Читать книгу Политические клубы и Перестройка в России. Оппозиция без диссидентства - - Страница 15

В продолжение своей университетской и профессиональной карьеры участники второй когорты оказываются в ситуациях, которые объективно открывают им меньше возможностей посещать места политической социализации наподобие тех, которые способствовали появлению первых неформальных клубов. Отсутствие «девиантной» социализации – не результат сознательной стратегии, а косвенный эффект выбранной ими образовательной и профессиональной траектории. Их незнание или удаленность от этих интеллектуальных и политических сетей дают ключ к объяснению их более позднего прибытия в неформальное движение.

Университетские траектории

Поздние неформалы не состоят в контакте с сетями распространения самиздата или со студенческими группами, независимыми от комсомола, тогда как для первой когорты такая ситуация типична. Выбор места обучения, вуза и факультета во многом объясняет это отсутствие контакта.

Представители второй когорты склонны специализироваться в сферах, лишенных какого-либо политического содержания. Они гораздо чаще, чем неформалы первой волны, выбирают точные науки и техническое образование, тогда как доля отцов с техническим образованием одна и та же в обеих когортах (около 40%). Поскольку техническое образование часто ведет к занятости в военном деле и промышленном секторе, оно вряд ли может привести к попаданию в критические и диссидентские среды (возможно, за исключением некоторых институтов, связанных с физикой). Когда представители второй когорты выбирают социальные науки, они в равной степени выбирают историю и философию, вне зависимости от периода поступления в вуз. В результате среди поколения 1948—1964 годов в два раза больше студентов-философов во второй когорте, чем в первой134. Эта разница в поведении может объясняться либо большей склонностью участников второй когорты к партийной карьере, либо тем, что их карьерные стратегии формируются так, чтобы не уклоняться от проторенных путей. По всей видимости, им присуща склонность делать менее рискованные ставки при своем жизненном выборе. Чтобы подстраховаться, они отдают предпочтение классическим техническим факультетам (точные науки) или философии – где есть более ясная перспектива. Это не означает, что они делают плохие ставки. Просто они не способны предвидеть возможность переопределения игры, в результате которого места изначально менее интересные могли бы получить бо́льшую ценность.

В зависимости от своего типа и географического положения разные вузы дают большие или меньшие возможности прохождения через девиантные формы политической социализации. Отраслевые технические институты гораздо более непроницаемы для внешнего влияния: будучи привязаны к промышленному сектору, они готовят специалистов, которым предстоит быть зафиксированными на определенных рабочих местах, и они менее склонны к «идеологическому попустительству» в отношении студентов, чем учреждения, дающие более теоретическое образование. А ведь специалистов в точных науках и инженеров, вышедших из отраслевых институтов, во второй когорте почти в три раза больше, чем в первой. Местонахождение вуза является еще одним фактором доступа к формам альтернативной политической социализации. Москва занимает центральное место в этой политической географии; в 1970-х годах студенческий активизм вне комсомола был там очень динамичным и касался выходцев из самых разных социальных слоев. Москва – это место относительной свободы и меньшего контроля по сравнению с провинцией. И показательно, что во второй когорте большинство провинциалов прибывают в столицу лишь после окончания вуза. Это запоздалое прибытие, возможно, объясняется их географическим происхождением: многие из них родились в маленьких городках или поселках, так что сначала им пришлось пройти период внутри- или межрегиональной мобильности в период учебы в вузе, а уж потом «прорваться» в Москву. Их пространственное и временно́е удаление от столицы не только сделало менее вероятным включение в протестную политическую активность; оно вынудило их не играть с огнем во время учебы в вузе, а затем старательно накапливать кредит доверия своей образцовой лояльностью системе, чтобы сохранить шанс однажды быть переведенными на работу в Москву.

Профессиональные траектории и интеграция в систему

Участники второй когорты склонны накапливать одобряемые системой знаки успешной социальной интеграции (активное членство в комсомоле, вступление в партию, служба в армии). Среди них пропорциональное число членов КПСС в два раза больше, чем в первой когорте; и этот разрыв углубляется в послевоенных поколениях. Стоит отметить, что многие из них работают в секторах, где членство в партии является обязательным условием интеграции (военная промышленность, теория педагогики и др.).

Таблица 6

Распределение членов КПСС по когортам вступления в движение и по годам рождения

* Поколение рожденных в 1958 году достигает обычного возраста вступления в КПСС (29 лет) в 1987 году. Однако некоторые категории (ответственные комсомольские работники, военные) могут вступать в партию и до 29 лет.

