Читать книгу Магнифит - - Страница 5

Однажды пришел день. Тот, который Лев пытался отсрочить. Он скрывал его всеми силами. Он думал, что спрятал своё деяние так глубоко внутри себя, что его никто не найдёт. Но от каждого звонка он вздрагивал. Прислушивался, о чем разговаривают родители. Встретив кого-то из учителей, всем нутром вставал на дыбы.

И вот этот день настал. Лев сидел в кабинете директора и ждал, пока за ним придёт отец. Перед Львом лежал скукоженный от огня обгоревший журнал. Его корка была вся чёрная, а листы внутри побагровели и съёжились. Всё, что от них осталось, окрасилось огнём в черно-оранжевый цвет.

Все уже знали, что его сжёг Лев. Его раскалывали целый день, как и других пацанов, с которыми он был в сговоре. Даже пригласили полицию, которая каждого допрашивала отдельно. Их забирали с каждого урока. Только он начинался, как Льва или другого мальчика, тоже григорианца, приглашали в кабинет директора. А под конец им всем устроили очную ставку, где узналось, что лидером всего движения оказался сам Лев.

Наконец пришёл Александр, и Льва попросили выйти. Лев обернулся через плечо и увидел строгие глаза отца. Одним взглядом Александр сказал ему выйти и ждать его, на что сын подчинился и пошёл наслаждаться каждой минутой спокойствия, сидя на скамейке. Александр внимательно посмотрел на директора. Он был ровесник Александра. Тщедушный мужчина в висячем костюме.

– Знаете, что это такое? – спросил директор, пренебрежительно показав на журнал.

– Ну я вижу, что это что-то обгоревшее.

Директор встал со своего места и напыщенно продолжил:

– Это журнал класса, где были все оценки. Ваш сын вместе с другими детьми григорианцами сожгли его.

– И почему же? – спокойно спросил Александр, повернувшись к нему боком, свесив ногу на ногу.

– Что «почему»… да это у вас надо спросить, почему ваш сын наносит порчу школьному имуществу! – заистерил директор, но тут же взял себя в руки. – Хотя их мотив и так нам ясен. У Льва, как и у других ему подобных…

– «Ему подобных»? – перебил Александр. – Это каких, я извиняюсь?

– Это у всех таких же малолетних преступников, как и он…

– «Преступников»…

– Да, преступников…

– Выбирайте выражения, когда говорите о моем сыне…

– Я оперируя фактами…

– Я сейчас начну оперировать кое-чем другим, – сказал Александр, оперевшись об ручку стула и поддавшись вперёд, – если называете моего ребёнка преступником, значит, должен быть факт этого вашего преступления.

И тут у директора появилось самодовольное выражение лица.

– Ну как же? Таков факт есть. Доказано, что ваш сын выкрал этот журнал, а после сжёг его вместе с другими ему… – увидев, что Александр не шутит и может на него наброситься, он сменил тон, – и с другими мальчиками, которые все, к удивлению, оказались григорианцами.

– Да, это действительно удивительно. – сказал Александр саркастичным тоном. – Вы, видимо, очень наблюдательны. Но я одного не могу понять… Они что, сами взяли и признались в том, что сделали?

– Конечно! – резко ответил директор. – Сотрудники полиции и педсовет проводили с ними целый день беседу и в послед…

– Простите, что вы сейчас сказали? – не поверив своим ушам, переспросил Александр.

– Я говорю, что с ними провели…

– Полиция! – снова перебил Александр. – Вы в своём уме?

– Я не могу понять, чего вы возмущайтесь. – залепетал директор. – Вы, видимо, не понимаете, что произошла кража. Это преступление. Это было школьным имуществом.

Пауза.

– Вы идиот? – уже не знал как реагировать Александр.

– Что вы…

– Нет, что вы себе позволяете. Вам сколько лет? Сколько лет, я спросил.

– Это сейчас не имеет никакого отношения.

– Ну, наверное, гораздо старше моего семилетнего сына. Вы его что, так боитесь, что аж полицию на него вызвали? Сами разобраться не могли? Я себе даже представить подобного не могу: великовозрастный вызвал полицию на малолетку. Ну что, прижали его к стенке, да? И сколько они его допрашивали?

– Ну сколько… – стал пожимать плечами директор. – В течении дня.

– Целый день? – снова вспыхнул Александр. – Нет, вы притворяетесь, что ли? Целый день полиция допрашивает моего малолетнего сына, а я об этом узнаю только сейчас, под ночь. Вы идиот? – повторил он свой вопрос.

И тут Александр встал так, что директор начал отходить в угол, боясь, что он его ударит.

– Лев! – крикнул Александр.

