Читать книгу Берегите душу города - - Страница 6

В приёмной медпункта царила прохлада: часть здания, в котором он располагался, всегда находилась в тени громадных лип. Даже несмотря на едва проклюнувшиеся нежно-зелёные листочки, перепутанные толстые и тонкие ветви не пропускали солнечного света к кирпичной стене.

Костик робко постучал в дверь с нарисованным красным крестом.

– Войдите! – тут же раздался голос медсестры.

Едва он переступил порог, как она вскочила из-за стола:

– Мирских, что случилось? Ты бледный такой. Живот болит? Тошнит?

– Голова очень сильно болит, честное слово, – почти шёпотом ответил Костик.

– Да я верю, верю. Ну-ка садись, померь температуру. Диана Матвеевна в аптеку уехала за лекарствами, но мы с тобой сейчас что-нибудь придумаем. – Медсестра протянула градусник и указала Костику на кушетку.

Он сел и привалился к прохладной плиточной стене спиной, жалея, что не может прижаться к ней ещё и лбом. Прикрыв глаза, Костик снова мысленно произнёс кличку кошки. Он представил, какая у неё мягкая шёрстка, как звонко она мурлычет, как величественно тянется и выпускает коготки. Он точно гладил эту кошку раньше, и не один раз. Вот только когда и где? От напряжения в виски снова воткнулись колючие иголочки, и Костик непроизвольно застонал.

– Может нам с тобой скорую вызвать? – тут же послышался взволнованный голос медсестры. – Ты вообще как спишь по ночам? Кошмары не мучают?

– Вчера плохо спал, уснуть долго не мог, – ответил Костик, не открывая глаз. – Давайте не будем скорую, я правда спать очень хочу.

– Давай-ка градусник.

Костик вытащил термометр и протянул медсестре.

– Ничего себе, – с удивлением произнесла она. – Тридцать пять и шесть. У тебя явно упадок сил.

Она подошла к шкафчику, вытащила из банки белую круглую таблетку и протянула Костику со стаканом воды.

– Вот, это от головной боли. Сейчас я тебе напишу записку, ты отоспись сначала, а потом отнесёшь Святославу Семёновичу. Хорошо?

Костик кивнул.

– Но если вдруг почувствуешь себя хоть немного хуже, пришли кого-нибудь из ребят. Скоро Диана Матвеевна вернётся, она тебя посмотрит. Ладно?

Костик кивнул ещё раз.

До спального корпуса он еле-еле добрёл. Хотел воспользоваться лифтом, но на решётке висел замок, видимо дежурные уже помыли полы и ушли. До самого третьего этажа Костика не покидало ощущение, будто к его лодыжкам привязали гантели. Но мимо комнаты воспитателей всё равно пришлось идти на цыпочках: там кто-то тихонько разговаривал. Прислушавшись как следует, Костик узнал голоса Стеллы и Елизаветы. Это было очень-очень странно: во-первых, они вообще между собой дружбы не водили, а во-вторых, в это время они должны были находиться на уроках. К сожалению, ни одного слова Костик разобрать не смог, поэтому тихонько прокрался в спальную комнату, аккуратно прикрыл дверь и, скинув кроссовки, калачиком свернулся поверх одеяла.

Почти сразу его окружил привычный мрак бездны, обещающий долгий полёт, спокойный и умиротворяющий. Но в этот раз падение прервала вынырнувшая из ниоткуда дымчатая кошка. Она уселась прямо в воздухе, обвив передние лапы длинным пушистым хвостом, кончик которого едва заметно подрагивал, и уставилась на Костика оранжевым немигающим взглядом.

– Марта, – беззвучно позвал он.

Кошка прямо в полёте поднялась на все четыре лапы, потянулась и сладко зевнула, продемонстрировав четыре острых клыка. А потом резко подобралась и сиганула вверх. Задними лапами она будто сдвинула часть пространства и в вышине переливчато замигали тысячи звёзд. Костик продолжал лететь, а ярких точек становилось всё больше и больше, слева они мерцали на светлом поясе Млечного пути, справа раскручивались спиралью, прямо над головой сияла самая громадная звезда. Может быть Полярная?

Миг, и вот уже Костик на земле. Прямо перед ним двухэтажный дом с голубыми стенами, в некоторых окнах горит свет. Вправо и влево убегает среди высоких лип дорожка, выложенная квадратами серой плитки. А позади… Костик развернулся на сто восемьдесят градусов и оцепенел. В бесконечную высь поднималась фантастическая великанская мерцающая конструкция. Переливаясь, она то походила на округлый стеклянный небоскрёб, состоящий из миллиардов прямоугольных окон, то на ажурно-кружевную башню, сквозь которую просвечивали всё те же звёзды. Внизу конструкция незначительно расширялась, как Останкинская телебашня, и в этом основании чернела высоченная дверь. А самое интересное, что Костик одновременно не мог охватить взглядом всю эту громаду, но при этом чётко различал тонкий спицеобразный шпиль, пронзающий космические дали.

