Читать книгу Магнифит - - Страница 4

Выходной день. Александр сидел с Элей за столом и смотрел телевизор. Очередную сводку новостей. Эля уселась на коленках отца и рисовала. Рисование было её любимым занятием, особенно когда она заболела, а Лев перестал с ней играть. Сам же Лев подружился с мальчишкой по имени Корнеид, который жил по соседству. Его дверь находилась прямо напротив.

Диана вдруг начала ругаться на Александра. Она показывала на телевизор: «Переключи канал, сколько это можно смотреть при ребёнке». Отец, повинуясь, взял пульт и стал крутить. Наткнувшись на мультики, остановился, но Эля даже не обратила внимания. Зато Александр был пленён девичьей нежностью своей дочки. Не проходило и пяти минут, чтобы он вновь ни заарканил свой поцелуй в ее мягкую щечку. Эля была миниатюрной девочкой с каштановыми волосами, молочно-кофейной кожей и ореховыми глазами.

«Где Лев?» – вдруг отец крикнул матери. На что она стала пожимать плечами и говорить что-то вроде: «В футбол, наверное, играет». Потом, как показалось Эле, отец выказывал недовольство и подозрение в том, что Лев его избегает и не разговаривает с ним. Отец махнул в сторону окна, и мама подошла к нему. Открыв, Диана посмотрела вниз, где бегали множество пацанов и со всей дури били мячом по стенке с нарисованными воротами. Грохот от этих ударов стоял похлеще, чем от множества одеял и ковров, которые выбивали в выходной день. Пыли этой было настолько много, что было видно по лучу, как она проходит через открытое окно.

Не найдя Льва среди мальчишек, отец ударил кулаком по столу, взял соломенную корзинку, в которой обычно лежал хлеб, и стал ею трясти. Мать успокаивающим взглядом стала на него смотреть и что-то говорить, показывая глазами на Элю. Отец начал отнекиваться, да и сама Эля понимала, куда они клонят. Сходить в пекарню – это зло в самом чистом виде. Им почему-то перестали продавать хлеб. Мог его купить только Лев, да и другие такие же дворовые пацаны, которые бегали всюду. Все улицы и задворки, даже когда солнце находилось в зените, были заполнены сорванцами.

Тем не менее, без согласия Эли единогласно было решено, что за хлебом пойдёт она. Мама на пальцах объяснила, что им нужна всего одна лепёшка, дала ей деньги и отправила за хлебом. Открывая дверь, Эля стукнулась с соседней, за которой показался Корнеид. Как же она его не любила. Эля его ревновала к своему брату. Не посмотрев на него, она тут же убежала в своём фиалковом платьице. Корнеид увидел только, как за углом на прощание взмахнули её каштановые волосы.

Выбежав на улицу, Эля аккуратно пошла вдоль витрин, прячась от палящего солнца. Она перепрыгивала из тени в тень под сенью прямоугольных навесов каждого магазина.

Дойдя до пекарни, девочка вошла и оказалась в душном месте с коричневыми стенами, а сам магазин был полон высокими дядьками в костюмах или в безрукавных рубашках. Она стала протискиваться через них к кассе.

Добравшись, Эля положила пригоршню монет из своей потной ладони и показала на хлебную лепёшку. Продавщица, на её взгляд, не самая приятная женщина, удостоила Элю разве только своим фырканьем и с неприличной усмешкой показала ей на выход, а деньги забрала. Обомлев, Эля обернулась на сборище потных мужчин в рубашках. Она искала в их взглядах понимание к себе, но те одарили продавщицу одобрительным взглядом. Женщина ещё за спиной умудрялась что-то говорить Эле в затылок.