Маленькие ноги затопали к кабинету, и дверь медленно открылась.

– Это ты сделал? – Лев молчал. – Смотри на меня и говори. Ты или не ты?

– Я, отец. – дрожащим голосом сказал Лев.

– Хорошо, выйди. – Лев закрыл за собой дверь. – Вот видите, и никакой полиции не надо.

– Думаю, нам незачем продолжать разговор. – директор стал доставать бумаги. – Я вас сюда пригласил, чтобы вы были осведомлены в случившемся и подписали вот эти бумаги. – директор положил их на стол.

– Что это? – спросил Александр и, стоя над ними, одной рукой стал их быстро пролистывать.

– Они свидетельствуют о том, что вы признаете вину своего сына, а также уведомлены, что полиция знает место вашего проживания.

Александр резко поднял голову и вытаращил глаза, посмотрев исподлобья.

– Вы дали им мой адрес?

– Конечно, ведь теперь Лев состоит на учете. А вы, как родитель, должны это подтвердить.

– Я так понимаю, другие григорианцы тоже были поставлены на учёт.

– Да, совершенно верно.

– Не могу в это поверить даже. – замотал головой Александр. – Вы вмешиваете в наш конфликт детей. Они даже не знают, что происходит. Они не знают, что начинается. Зачем это? Вы никогда себе этого не простите.

– Я не понимаю вас. Их поступок никак не связан с войной. Если, конечно же, вы, их родители, не надоумили на это. Тогда, конечно, да. Эти дети – жертвы.

– Не надо меня оскорблять. Я прекрасно знаю, что вы сделали. Теперь вот так можно собирать информацию, где и какая григорианская семья живет. В случае чего эта информация может попасть в ненужные руки. Например, чисто случайно, да? – директор молчал. – Да, так и есть. На войне все средства хороши, да? – он стал к нему подходить ближе, директор ни на шутку испугался его и стал отходить. – Не бойся, я тебя не трону. Просто знай, у нас с тобой хоть и разные боги, но такое не простит никакой. – директор слушал его, и все внутри дрожало от того отчужденного холода, которое он внимал от человека. – Александр отошёл. – Что ж, ладно. Я ничего подписывать не намерен.

– Тогда боюсь, что Лев будет отстранён от занятий. – задыхающимся голосом проговорил директор.

– Хорошо. Я своих детей и на пушечный выстрел к вам не подпущу. Всего доброго.

Александр и Лев шли вдоль набережной. Поднялся жуткий шторм. Море шумело, сутулясь и горбясь. Волны, словно змеи, вздымались и вгрызались в камни. Веяла морская пыль вместе с туманом, закрывая весь город. Молния сверкала и вспахивала облака так, что они тяжелой драпировкой падали вниз. Из виду терялись свет маятника, окон, фонарных огней, которые растягивались вдоль набережной.

Александр шёл в брюках и коричневом свитере, держа за руку сына, все время подпрыгивающего, чтобы портфель удачно сел на плечи. Не стерпев бурю, они на ощупь еле-еле заметили витрину таверны.

Они забежали. Зазвучал колокольчик у двери. Официант, который ходил по пустой таверне и натирал стакан полотенцем, остановился и вопросительно поднял голову, уставившись на них. Это был взрослый полысевший мужик с таким выражением лица, будто он втихаря выпил на работе. Александр провёл рукой по волосам, собрав из капель пригоршню дождя. Его свитер так же был испещрён водяными бусинами. Он снял с сына портфель и усадил его за стол.

– Кофе, пожалуйста. – сказал Александр официанту и обратился к сыну. – Ты что будешь? – сын пожал плечами. – Ну, давай быстрее. Надо что-то взять и согреться.

– А мне можно кофе?

– Ты вообще ещё мал для кофе. – Александр повернулся к официанту, и тот поднял голову, посмотрев на него одутловатым взглядом. – Две чашки кофе и пацану ещё стакан обычной воды. – официант одобрительно кивнул.

Александр сел за стол к сыну. Видя, что Лев его боится, он принял более мягкое выражение лица и тона. Они сидели близко к витрине. Дождь растекался по всему стеклу, дыша холодным воздухом.

– Стакан воды нужен, чтобы ты запивал кофе. Он слишком крепок для тебя. И маме не говори, что кофе пил. Хорошо?

– Хорошо. – кивнул головой Лев.

Александр ему мило улыбнулся, хоть и не должен был. Надо было сохранять вид грозного отца, но Лев ему очень напоминал Диану. Такой же чёрный волос, такая же белая кожа. Худое тело, чуть больше голова. Один глаз прищурен. Толстые губы вечно поджаты от скромности. Милый и на вид смешной парень.