Об ногу потёрлась Марта, но Костик не обратил на неё внимания. Он с восторгом разглядывал исполинскую башню, ощущая себя рядом с ней крошечным муравьём, а может даже пылинкой. Где-то позади башни воздух клубился туманными сгустками, будто облака опустились до самой земли. В воздухе улавливалось не то гудение, не то жужжание, переходящее в шелест, прерываемый тонким свистом на грани слышимости.

Башня завораживала, но на душе у Костика отчего-то было тревожно.

Вдруг небо затянулось чёрными вихрящимися тучами, они беспрестанно скручивались, сплетались друг с другом, постепенно скрывая верхнюю часть башни. Костик оглянулся на дом – свет в окнах потух и потянуло гарью. Откуда-то с небес зазвучала скрежещущая музыка, будто завели древнюю, потерявшую часть зубцов музыкальную шкатулку, и она теперь теряла ноты и невероятно фальшивила. А следом небо озарила настолько яркая алая вспышка, что Костик вскрикнул и присел на корточки, вскинув над головой руки. Шкатулка вдруг запнулась, под ногами содрогнулась земля, всё это сопровождалось звоном разлетающегося вдребезги стекла. В небе показалось громадное здание, оно летело в сторону башни прямо над Костиком. Он следил за ним взглядом, надеясь всей душой, что оно промчится мимо. Но здание зависло точно над его головой, а потом со свистом ухнуло вниз…

Костик проснулся. Он сидел на кровати, вцепившись руками в пододеяльник до такой степени, что побелели костяшки пальцев. Сердце бешено колотилось, а футболка промокла от пота. Часы на стене показывали без пятнадцати два, до обеда оставалось совсем ничего. Костик уже свесил ноги с кровати, как вдруг висок пронзила новая игла боли: двухэтажка с голубыми стенами из сна ему хорошо знакома, он прожил в ней всю свою сознательную жизнь. А башня… Такое ощущение, что он видел её и раньше, но где? Может в каком-нибудь фильме? Или читал про неё в фантастической книжке? Костик помотал головой, стараясь прогнать возвращающуюся боль. Следовало поскорее отнести записку Святославу Семёновичу, пока учителя не сообщили о его прогулах, но прежде Костик всё-таки решил пообедать.

Едва он подсел к ребятам, они затараторили:

– Ты где был-то? – спросил Головин. – Ты же никогда сроду не прогуливал?

– А чего психанул? Уж привык бы давно к дурости Игоревича, – махнул рукой Меньшов.

– Зачем он вообще этот разговор завёл, если сам же ещё и недоволен остался. – Недоумённо проговорил Головин. – Орал потом полурока, что мы сплетни разносим, и что ведём себя как детсадовцы.

– А вот ещё, – перебил его Мартынов. – Костик, он сказал, что ты амнезию возможно себе придумал, чтобы правду никому о случившемся не рассказывать.

– Как же они все надоели, – устало вздохнул Костик. – Ребята, честное слово, ничего я не помню. У меня уже вообще такое ощущение, будто я эту аварию устроил.

– О, а может это ты ночью на красную кнопку нажал, а потом тебя взрывной волной на улицу и выкинуло, – у Меньшова даже глаза загорелись.

– Сань, иди ты… сценарий про зомбаков пиши, – вступился Головин. – Правда, надоели уже на наших наезжать, и на нас в том числе.

– Всё, понял, – вытянул ладони Меньшов. – Тогда про Януса…

В этот момент дежурные принесли первое, и Меньшов притих. Вермишелевый суп был в два раза жиже обычного, но кусочки курицы в нём плавали, и уже это вселяло надежду на какую-никакую сытость.

– Чего там с Янусом? – спросил Костик.

– Он чуть не отправился к богам Олимпуса, – хихикнул Меньшов.

– Олимпа, неуч, – ткнул его в бок Мартынов.

– Да пофиг, – двинул ему обратно локтем Меньшов. – Короче, разворотил наш Янус карцер снова.

– Кровать сломал на этот раз? – улыбнулся Костик.

– Бери выше, – усмехнулся Меньшов. – Фаянсовый клозет разбил и ногу порезал. Говорят, так визжал от вида кровушки, что чуть дежурная воспиталка от разрыва сердца не померла.

– Зато теперь он в медпункте отдыхает, – усмехнулся Головин. – А суп-то недосоленный.

Принесли второе: картофельное пюре с очень жидкой подливкой и четвертинкой свежего огурца.

– А вот и суп с картошкой, – подвинул Головину поближе тарелку Меньшов. – Кушай, а то ты ноешь уже как Скелет.

