Читать книгу Берегите душу города - - Страница 2

Директор интерната всех встречал ободряющей улыбкой. Он всегда улыбался ровно до того момента, пока не выяснялись истинные причины хулиганской выходки ученика. Тогда лицо директора приобретало строгость, во взгляде появлялось осуждение и порицание, он снимал очки и некоторое время молчал, будто собираясь с мыслями.

Но сегодня с порога затараторила Елизавета Андреевна, не выпуская Костиково ухо:

– Святослав Семёнович, да сколько можно! Мирских совсем от рук отбился. Как петух на Клюева налетел и разбил ему нос. До крови, между прочим. А если отец его узнает, это же прямо позорище! А…

– Я всё понял, Елизавета Андреевна, – выставив вперёд ладонь, прервал её директор. – Отпустите уже ухо и идите, мы разберёмся.

– Святослав Семёнович, хватит его жалеть… – Снова начала воспитательница, нехотя отпуская Костика.

Директор поднялся, опёрся ладонями о край стола, и тихо, но настойчиво повторил:

– Я вас услышал, Елизавета Андреевна, ступайте.

Она недовольно хмыкнула, и вышла, громко хлопнув дверью.

– Значит опять, – печально вздохнул директор.

Костик едва заметно кивнул. На самом деле ему было немного стыдно, потому что в последнюю их встречу, после новогоднего утренника, Костик пообещал больше не драться с Клюевым. И теперь выходило, что слово не сдержал.

Директор как обычно снял очки и задумался. Костик молча ждал, стоя посреди кабинета и разглядывая носки своих кроссовок. Вот интересно, думал он, в обычной жизни обувь и не очень-то интересует, но стоит лишь чего-нибудь натворить, и любые башмаки сразу становятся объектом внимательного изучения, как будто пристальный взгляд может активизировать в них какую-то защитно-спасительную функцию от наказания. У его кроссовок носки давно ободрались и затёрлись, но это и неудивительно, ведь он носил их в качестве сменной обуви с сентября месяца, а иногда зимой и по снегу добегал от спального корпуса до учебного. Но новых Костик не хотел, привык к этим, да и функцию талисмана они исправно выполняли, защищая его от карцера.

За окном слышались весёлые голоса мальчишек и звонкие удары ног по тугому мячу: после уроков младшеклассники гурьбой носились по стадиону. За зиму и холодный март они насиделись в душных помещениях, и теперь всё свободное время проводили во дворе интерната. Костик бы тоже с удовольствием пошёл на улицу. Носиться он не любил, зато ему очень нравилось сидеть на лавочке под старой липой, читать книжку или просто думать.

– Садись, поговорим, – наконец произнёс Святослав Семёнович и Костик даже вздрогнул от неожиданности, настолько погрузился в размышления.

Он послушно сел, но взгляда от кроссовок не оторвал.

– Костя, просто скажи: за что ты ударил Клюева? Давай только без дежурной фразы «я не ябеда». Понимаю, у вас там свои неписанные законы, и в целом я их принимаю, потому что так всегда было заведено, да и сам я не сразу взрослым родился. Знаю, что зачинщик он, в этом у меня сомнений нет. Хоть ты и не помнишь ничего, но ты всегда был честным, справедливым и совершенно спокойным мальчишкой. Что-что, а характер не поменяешь. Я просто хочу услышать правду от тебя, потому что Клюев всё переврёт как обычно.

Костик шмыгнул носом. Эту фразу он произносил и после «чокнутого учёного», и после новогоднего подарка. Но там ребята всё рассказали, а некоторые учителя потом начали шептаться за спиной: ах, бедный мальчик, и так без родителей остался, а ещё провалы в памяти, травля в школе, как же ему тяжело, ах, ах! И не только про него шептали, но и про его товарищей, правда у них с памятью всё было в порядке. Только им на эту жалость было по фигу, а Костика тошнило, что с неё проку, одно нытьё. Да и сидела в нём какая-то упрямая уверенность, что надо самому разбираться с проблемами, ведь дальше в жизни их никто за него решать не станет.

– Ну чего ты молчишь? – спросил Святослав Семёнович. – Ведь и так ясно: раз ты ударил Клюева, значит между вами произошла ссора. На него многие зуб точат, но ведь не каждый с кулаками кидается и нос разбивает. Просто назови предмет ссоры, можно без подробностей.