В таверне стал распространяться терпкий запах, который Лев обожал, но никогда не был к нему причастен.

– Ну рассказывай. Зачем ты это сделал?

– Не знаю.

– Да ладно, рассказывай. Не бойся, ругаться сильно не буду. Маме тоже не скажу, чтобы не ругалась. Ты знаешь, если разговор между нами, то женщины не при делах. Ну…

– Мы сожгли его, потому что нам несправедливо ставили оценки. – он посмотрел на отца и, видя, что тот все ещё слушает, продолжил. – В журнал плохие оценки ставили только григорианцам. Даже если неправильно отвечает аспириец, учителя двойку ему не ставят. А нам могут поставить, даже когда мы отвечаем правильно. А потом в обычный журнал стали ставить оценки за поведение, а для этого есть другой журнал. Но григорианцам за плохое поведение ставили и в обычный. Хотя все вели себя хорошо.

Официант подошёл к ним с кофе, и Лев замолчал.

– Ясно… – сказал Александр, потирая губы и находя нужные слова. – Ну, пробуй.

Лев отпил кофе и сразу сморщился. «Почему он такой горький? – подумал он. – Зачем родители пьют каждый день эту гадость?». Увидев, как сын сморщился, Александр засмеялся:

– Ну водой запей. Сказал же, рано. Ещё успеешь быть взрослым. Лучше возьму тебе горячего шоколада.

Лев, накуксившись, смотрел на свою чашку кофе и ждал теперь шоколада. Александр умилялся своим сыном. Толстые губы Льва растянулись в улыбке, а прищуренный глаз лукаво посмотрел.

– Лев, почему ты мне ничего не рассказал?

– Не знаю.

– Самое ужасное это не то, что ты сжёг этот дурацкий журнал, а то, что ты мне ничего об этом не сказал. Понимаешь, если бы ты вовремя дал мне знать, я бы что-то придумал. А теперь у нас могут быть неприятности.

– Какие неприятности?

Александр понимал, что ещё рано. Он просто ребёнок. Но он все чувствует, все понимает. Такому существу сложно врать.

– Я хочу сказать, что своими поступками ты можешь нанести вред другим.

– Но они сделали несправедливо.

– Я знаю. Я знаю, что и ты справедлив. Я всегда в тебе это видел. Но ты не задумывался, что в этом журнале есть оценки аспирийцев. И как они их теперь восстановят?

– Но они все несправедливы к нам. – настаивал Лев.

– Они же вам ничего не сделали. Ты так говоришь, потому что они аспирийцы. Тебе ничего не сделали твои одноклассники. Я хочу сказать, что своим поступком ты сам разделяешь класс на григорианцев и аспирийцев, но ты не объединяешь его. Понимаешь? Придёт день, сынок, когда тебе выпадет сложный выбор, когда нужно будет принять, а возможно и защищать людей, которых в твоём обществе все ненавидят.

– Почему ты думаешь, что мне придется делать такой выбор.

– Потому что я сделаю свой, а тебе оставлю этот. Я хочу, чтобы ты принял правильное решение. Договорились?

– Да. – задумчиво кивнул Лев.

– А твой друг Корнеид? На сколько я знаю, его мама григорианка, а отец аспириец. Как ему жить в таком классе?

Лев молчал, потому что начинал понимать правоту отца.

– Я тебя даже не хочу наказывать. Потому что в том, что произошло, виноват я. – Лев посмотрел на него. – Я тебе не объяснил всё это. А объясняю уже после того, как все произошло. Но я хочу, чтобы ты умел думать. Оставь свою справедливость другим. Мы с тобой мужчины. Наше дело – исполнять наш долг. Долг брата, мужа, отца, сына, а также долг к тем, с кем ты живешь вне семьи. Их ты тоже должен уважать. Ты должен уважать своих одноклассников. Понимаешь?

– Угу.

– Вот тебе и угу. Мне из-за тебя ещё с мамой ссориться, когда я ей скажу, что ты теперь в школу не пойдёшь. Хотя мужчина должен только любить своих женщин, а не слушаться их. Но с твоей мамой это, конечно, не прокатит.

Лев стал улыбаться, а официант принёс ему шоколад.

Александр улыбнулся ему в ответ.

– Что лыбишься? Ешь давай свой шоколад. И пойдём уже. Вот только рубашку не испачкай. – хотя предостережение Александра уже было поздним.

Александр смотрел, как сын наслаждается шоколадом, и та ужасная мысль, что из-за сына могут пострадать другие семьи, вдруг унялась. А вдруг все пройдёт? А вдруг этот день никогда не настанет?