Военная служба и получение партбилета не сводятся к ритуалам интеграции в установленный социальный порядок. Они также дают возможность расширения пространства профессиональной мобильности – как вертикальной (давая начальный импульс к социальному восхождению и/или к более быстрому карьерному росту), так и горизонтальной (открывая сразу несколько возможных путей роста и упрощая межотраслевую мобильность). Для семей, которым не посчастливилось подняться на волне массовых продвижений по службе в 1930-е годы135 или после войны, совмещение военной службы с членством в партии является эффективным способом начать карьеру. Георгий Гусев (род. в 1939 году), сын рабочего, в 18 лет поступает на службу в военно-морской флот, а затем в десантные войска сроком на четыре года. Во время службы в армии вступает в партию. Затем он зачислен в Московский энергетический институт, но продолжает работать монтажником на заводе. Благодаря военной службе, статусу рабочего и членству в партии он занимает руководящую должность среднего звена в Московском научно-исследовательском телевизионном институте. Впоследствии он получает образование в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, что знаменует его вхождение в ряды номенклатуры. В других случаях военная служба или вхождение в комсомольскую элиту оказываются единственным способом профессиональной переориентации. Провалившись на вступительных экзаменах на медицинский факультет во Львове, Вячеслав Шостаковский (род. в 1937 году) вынужден довольствоваться фармацевтическим образованием. За год до получения диплома, в 1959-м, он начинает карьеру в комсомоле, а затем в партии и всего за три года получает назначение в Москву, в аппарат ЦК. В 1986 году он достигает пика своей карьеры, став ректором Московской высшей партийной школы при ЦК КПСС136.

В секторах, где поощряются знаки лояльности системе, членство в партии является решающим фактором карьеры. Отказ от вступления в партию оборачивается остановкой на относительно низком иерархическом уровне. Поэтому инженеры и исследователи второй когорты, оставшиеся работать в ВПК больше трех обязательных лет после вуза, почти все являются членами партии.

Активная работа в комсомоле, вступление в партию и военная служба дают также возможность занимать позиции в разных отраслях. Владимир Жириновский137 (род. в 1946 году) выстраивает свою университетскую траекторию так, чтобы сделать карьеру в дипломатии и/или в партии. Он изучает международные отношения в Институте марксизма-ленинизма при ЦК и турецкий язык в Институте восточных языков МГУ, где занимает также должность секретаря комсомольской организации. Во время военной службы в Политическом управлении Кавказского военного округа он специализируется на Ближнем Востоке. Затем изучает международное право в МГУ. Работая в Советском комитете защиты мира в течение двух лет, Жириновский наблюдает за деятельностью западноевропейских пацифистских движений. Затем, с 1973 по 1984 год, работает в адвокатской конторе, занимаясь международными разбирательствами в гражданских делах по вопросам собственности. И в конце концов возглавляет юридическую службу издательства «Мир» Советского комитета защиты мира. Таким образом, он работает не напрямую в дипломатическом корпусе, а в институциях, имеющих отношение к международным отношениям.

Итак, новички движения делают карьеры такого типа, который не встречается у первых неформалов, поскольку те, во имя поддержания «чистоты» своей социальной идентичности, держатся на расстоянии от некоторых властных институтов. Тем не менее иногда они не брезгуют прибегать к ресурсам партии: Андрей Фадин задействует связи своего отца в ЦК, чтобы избежать распределения учителем средней школы после окончания университета; Борис Кагарлицкий становится кандидатом в члены партии, надеясь обеспечить себе прикрытие для подпольной политической деятельности. Но и у того, и у другого эти компромиссы не принимают больших масштабов и не затрагивают основы их идентичности. Как бы там ни было, вторая когорта не соблюдает те табу, которые свойственны первой.

Политические траектории

Поздние неформалы, за редким исключением, не ведут подпольной или параллельной политической деятельности. Бо́льшая их часть объявляет поддержку реформаторам лишь на продвинутом этапе Перестройки. В их профессиональных карьерах не наблюдается отклонений, которые были бы вызваны их политическими позициями. Если не считать шестидесятников второй когорты, они не пытались использовать свою должностную позицию (порой довольно высокую), чтобы поменять правила игры.

Во второй когорте шестидесятники представляют собой исключение, несмотря на то что поколение оттепели представлено там широко. Это особенно чувствуется в партклубах: 53% из 66 активных членов «Московского партийного клуба» (МПК) родились до 1939 года, тогда как эти поколения составляют лишь 40% от общего числа членов партии. Создается впечатление, что неформальное демократическое движение дает второй шанс тем, кто в 1960-х «упустил момент».

