромный уголок. И он бы сделал все возможное, чтобы заставить меня кричать – и, увы, не от удовольствия.

Крит нечасто бывает в Приюте, так как он – личный охранник Тиллео. Но мы все знаем, что, когда он здесь, нужно быть очень осторожными и держаться подальше от теней, в которых этот ублюдок любит прятаться.

Крит отходит в сторону, его место занимает Тиллео – он нависает надо мной. Я смотрю на герб из чистого золота, лежащий на груди моего хозяина, и жду, когда он отлучит меня от Торгов или накажет за рассеянность.

Он протягивает руку, и я еле сдерживаюсь, чтобы не вздрогнуть. Однако он просовывает палец под темно-синий шелк на моей шее, скользит вниз по груди, касается соска и опускается еще ниже – я чувствую, как костяшки чужих пальцев касаются моего живота. И останавливается он только тогда, когда касается металлического замочка над моей промежностью.

Я хочу задержать дыхание, но останавливаю себя – заставляю воздух входить и выходить из легких равномерно, ожидая, что он будет делать дальше.

Кажется, вечность проходит, прежде чем Тиллео отрывает руку от моего платья, тянется вниз и расправляет полоску ткани, свисающую между моими бедрами, чтобы я прочувствовала этот унизительный миг. Его ладонь касается моей гладкой кожи, замирает на мгновение, и он, наконец, отстраняется.

Мне требуется все самообладание, чтобы не отреагировать на его нежелательное прикосновение. Я хочу отпрянуть, но знаю, к чему это может привести. Некоторые любят боль больше, чем удовольствие. Кроме того, я уже знаю, что Тиллео нравится испытывать меня подобным образом. Это игра, которая приносит ему большое удовольствие, – особенно, учитывая мое поведение здесь.

Когда начались уроки соблазнения, я отказалась их посещать. Мастер Лайра набросилась на меня тогда и наказала так, что я думала, умру. Но, к моему удивлению, в дело вмешался Тиллео и позволил мне оставить эту часть нашего обучения. Мне было разрешено не учиться соблазнять, завлекать и терпеть прикосновения. Я думала, Тиллео не хотел тратить впустую то, что он уже вложил в меня. Я была готова скорее умереть, чем подчиниться. Но позже я узнала, что он задумал на самом деле.

Непрошенные воспоминания рвутся из клетки и пытаются наброситься на меня, но я умудряюсь запихнуть тревогу, подползающую к горлу, подальше. Я могу это вытерпеть, говорю я себе – до тех пор, пока Тиллео не захочет большего. Если он желает просто коснуться меня, я могу это пережить. И прошлое не утянет меня на дно, если он на этом остановится. Но если он попытается надавить, предупреждает мой разум, я знаю, что совершу какую-то глупость. Прямо как Линэ – и то, что Тиллео приготовил для нее – детская забава, по сравнению с тем, что он сделает со мной, если я попытаюсь применить навыки, которыми он меня обучил, против него.

Я дышу ровно и размеренно, внешне не показывая, что за буря мечется внутри меня. Кажется, в комнате становится жарче, все кругом ждут, что же будет дальше.

– Не знаю, где ты витаешь, Осет, но все остальные тут, со мной, – укоряет Тиллео, ущипнув меня за подбородок.

Он поворачивает мое лицо, рассматривает розовую кожу и припухлость от удара на щеке и у глазницы. Крит видит след своего кулака на моем лице и улыбается шире. Тиллео не может пропустить подобной реакции и пристально смотрит на охранника. А затем вновь вперяет жесткий взгляд в меня и угрожающе произносит:

– Хочешь, чтобы вместо умения владеть клинком мы выставили на Торги твои дырки?

Я ничего не говорю, зная, что он все еще играет со мной, как скучающий кот с мышью.

– Говори, – приказывает он, и я знаю, что сейчас он делает то же, что проделывал много раз с другими рабами.

– Нет, хозяин. – Мой голос звучит ровно, но сердце колотится в груди так сильно, что я боюсь, что он это почувствует.

– Может, мне сделать тебя домашней шлюхой, определить тебя в казармы, где ты можешь мечтать, сколько душе угодно, пока мои воины пользуют твою тугую дырочку и ломают твое крепкое тело?

– Нет, хозяин, – повторяю я, хотя мой желудок сжимается от его угроз.

Он наклоняется ближе, его губы касаются мочки моего уха, и я подавляю предательскую дрожь, что готова устремиться вверх по позвоночнику и прикончить меня.

– Я возлагаю на тебя большие надежды, рабыня, – шепчет он так, чтобы только я слышала его слова. – Я позволил тебе здесь задержаться. Я дал тебе свободу в обучении в благодарность за то, что ты расчистила мне путь и избавила от Дорсина, но на этом моя щедрость заканчивается. Ты меня понимаешь?

Я проглатываю свое несогласие. Тиллео может говорить, что хочет мне добра или каким-то странным образом возвращает долг, но это не так.

Я знаю этого монстра слишком хорошо. Ему что-то нужно от меня, и он хочет, чтобы я чувствовала себя обязанной, благодарной, чтобы я сама захотела дать ему все, чего он пожелает.

– Я – твой клинок, так повелевай мной, – покорно шепчу я, а в голове прокручиваю все, что он может от меня потребовать.