Эля, удручённая положением, пошла обратно, но тут ей кто-то постучал пальцем по спине. Она обернулась. И кто бы это мог быть? Ещё один ей ненавистник. Вот только ростом он поменьше. Корнеид руками ей показал, чтобы она осталась на месте, а сам ушёл, потерявшись за многочисленными брюками. Когда он вернулся, в руках у него были две лепешки хлеба. Мальчик с улыбкой стал протягивать одну. Эля, конечно, подумала, что это очередная насмешка. Но Корнеид – это лучший друг брата, и он бы не стал смеяться над его сестрой. К тому же его все стали дергать, чтобы он забрал оставшиеся монеты, но Корнеид демонстративно, одним мановением показал, чтобы сдачу она оставила себе. И тогда Эля почувствовала, что находится в его тени, где она ощущает приятный холод в любой жаркий день.

Домой они пошли вместе. Ну как вместе? Оба не поместились бы под узкой теневой дорожкой. Так что Корнеид шёл впереди, ну а Эля со своим хлебом и накуксившимся лицом – сзади. Хотя сквозь это лицо процеживались улыбка и взгляд признания.

Ближе к вечеру Лев и Корнеид захотели пойти в кино. Как только Лев собрался уходить, Александр велел ему взять сестру. Эля жутко застеснялась. Ей было неловко увидеть Корнеида после случая в пекарне, но отец настоял.

Шла Эля, как хвостик, за двумя пацанами. Проходили они сквозь улицы и двора, шли мимо кафе и витрин с неоновыми вывесками вдоль набережной и бесконечных серых балюстрад, за которыми волновалось море, чей шум приятно шершавил слух, а последние лучи солнца рябью растрепались на морской спине.

Кинотеатр был на улице. Перед белым экраном поставили плетённые стулья. Их быстро заняли зрители. Наши герои тоже нашли себе место. Ну и что тут смотреть? Что можно понять? Даже обидно. Ведь ничего не услышишь.

На полотне был мужчина. Он тореадор. Боролся с быками. Дрался с людьми на шпагах. Был неистов. А в конце спас свою любимую от бандитов, сразившись с главным злодеем.

Пока шёл фильм, Эля успела замерзнуть. Корнеид ей нашёл плед, да и сам под конец приобнял. Эля была уже влюблена в героя своего дня. Она тихо сидела, не замечая кино, уткнулась в его плечо и смотрела куда-то вдаль. Возвращаясь домой, её маленькие туфельки развалились на камушках, и Корнеид забросил её себе на спину. Они прошли вдоль набережной, мимо кафе и витрин с неоновыми вывесками, через темную дорогу в их круглый двор, мимо тутовых деревьев, на которых отливался лунный свет.

Пришли домой. Лев привёл сестру, а сам захотел с Корнеидом спуститься во двор, так как другие ребята позвали их играть в прятки. Лев уже хотел уходить, как Корнеид стал его уговаривать, чтобы Эля пошла с ними. Он всячески на неё посматривал, чтобы она поняла. Эля, как девочка с хорошим тоном, показала свою усталость, но не смогла отказать. Погулять с ними ещё – это то, что она, конечно же, очень хотела.

Родителей дома не было. Диана сидела где-то с подругами, а Александр в закрытой беседке играл с мужиками в карты. Их двор был круглым. В нем резвились дети, а женщины развешивали простыни на веревках. По бокам росли тутовые деревья. Можно было легко наступить и размазать инжир по асфальту. От деревьев даже сама ночь становилась фиолетовой и сладко душистой. Настоящий рай для людей.

В тот вечер Эля решила залезть на одно такое дерево, чтобы спрятаться. Под ним стояла машина, и на неё стали падать абрикосы. Фрукты, ударяясь об крышу, разбудили в ней сигнализацию, которая завизжала на весь двор. Владелец выглянул из окна и стал кричать на Элю. Девочка, его не слышав и не видев, никак не отреагировала. И тогда он спустился с длинной палкой, будто отколол её от швабры, подошёл к дереву и ударил Элю по ногам, отчего она рухнула, как плод на землю.