– Можете меня в карцер, – тихо проговорил Костик.

– Да не хочу я тебя сажать в карцер, – Святослав Семёнович резко поднялся, проскрежетав стулом по полу. – У меня и без тебя очередь из страждущих поразмышлять над собственным поведением. Жаль они только этого не делают. Я бы вообще карцеры отменил, будь моя воля, ни при царе Горохе живём, но не я это придумал. Только ты пойми, я разобраться хочу, чего вы с Клюевым поделить не можете. Вы же предыдущие пять лет жили спокойно, а тут как с цепи сорвались оба.

«Сам бы хотел понять», – пронеслось в голове у Костика, но он промолчал.

Святослав Семёнович подошёл к окну. Прямо рядом с рамой стукнул о стенку мяч и отскочил обратно, сопровождаемый ахнувшим хором голосов. Директор погрозил кулаком в окно. На стадионе заливисто расхохотались, и игра продолжилась.

На улицу захотелось ещё сильнее, подальше от всех, посидеть в одиночестве и совершить очередную попытку расшевелить свою память.

– Грязной кроссовкой на подушку наступил, – выдавил из себя Костик хриплым шёпотом. – На чистую.

– Вот как, – повернулся Святослав Семёнович. – Это вполне в духе Клюева. Я даже предполагаю, что во время дежурства не только твоей подушке досталось, и вообще не только подушке.

Костик передёрнул плечами.

– Клюев в этом году вообще переходит рамки дозволенного. Если уж совсем честно, я бы в твоём возрасте за такое тоже врезал. Но это строго между нами.

Костик улыбнулся и кивнул. Святослав Семёнович тоже улыбнулся и вернулся за стол.

– Вообще за подобное деяние мне следует Клюева привлечь к ответственности. Как считаешь? – Спросил он уже серьёзно.

Костик почесал пальцем кончик носа и помотал головой.

– За мою подушку с него и носа хватит, – произнёс он вслух, а про себя добавил: «И того позорного вида, когда реветь собирался.»

– Справедливо, – кивнул директор. – Но за порчу казённого имущества наказать всё же придётся, и кто только догадался его на дежурство по спальням поставить? Придётся тоже выговор выписать.

Костик снова пожал плечами, ему хотелось поскорее уйти.

– Послушай, – Святослав Семёнович снова снял очки и потёр переносицу. – Я просто ещё раз спрошу. Не удалось ничего вспомнить? Может какое-то наиболее яркое событие из жизни?

Директор водрузил очки обратно и внимательно посмотрел на воспитанника.

– Неа, – коротко ответил Костик.

Он всеми силами пытался вспомнить хоть что-то, но перед внутренним взором мелькали лишь отдельные образы: яркие вспышки света, смутные очертания зданий, непроходимые заросли то ли крапивы, то ли какого-то колючего кустарника. И ещё почти каждую ночь во сне он падал в бесконечную чёрную бездну. Поначалу эти сны пугали. Костик просыпался, вскакивал и шарил вокруг руками, пытаясь убедиться, что пол, стены и кровать находятся на своих местах. Позже страх пропал: дна-то он всё равно ни разу не достиг, и пришло какое-то чувство умиротворения что ли. Теперь такие сны, наоборот, дарили чувство спокойствия.

– Ох, Костя, как бы мы хотели разобраться, что же на самом деле произошло в Научном Центре, – Святослав Семёнович принялся барабанить кончиками пальцев по столу. – Что за авария? Что стало её причиной? Почему вы ничего не помните со Светой Наумовой столько времени? Как вы вообще на улице оказались ночью, ещё до начала пожара в доме?

– Не знаю, – снова вздохнул Костик. – Одни обрывки в голове, но никакой аварии я не помню. И Свету не помню. А может нам с ней встретиться? Может это поможет?

– Я думал об этом, но доктор не разрешает. У Светы всё сложнее, чем у тебя. Ты хотя бы как-то с мальчишками контактируешь, а у неё и с этим трудности. Плачет и плачет, а почему – не может объяснить.

– Переживает, наверно, из-за родителей, – предположил Костик, и в груди кольнула противная иголочка. – Об этом же ей известно.