Профессиональная деятельность и семейная среда рожденных с 1948 по 1964 год способствовали их удаленности от центров притяжения протестного активизма, однако волны, исходящие от этих мест, все-таки широко распространялись по советскому обществу. Поэтому членам второй когорты довелось контактировать с политизированными кругами, но они, сознательно или неосознанно, не использовали свои возможности. Это объясняется тем, что представители этого поколения выстраивали свою социальную идентичность таким образом, что не могли опознавать девиантные роли как легитимные. Так, Владимир Боксер постфактум считает, что не примкнул к «правильной» фракции интеллигенции, хотя имел все возможности доступа к диссидентству:

Я погрешил бы так против истины, если бы считал, что я был каким-то диссидентом до 1988 года. […] Я вообще не только не был диссидентом активным, но и пассивным я не был. […] Я не вращался в такой среде, которая имела больше информации, чем другие люди. Если взять тех, кто стал диссидентом, то в основном это представители чисто творческой интеллигенции и те люди, которые имели возможность в этот момент уезжать как-то на Запад… А мы138 жили в таком информационном вакууме […]. Среди моих родственников были какие-то родственники, которые имели в силу своего положения доступ к другой информации. […] Я помню, что я даже спорил с ними. Теперь понимаю: очень глупо при этом выглядел. У меня был троюродный брат, который был близок к Сахарову. С его отцом я спорил, говорил, что все не так по поводу событий в Чехословакии, даже в Афганистане139.

Даже когда у представителей второй когорты имеется политический опыт вне официальных рамок, в нем обнаруживаются элементы самоцензуры: этот опыт длится недолго, он ограничен в социальном пространстве и в самих формах, которые принимает мобилизация. Будучи студенткой исторического факультета МГУ, Ирина Боганцева участвует в спонтанной политической мобилизации, на которую руководство смотрело сквозь пальцы и которая воспроизводила официальный репертуар коллективного действия, ни в коей мере его не переворачивая:

В 1973 году, когда случился в Чили переворот, то это ужасное впечатление такое… очень гнетущее на всех произвело. И в университете поднялась такая буча по этому поводу. И мы организовывали субботники. Не комитет комсомола – он был против, он с нами боролся. И не комитет партии. А вот просто какие-то неформальные такие… еще тогда нельзя сказать, что лидеры, но… мои приятели там. Не только на нашем факультете эти люди были. На биофаке, я помню, было много. И мы организовывали сами… мы находили место работы. Например, мы работали в метро. […] И мы зарабатывали деньги, и эти деньги мы отдавали чилийцам, которые тут были, чтобы они могли, например, вернуться на родину, чтобы они там могли купить оружие. […] И обязательно в этих субботниках участвовало человек по сорок, по-разному было. Был маленький митинг всегда140.

Хотя комсомол и партия демонстрируют скепсис в отношении этой инициативы, ее организаторы не пытаются использовать одобряемые формы в неодобряемых целях в логике «вторичной адаптации» – в отличие от некоторых членов «Лаборатории экспериментальной пропаганды» (появившейся в МГУ двумя годами раньше), которые продолжат свою деятельность в подпольной группе «Молодые социалисты», а затем окажутся в первой когорте неформалов. Ирина Боганцева не стала трансформировать свой опыт, слегка уклоняющийся от официальных путей, в «девиантный» политический активизм.

Таким образом, новобранцы движения делают карьеры, более соответствующие официально установленным моделям. Иногда встречающиеся отклонения в поведении остаются весьма ограниченными. Причины могут быть связаны с семейной историей (когда кто-то из родителей пережил период чисток), с местом рождения (позднее прибытие в Москву не способствует ранней эмансипации от некоторых давящих социальных норм) или с политической историей семьи (слабая степень вовлеченности в политику в рамках семьи или слабая трансформация родительской политической позиции). Этот конформизм оказывает влияние на стратегии в профессиональной сфере: отсюда слабость горизонтальной (межотраслевой) переориентации от поколения к поколению, настойчивая погоня за знаками социальной интегрированности, выбор карьеры, уменьшающий вероятность контакта с местами инакомыслия или социального деклассирования (доля людей, не имеющих стабильной занятости, во второй когорте гораздо меньше). Со второй волной на сцену неформального движения выходят акторы нового типа: они не принадлежат ни к категории шестидесятников (являвшихся в каком-то смысле «духовными отцами» первой когорты), ни к тому более или менее протестному поколенческому единству, из которого вышли многие участники первых клубов. В движении произойдут качественные изменения, поскольку эта новая волна активистов привнесет в него другие способы восприятия политической ситуации (прямая оппозиция режиму) и трансформирует его формы организации и мобилизации.