Дети все закричали. Первым на крик прибежал Лев. Он вцепился в мужика, но тот его сразу же огрел по спине. Следом появился Корнеид и взялся за палку. Он не выпускал её из своих рук, боясь, что может получить такой же удар. Мужчина стал трясти его из стороны в сторону так, что у парня ноги отнялись от земли, и он уже размахивал им, как флагом на битве. Лев схватился за ногу мужика и не отпускал его.

Александр играл в карты в беседке. Его игру прервал отец Корнеида – Сандро. Забежав, он лишь сказал: «Александр, дети». Александр, бросив карты, ринулся опрометью за Сандро. Когда он бежал, то уже увидел цель. Корнеид все-таки сдался и разжал руки. Льва мужик отбросил новым ударом и приблизился к лежащей Эле. Взмах. Он ударился об ладони Александра, внезапно оказавшегося между ними. Схватившись за палку, он силой согнул мужика к своим ногам, поставив его на колени. Выхватив её, Александр так же его ударил по спине. Он стал бить дальше, но Сандро остановил его.

Вот и закончился веселый день. Александр взял Элю на руки и понёс её домой. Вся беззаботность двора и вечера растеклась по домам, оставив улицу одну в морской пыли.

Ночью Эля проснулась из-за того, что Лев нежно и отрывисто целовал её в щеку и гладил по голове. Жалел любимую сестрицу, которой целый день не оказывал никаких знаков внимания. Эля стала его отталкивать. Но всё же нарочно пропустила пару поцелуев. Они были похожи на двух медвежат, которые целый день могут валять дурака.

Лев долго не спал. Их кровати стояли параллельно друг к другу в узкой комнате. Отсветы от машин и окон, словно призрачные вагоны поезда, проезжали по стене и потолку между ними.

Брат чувствовал вину за любимую сестру, злость и обиду за себя. Он должен был защищать Элю. А до этого и приобнять её в кино. И нести на своей спине. И горы для неё свернуть. И весь двор для неё подчинить. Всё мальчишеское нутро било кулаками внутри его груди. И теперь он ревновал Корнеида к сестре, пока Эля благоговейно ждала, чтобы соседский мальчик ей приснился, будто хотела посмотреть фильм с любимым актером.

А Лев все не спал. И даже мечтал о своём могуществе. Вот если бы оно было. Ему бы хватило одного взгляда, чтобы все оцепенели. Но его жаркие и иступленные думы прервали возгласы за их маленьким балкончиком. Вдруг призрачные вагоны, проезжающие по комнате, исчезли, а вместо холодного фосфорного света с окна стал исходить тёплый.

Лев встал с кровати. Тайком пробрался на их небольшой балкончик с чёрными железными парапетами. На нём стояли маленький столик и две табуретки. «Здесь бы мама и папа могли пить кофе». – подумалось Льву. Посмотрев на улицу, он увидел собрание григорианцев, которые столпились полукругом, словно амфитеатром. Они были на всех крылечках, заполняли все улицы, залезали на машины. Всех их охватывало кольцо одного и того же возмущения. Лев увидел отца в толпе. Он молча прильнул к углу одного из домов. Это был закат их времени. А время без замков. Оно уходило далеко за горизонт. И Лев, который все понимал и чувствовал, как губка впитывал всеобщую несправедливость, опасался за своё ещё не наставшее время.

Ко Льву подсела Эля. И они долго смотрели на всё действие, пока их внимание ни отвлекли две вороны, дерущиеся над собранием. В клюве у одного вороненка был черствый хлебец. Они летали из стороны в сторону, пока оба ни сели на крыльцо Льва и Эли.

Эля аккуратно вытащила хлебец из клюва и разделила его на две части, отдав потом птицам. Каждый воронёнок медленно, повернув шею, чтобы не задеть пальцы, взял свой кусок в клюв и вспорхнул. А дети остались, наблюдая за миром взрослых людей. Уже расколотый, но который тщетно жаждал целостности. Видимо, детям делить хлеб куда проще, чем взрослым.