– Да блин, этим хоть родители что-то приносят, – Меньшов мотнул головой на остальных ребят. – А нам вот только это. Мы даже не знаем, сколько там продуктов у тёти Любы.

– Ну пойдём, спросим, – предложил Меньшов, запихивая в рот половину порции картошки. – За спвос денег не бевут.

Пока ребята обсуждали запасы школьной столовой, Костик быстро выпил компот и поднялся из-за стола.

– Ты куда опять? – спросил Мартынов.

Костик достал из кармана записку и помахал ею в воздухе:

– Отдать надо Семёнычу, уроки-то прогуляны.

– Слушай, спроси, с едой совсем беда что ли? – Попросил Головин.

Костик кивнул и торопливо вышел из столовой.

На втором этаже было тихо. Но уже с лестничной клетки Костик услышал, что в кабинете у Святослава Семёновича кто-то есть. Обычно директор плотно закрывал дверь, когда у него проходило совещание, но сегодня она оказалась приоткрыта. Костик давно знал, которые из досок на полу предательски скрипят, поэтому на носочках пошёл по коридору, обходя опасные места. Из кабинета кроме голоса Святослава Семёновича доносился ещё один знакомый мужской и совершенно незнакомый женский.

– У нас всего два свидетеля, которые могли хоть что-то видеть, и оба ничегошеньки не помнят, – грустно произнесла женщина. – Виктор, может есть какой-то способ?

– Эллочка, ну что я могу сделать, у меня и специалистов-то необходимых нет, – произнёс смутно знакомый мужской голос, – да и мало ли чего произойдёт. Если помните, мы связаны обещанием с их родителями вмешиваться только в особых, угрожающих жизни случаях. А сейчас кроме памяти у них проблем со здоровьем нет. Вот когда были, я продержал их в больнице сколько положено.

Костик в этот момент быстро прошмыгнул мимо приоткрытой двери и замер с другой её стороны, прижавшись спиной и затылком к стене. Услышав последнюю реплику, он вспомнил, кому принадлежит голос – главврачу Виктору Егоровичу.

– Слушайте, я вот всё думаю и думаю, ведь мы с ними работаем больше двадцати лет, вместе здесь в Кольцовске начинали, – снова заговорила женщина по имени Элла. – Они же не имели права проводить здесь никаких экспериментов. Мирских, конечно, был любителем этого дела…

Тут Костик напрягся, но женщину перебил Святослав Семёнович:

– Элла, не болтай глупостей. Вот кто-то подобное ляпнул однажды и пошли слухи, а Косте здесь проходу не дают. К остальным, правда, тоже цепляются, но ему больше всех достаётся. И Мирских, и Наумовы, все четверо были людьми ответственными и порядочными. Центр всегда находился в надёжных руках. И то, что произошло той ночью – это чрезвычайное происшествие. Я полностью уверен, что в их планах подобного не было.

В этот момент Костик испытал благодарность к директору и дал себе самое честнейшее слово, что больше ни в одну драку не полезет. Ну по крайней мере очень-очень постарается.

– В планах-то может и не было, – согласилась Элла, – только вот случилось. И ладно бы только Центр исчез, с этим они там разбираются, я уверена. Только платформа-то почему не довернулась? Хоть в одном городе подобное случалось?

– Насколько известно – нет, – ответил Виктор Егорович. – А спросить мы теперь не можем, связь оборвана.

– А если нам послать кого-нибудь туда? – спросила Элла.

– А что толку? – раздражённо ответил Святослав Семёнович. – Ну выйдут они к Ольску к примеру. И что дальше? Была бы возможность, тут уже давно была бы группа.

– Да, ты прав, – согласилась Элла.

– Элла, а что там с Комовым?

– Как сквозь землю провалился.

– Есть вероятность, что так оно и есть, – усмехнулся Виктор Егорович. – А сидеть он там сможет, ох, как долго.

– Мне покоя мысль не даёт, что мы до такого дотянули, склады пустеют, народ тревожится, даже мальчишки вон что-то чуют и буянят, – печально проговорил Святослав Семёнович.

– Слава, я тебя понимаю, – ответил ему Виктор Егорович, – только действовали мы по уставу. Мы не могли иначе.

– Слав, я тут с Витей согласна, мы же не могли предположить, что это на восемь месяцев растянется, – добавила Элла. – Ведь не экстрасенсы же мы, в самом деле, чтобы будущее знать.

– На восемь ли? – спросил Святослав Семёнович и в кабинете воцарилось молчание.

Костик приложил пальцы к вискам и попытался собрать воедино услышанную информацию. В голове снова закололи иголочки. Что такое платформа? Почему они как будто бы знают о месте нахождения родителей, но их убеждают, что те числятся пропавшими без вести? Что же всё-таки произошло той ночью? И самое главное – где находятся эти «там» и «туда»?

