Читать книгу Роль армии в немецкой истории. Влияние армейской элиты на внутреннюю и внешнюю политику государства, 1640–1945 гг. - - Страница 8

В апреле 1809 года давно копившиеся разногласия между Австрией и Францией достигли апогея, австрийские войска ворвались в Баварию, а их командующий, эрцгерцог Карл, призвал всех немцев поднять знамя свободы и отбросить французского императора за Рейн¹⁴⁵. Реакция в Пруссии была немедленной и страстной, и если искать первый ощутимый результат программы реформ 1807–1809 годов, то его, вероятнее всего, можно обнаружить в проявившемся теперь желании войны. От равнодушной пассивности, которой были отмечены последствия йенской катастрофы, практически не осталось и следа. В самой армии как реформаторы, так и крайние консерваторы считали, что Пруссия, несмотря на все еще существующие в армии недостатки, должна воспользоваться этой возможностью. Такие в прошлом противники реформ, как Калькройт и Борстель, открыто призывали к интервенции, а Марвиц и Кнезебек предлагали свои услуги Австрии¹⁴⁶. Стремление к войне не ограничивалось армейскими кругами. Те патриоты, кто подобно Арндту и Фихте¹⁴⁷ обращались с воззваниями к широкой публике, были встречены с энтузиазмом, и, когда майор фон Шилль по собственной инициативе повел отряд из ста гусар с берлинского парадного плаца для атаки на Вестфальское королевство¹⁴⁸, его обреченная на поражение экспедиция вызвала такую бурю эмоций, что Борстель предупредил короля, что наказание непокорного офицера вполне может вызвать революцию в Берлине¹⁴⁹.

Лидеры партии реформ пытались убедить короля воспользоваться состоянием общественного мнения. Шарнхорст не только настаивал на немедленном союзе с Австрией, но и предложил новый план введения принципа всеобщей воинской повинности – план, по которому будут предприняты немедленные шаги для пополнения постоянной армии подготовленным резервом, состоящим из бывших солдат, и ряда добровольческих егерских батальонов, сформированных из представителей имущих классов, способных экипироваться самостоятельно¹⁵⁰. Однако Фридрих Вильгельм к подвигам не стремился. Вердикт Лемана содержит немалую долю правды о том, что в этом кризисе в судьбе своей страны король действовал как человек, «полностью убежденный в превосходстве противника, испорченности своего народа и некомпетентности своих советников и командиров»¹⁵¹. Он вступил в сношения с австрийским правительством и, видимо, давал обещания поддержки, но они всегда зависели от гарантий, которых в 1809 году никто дать не мог. Король хотел убедиться, что Россия не будет возражать против прусской интервенции, что Британия эффективно поддержит это предприятие, а Австрия и Пруссия действительно смогут победить Наполеона. В глубине души он ни во что из этого не верил, а потому не собирался ни вступать в войну, ни реализовывать какие-либо планы Шарнхорста. Даже неудача Наполеона в Асперне не смогла вывести его из страшного оцепенения, а когда Ваграм положил конец всем большим надеждам 1809 года, реакция Фридриха Вильгельма была ближе к удовлетворенности собой, чем к замешательству. Однако патриотов исход войны потряс и обескуражил. Старый Блюхер, защитник Любека, пообещавший королю, что с 30 000 солдат изгонит французов из Германии, в гневе удалился в свой штаб в Штаргаарде, и вскоре распространились тревожные слухи о том, что старый воин помешался рассудком и считал себя беременной слонихой¹⁵². Гнейзенау ушел из армии, хотя продолжал служить государству в качестве тайного агента и совершал миссии в Лондоне и Петербурге. Грольман, во время короткой кампании служивший в австрийской армии штабным офицером, отправился в Англию, а весной 1810 года вступил в недавно сформированный иностранный легион в Испании, где прослужил с отличием до 1812 года¹⁵³.

Это разочарование усилилось в 1810 и 1811 годах, когда Наполеон, оказывая давление в других сферах, принялся увеличивать поборы в Пруссии. В январе 1810 года император категорично потребовал выплаты контрибуции по договору от 8 сентября 1808 года. Он заявил, что если прусское правительство не желает взамен контрибуции уступить провинцию Силезия, то ему лучше быть готовым собрать деньги, сократив прусскую армию до королевской гвардии в 6000 человек. Последовавший за этим кризис привел к падению министерства, выступившего – благодаря энергичной борьбе Шарнхорста – с предложением о том, что уступка хотя бы части Силезии предпочтительнее полного уничтожения армии, а в итоге Силезию тоже удалось отстоять, когда назначенный в июне канцлером Гарденберг сумел убедить представителя императора, что необходимые деньги соберут без промедления¹⁵⁴