– Это само собой, не каждый же день родители пропадают в неизвестном направлении. Но всё-таки там дело даже не в этом…, – тут Святослав Семёнович запнулся, потому что Костик смотрел на него громадными удивлёнными глазищами. – Что такое?

– А разве родители… не погибли? – голос у Костика дрогнул.

– Ну у нас нет никаких доказательств, что кто-то погиб. Центр, он же… Подожди… – Тут Святослав Семёнович запнулся. – А тебе что сказали?

– Я не помню, но понял, что Центр взорвался. А после взрыва же никто не выживает… почти.

– Кто сказал, что взорвался?

– Не помню, может мальчишки, может в больнице ещё, – ответил Костик почти шёпотом.

Внутри как будто лопнула натянутая струна, и Костик вдруг разом обмяк на стуле, пытаясь уложить услышанное в голове. С одной стороны, появилась надежда, но что она давала, если уже восемь месяцев прошло, а новостей никаких до сих пор не появилось.

– А у меня ты не мог спросить? – Святослав Семёнович налил в стакан воды и выпил залпом. – Я же ещё в тот день, когда тебя привезли, сказал: будут вопросы или сомнения какие-то, вспомнишь что-то, сразу бегом ко мне. Как же я сплетни-то не люблю. Костя, не было никакого взрыва. Вспышка была, грохот какой-то слышали, пожар случился. А Центр… попросту исчез, испарился, будто никогда и не стояло посреди сектора пятиэтажное здание.

– Как это – исчез? – удивился Костик.

– Ох, Костя… Кольцовск – это город с такой историей, что голову сломать можно. Я бы сам кое-что хотел знать, на многие вопросы хотел бы ответы получить, во многом разобраться, вот только…, – Святослав Семёнович выставил вперёд ладони. – В общем, есть у нас тут о чём поразмышлять, не буду тебя этим грузить. А ребята вообще в курсе произошедшего или тоже какими-нибудь догадками живут?

Костик снова пожал плечами, тему родителей и аварии старались не поднимать. А ребята в комнате уже всё раньше обсудили, ведь он-то появился в интернате только в середине сентября. И когда ребята поняли, что Костик ничего не помнит, то приставать с расспросами сразу перестали.

– Костя, я понимаю, что тебе непросто. Нам всем сейчас нелегко. Но несмотря ни на что я всегда готов поддержать и помочь. Ты приходи, спрашивай, если что, а особенно, если что-то вспомнишь. Ладно, иди, буду думать как с Клюевым быть.

Костик быстро кивнул и, попрощавшись, вышел.

Он неторопливо шагал по коридору и разглядывал высоченные липы за окнами, покрывшиеся тонкой сеточкой нежно-зелёных листиков. Шагал и думал. Вот сейчас Святослав Семёнович сказал, что он может приходить и спрашивать обо всём. Но ведь ещё тогда, в середине сентября, когда из больницы его привезли в интернат, он несколько раз пытался это сделать. Он очень хотел расспросить про Научный Центр, про профессию родителей, он желал попасть в квартиру и забрать личные вещи (это уж позже выяснилось про пожар). Костику очень хотелось хотя бы в сопровождении взрослых съездить в тот сектор, увидеть его своими глазами и попытаться что-нибудь вспомнить. Святослав Семёнович ответил тогда, что идёт расследование и как только появится информация, он сразу же сообщит. Только время шло, а с места в расследовании как будто ничего и не сдвинулось. А тут ещё оказывается, что Кольцовск с какой-то непонятной историей, и Центр исчез. Разве такое бывает?

За углом школы младшие ребята всё с тем же задорным смехом гоняли по стадиону мяч. В четыре у них будет встреча с родителями в актовом зале. Они поговорят, посмеются, пообнимаются, от души налопаются сладостей. А через два месяца начнутся летние каникулы, тогда всех отправят по домам, и многие станут ходить в парк, кататься на каруселях, есть мороженое и сладкую вату. Жизнь войдёт в прежнее русло, и, скорее всего, даже интернет со связью починят. Вот только где же он проведёт это лето? А если родители пропали без вести, есть ли хоть крохотный шанс, что к тому времени их найдут? И если не найдут, то когда их станут считать погибшими?