Коридор вдруг качнулся и поехал вправо, Костику пришлось крепко зажмуриться. Самого его разрывало от двух желаний сразу – сесть на корточки, сжать голову и хоть пару минут ни о чём не думать, разогнать эти жуткие иголки, или ворваться в кабинет и потребовать наконец объяснений, потому что эти трое точно знают гораздо больше. Подумав ещё минуту, Костик склонился ко второму варианту, ну и пусть накажут за подслушивание, может в карцер наконец посадят на радость всем, лишь бы ответили на вопросы.

Едва Костик собрал смелость в кулак и решился войти, как вдруг дверь в кабинет истории распахнулась и оттуда вышел Янус, прихрамывая на перебинтованную ногу. Он сразу же заметил Костика, побледнел и собрался что-то сказать, но, оглянувшись назад, передумал. В руке Янус сжимал бумажный кулёк, который вдруг судорожно принялся запихивать в карман брюк. И только он справился с этим делом, как настежь отворилась дверь директорского кабинета, скрыв Костика от посторонних глаз.

– Зацепин, ты что здесь делаешь? Ты почему не в медпункте?

– Я… я это…, – принялся заикаться Янус. – Я вот тут к Степану Игоревичу. Мне надо было… эту… историю.

– Степан Игоревич в кабинете?

– Ну да… То есть… Ну он как бы…

– Что ж ты мямля-то такой, а на трибуну со всеми полез, – сердито выругался Святослав Семёнович и крикнул своим собеседникам: – Я сейчас вернусь!

Директор закрыл дверь, заставив сердце Костика провалиться в пятки, и не оборачиваясь пошёл к кабинету истории. Янус сначала весь сжался, а потом вдруг резко дёрнулся в сторону и грохнулся на пол, споткнувшись на развязанный шнурок.

– Антон, у тебя всё в порядке? – послышался голос историка из кабинета.

– А говоришь его нет. Ох, Зацепин, доиграешься ты. – И Святослав Семёнович вошёл, громко хлопнув дверью.

Янус махнул рукой и указал на лестничную клетку. Костику не хотелось уходить, но теперь директор его точно увидит, когда пойдёт обратно. Можно, конечно, сделать вид, что он только что принёс записку, но Янус махал и сигнализировал всё настойчивее. Тихо выругавшись, Костик пошёл за ним к лестнице, снова осторожно обходя скрипучие доски.

Возле кабинета истории он услышал фразу Святослава Семёновича:

– Степан Игоревич, я уже понял, что в душе вы тоже ещё мальчишка, поэтому вам с ними так и весело. Но в первую-то очередь вы всё-таки педагог, а такое себе позволяете…

Интересно, не про его ли скандал на уроке шла речь?

Когда Костик спустился вниз, Янус нервно пританцовывал на крыльце. У него жутко дрожали руки, просто ходуном ходили, и лицо всё ещё оставалось мертвенно-бледным.

– Антох, с тобой точно всё в порядке? – Решил спросить Костик.

– Слышь, Костян, – почему-то прошептал Янус. – Давай так. Ты меня у историка не видал, а я тебя в упор не видел у директорской двери. Идёт?

Костик почесал нос. Вообще-то, ему скрывать было нечего, он с запиской шёл. Поэтому он сначала спросил:

– А что в кульке-то?

Глаза у Януса забегали в разные стороны почти как у хамелеона, а верхняя губа задёргалась.

– Никому не скажешь?

Костик замотал головой и провёл большим пальцем вдоль шеи – это было в интернате чем-то вроде клятвы, гарантирующей молчание. Тогда Янус вытащил кулёк и аккуратно развернул, при этом из кармана у него высунулся уголок тысячной купюры, но Костик сделал вид, что не заметил.

– Это семена!.. – заговорщицким тоном прошептал он.

– А тебе зачем? – удивился Костик. – У вас вроде и дачи нет.

– Не знаю, захотелось… Для мамки… А то она болеет.

– А где растить будешь?

– В ящике, на балконе, – Янус улыбнулся бледными губами, у Костика от этого почему-то по спине пробежал холодок. – Только не говори никому.

– Спёр что ли? – спросил тогда Костик.

– Нет, – замотал головой Янус, – Степан Игоревич дал, сказал красивые, маме точно понравятся.

– А у него-то откуда семена?

– Он тоже любит их сажать, хобби у него такое. Только не говори никому, он так просил. – Жалобно повторил Янус. – Короче, не видели мы друг друга, идёт?

– Лады, – пожал плечами Костик.

Янус будто только этого и ждал, быстро развернулся и поковылял куда-то за хозяйственные постройки. Наверно пошёл прятать кулёк, чтобы мальчишки не смеялись. Костик покрутил пальцем у виска и зашагал к лавочке под старой липой, собираясь вернуться с запиской чуть позже.