– Хорошая девочка, – мурлычет он, его глаза цвета какао горят жадностью, а рука скользит по обнаженной коже моих бедер. – В ближайшие пару дней кое-кто из другого Ордена потребует позволить поиграть с тобой. У него нюх на редких красавиц, которых еще не успели испортить. Он останется с тобой наедине, и, когда это случится, ты должна будешь убить его. Ясно?

От его слов я напрягаюсь, не в силах скрыть потрясение.

– Да, хозяин. Я – твой клинок, так повелевай мной, – я говорю это скорее по привычке, потому что каждая клеточка моего тела против того, что мне только что приказали сделать.

У меня нет проблем с убийством, нет, но Торги – это особые дни, они святы. Это значит, что члены Орденов не должны убивать или угрожать друг другу. Никакой охоты. Никаких хитростей. Никто не будет терпеть даже маленькую интригу, что нарушит правила и поставит под угрозу безопасность членов Орденов. Покуситься на священные Торги – значит, подписать себе смертный приговор. Нарушителя из Ордена ждет скорая расправа и легкая смерть. А вот раба клинка, вроде меня… меня будут медленно рвать на части за то, что нарушила священные правила. В конце концов, я просто выполняла приказ Тиллео, но моя смерть все равно будет кошмарной – до самого последнего вздоха.

Я хочу закричать, но не могу. Я готова умолять Тиллео отменить приказ, но знаю, что это бесполезно. Так же, как с Энси, Киридом и Линэ: моя жизнь закончилась, когда он прошептал всего пару слов. Тиллео приказывает мне убить члена Ордена за то, что тот прикоснется ко мне, рабу клинка. Он уже продумал мою казнь в мельчайших деталях, и по выражению его лица, когда он выпрямился передо мной, я поняла: Тиллео не намерен избавить меня от кошмара, на который сам меня и обрек. Он ни за что не признает, что это он заказал убийство члена Ордена. Нет – он скажет, что я сумасшедшая, и оставит меня умирать и страдать ради него. Тиллео – мой жестокий хозяин, что подписал мне смертный приговор в ту секунду, как только увидел меня.

– Сходи к лекарю, пока синяк не потемнел, – нетерпеливо машет он рукой, указывая на мое лицо.

Словно дрессированный зверек, я сразу же подчиняюсь и обхожу Тиллео, едва не сталкиваюсь с Критом, уверенно выхожу из столовой и направляюсь в сторону того крыла, где работают целители.

Мое сердце колотится, а мысли скачут. Гнев распускается в моей груди, словно ядовитый цветок, а адреналин растекается по венам. Было время, когда подобные чувства заставляли меня чувствовать себя сильнее, но теперь я понимаю, что это не так.

Что хорошего в гневе? Находила ли я настоящую силу в своей ярости? Я хочу восстать, хочу сопротивляться, но в этом месте борьба невозможна – и победить здесь нельзя. Я всегда хотела только свободы, но она никогда не была и не будет моей. Сегодня я увидела это в лице Тиллео. Этот ублюдок никогда не позволит мне покинуть это место. Все это время я была чертовой идиоткой и теперь должна расплатиться за свою наивность.

Я двигаюсь на автомате, иду вниз по лабиринту арочных коридоров, что окружают большие тренировочные ямы в центре Приюта. Мои ноги двигаются сами по себе, в то время как остальная часть меня пытается смириться с неминуемой гибелью и с тем, что вся моя жизнь вплоть до этой секунды была глупой шуткой.

Я думала, что вырвусь из Приюта. Я бы выплатила долг Ордену, купившему меня, думала, что однажды обрету жизнь и дом, что будут принадлежать только мне. Как глупо. Я надеялась и мечтала, хотя прекрасно знала, к чему это приведет.

Я могла бы попытаться сбежать, но я видела слишком много трупов рабов, утыканных стрелами охраны всего в паре метрах от дверей Приюта. Они умирали у ворот, ведущих из крепости Тиллео к жуткой, смертоносной пустыне.

Если я не могу сбежать и не могу не выполнить приказ об убийстве, то что мне остается?

Смерть.

Все ведет к смерти.

Вопрос только в том, от чьих рук. От моих собственных? От рук Тиллео? Охранников? Членов Ордена?

Я знала, что Мрачный жнец рано или поздно настигнет меня – но умереть сейчас… еще слишком рано!

Когда я наконец прохожу под аркой, ведущей к лекарям, полностью оцепенею, а внутри разливается пустота. Передо мной неизбежность, что уничтожит мое будущее, и с моих губ срывается беспомощный вздох – словно порыв ветерка в самый жаркий день в пустыне.

Я ожидаю, пока целитель обратит на меня внимание и исправит то, что Крит сделал с моим лицом, и в душе моей поселяется пугающая уверенность:

Через несколько дней я умру.

Я сжимаю и разжимаю кулаки всего лишь раз, заставляя тело расслабиться. Я ничего не смогу изменить, мне не победить Тиллео. Я никогда не узнаю, какова свобода на вкус, не узнаю, кем я была до того, как меня заставили стать дикаркой. Все годы тренировок. Все, что я делала, чтобы выжить – все было лишь затем, чтобы умереть на этом проклятом песке, у пропитанных кровью высоких стен, что держали меня в клетке столько, сколько я себя помню.

Я говорю себе, что лучше умереть, чем оказаться среди тех, кто торгует телом, но это не помогает забыть о горькой реальности. Я выросла в этой яме отчаяния, и теперь, несмотря на все мои усилия, я здесь и умру, так и не узнав другой жизни.

Надежда – это смертоносная гадюка, и ее яд наконец достиг своей цели.