Читать книгу Греция - - Страница 9

Подобно тому, как есть афиняне, которые никогда не подходили к Парфенону, так и я пренебрегал кварталом Псирри до того дня, когда греческий туризм призвал меня отправиться вместе со всем народом посмотреть на возрождение старого афинского карнавала14 с его хороводом, верблюдом, кантадами15, винопитием в тавернах, на пирушку, «как в старые добрые времена», когда Афины были большой деревней, люди менее требовательными, а развлечения носили сугубо местный характер… Туризм объявил конкурс с премией за лучшую карнавальную песню, которая должна напоминать старые афинские песни, за самые удачные маски, премию самой веселой компании, тому, кто выпьет больше рецины, наконец, за самую сладостную кантаду. Все это было очень многообещающим. Получившая премию песня гласила, что

На Плаке народ собирается,

В Псирри гулянье начинается!

Как же туда не отправиться?

За несколько минут такси доставило меня вместе с моей компанией от площади Синтагма до перекрестка с живописными домами Псирри, где проживали когда-то известные из истории молодцы и пьяницы с засаленными волосами, носили враки16, шапки набекрень, палицу с наростами в руке, нож за поясом и, наконец, пояс, который можно было легко снять для драки. Всего за несколько минут мы словно перенеслись куда-то в самую глухую греческую провинцию и одновременно в прошлое. Я видел Афины, о существовании которых даже не подозревал. Улицы здесь были узкие и извилистые, дома одноэтажные или максимум двухэтажные и все старые с двориками, с выступающими верандами, с базиликом на окнах. Электрическое освещение на этих улочках было совсем убогое, наши ноги шлепали по грязи, но встречающиеся почти на каждом шагу открытые таверны и бакалейные лавки заподняли скудным светом темноту квартала. Вместе со светом из всех этих таверн и бакалейных лавок на улочки изливался запах сигаретного дыма, звуки зурн, бубнов и шарманок и исполняемые хриплыми или пронзительными голосами песни пьяных.

Весь квартал сделал все, что мог, чтобы соответствовать вдохновению туризма. У входов на улочках были арки с сосновыми ветвями, двери во всех тавернах были украшены флагами, а внутри таверны декорированы гирляндами из бумажных цветов, на каждом углу играла шарманка, многие дома вывесили у себя на балконах цветастые ковры, фонарики и … портреты борцов 21-го года, целые букеты девушек в окнах принимали со смехом шутливые заигрывания прохожих, а в одном из самых живописных старых домов квартала, в так называемом «доме Карориса» хозяин устроил «выставку» старой афинской жизни. Оригинал «выставки» и еще то более оригинальное обстоятельство, что хозяин даром угощал посетителей рециной из собственных запасов и домашними закусками, привлекло в этот дом столько народа, что его старые полы могли просто рухнуть. В связи с этим хозяин был вынужден просить защиты у полиции, чтобы та сдерживала народ, так что, когда мы добрались туда, дверь оказалась заперта, а за ней стоял полицейский. К счастью, один из нас был очень похож на … генерала Трикуписа17, поэтому когда мы попросили впустить нас внутрь, то не только не встретили никакого возражения, но и были приняты с земными поклонами, а полицейский страж, вытянувшись по стойке смирно, отдал нам по-военному честь!

Этот старинный афинский дом был совершенно очарователен. Каждый его угол представлял старинную литографию в натуральную величину. В дворике был колодец и вился вьюнок, в чулане – огромные старые глиняные бочки для масла.

Давильня для винограда была совершенно чистая, словно в ожидании сбора урожая. Старые бочки с вином, украшенные ветками, были похожи на пузатых сатиров в венках из плюща. На живописной выступающей веранде висели связки айвы и гранатов. Как и старые времена, в доме, где вся мебель была такая же, как теперь в зажиточных домах греческих деревень, нас встретило множество женщин: все они были в нарядах времен королевы Амалии или в традиционных одеждах различных греческих областей…

Все эти образы радовали взор, но не были образами карнавала. То же касается и вида самого квартала. Убранство носило характер более характер национального праздника или народного празднества в честь святого покровителя города, чем карнавала. Такое впечатление производили большие выцветшие фотографии первых греческих королей, которые висят на стенах в некоторых греческих тавернах в обрамлении миртовых ветвей, и фонарики, которые вешают иногда на балконах. Такое впечатление производила главным образом толпа…

И здесь происходило то же, что происходит везде у новогреков. Весь народ, собравшийся в Псирри и на Плаке, пришел посмотреть на гулянье, а не для того, чтобы самому принимать в нем участие. По грязным темным улочкам бродила толпа из всех социальных классов и всех кварталов Афин, которая, словно старик Димос из народной песни просил радости «то тут, то там», естественно, не получая ее, поскольку все были мобилизованы по одной и той же программе. Можно было видеть, как группы дам и господ из хорошего общества останавливаются у каждой таверны и с любопытством разглядывают их, словно посетители зоопарков клетки со зверями. Разглядывают, а затем движутся дальше, чтобы снова повторить затем то же самое…

В самих тавернах можно было наблюдать огромное столпотворение, но почти никакого веселья, тем более карнавального. Впрочем, причиной этого столпотворения было главным образом то обстоятельство, что таверны состояли из одного помещения на уровне улицы или из подвала площадью всего в несколько квадратным метров, заполнить которое могла всего одна или две компании. И эти компании тоже развлекались тем, что разглядывали останавливавшихся снаружи любопытных зрителей!… Тщетно играли шарманки, трактирщик громко звенел стаканами, зазывалы выкрикивали пронзительными голосами заказанные «половинки», а у некоторых таверн пара-тройка нанятых хозяином таверны танцоров в фустанеллах18 исполняли сиртос на пространстве столь тесном, что казалось, будто они не танцуют, а давят виноград. Пьющие, которые задыхались в табачном дыму, производили впечатление теней из дантового «Ада». Иногда кто-то из них, опершись локтем о столик, а лицом о свою руку, закрывал глаза, открывал рот и издавал пронзительное: «Оххуу!…», в котором было намного больше жалобной тоски, чем удовольствия. .. И это было все или почти все…

Толпа на улице, становящаяся все плотнее, передвигалась с трудом, однако весьма чинно, словно совершая крестный ход. Не было слышно ни оглушительного грохота трещоток, не бросались бумажными гирляндами, не задирали друг друга, как в прежние времена. Масок почти не было. За каким-то человеком, который был одет чабаном и держал под буркой постоянно звонящий колокольчик, следовало множество людей, словно стадо овец за бараном-вожаком. Эти люди явно ожидали, что чабан с минуту на минуту выкинет какую-нибудь шутку ради их увеселения. Но чабан серьезно и торжественно продолжал свой путь, не слыша звуков шарманок, как Одиссей не слышал пения сирен…

Означает ли это, что туристическое вдохновение потерпело неудачу? Вовсе нет. В том, что в старых живописных кварталах Псирри и Плаки мы не увидели карнавального веселья и безумия туризм не виноват: он сделал все, что мог, в меру своих возможностей. Он организовал кантады, верблюдов, хороводы, кукольный театр, винопитие. Веселье и безумие должны были стать вкладом народа в попытку возрождения старой афинской жизни. Однако народ не пожелал или не умел уже играть роль, которая ему предназначалась. Поэтому, передвигаясь по улочкам Псирри и Плаки, мы словно разглядывали привлекательные, но уже выцветшие картинки в книге, воспроизводившие ушедшую безвозвратно эпоху. Вместо веселья нам преподнесли легкую ностальгическую меланхолию и ощущение безвозвратности событий и времени…