Читать книгу Тень Индры. Авантюрный роман-мистерия - - Страница 9

Среди лавины беспощадно атаковавших меня картин прошлого возникло лицо азиатского парня лет двадцати. Он с испуганным видом вглядывался в комнату.

Я вспомнил его. Это был Бой32 – встреченный в Калькутте таец. Он стал странным эфемерным мостиком, приведшим меня в Таиланд.

Момент знакомства: наша компания странствующих неприкаянных иностранцев, изучателей санскрита и философских текстов, расположилась в столовой ашрама. Туда забрел и, пересиливая себя, подошел к нашему столу робкая восточная юноша лет двадцати. Помялся, ожидая, что погонят в шею, неуверенно сел.

Он выглядел настолько потерянным, что захотелось поддержать его:

– How are you?

Потом выяснилось, что я задал единственный вопрос, который не повергает тайцев в ужас и глубокий транс, ибо у них имеется заученный с двухлетнего возраста ответ: «I am fine, thank you. And you?» Парень, однако, одарил меня хитрым взглядом, как бы оценив шутку, но и предупреждая: «Не на простачка напал!» Он горделиво и многозначительно произнес: «No!» И, изменившись в лице, бросился прочь из столовой. Мы переглянулись, пожали плечами и продолжили обедать.

На следующий день, столкнувшись со мной в холле, парниша схватил меня за рукав и торжествующе объявил:

– Халло!

Так я познакомился с Боем.

Происходил он из Исана, северо-восточного региона Таиланда. Рядом с ним витало ощущение хаоса, отсутствующего центра, суровой даосской деконцентрации. Он вполне логично приехал учиться английскому в Индию и с нашей помощью быстро осваивался: очаровал местного тайского консула и закорефанился с поваром тайского ресторана. Еду Бой почитал почище священной коровы. Он таскал мне жареное мясо и не без повода считал вегетарианство разновидностью опасного извращения.

Обретя уверенность в себе, Бой затеял флирт с японкой Минако на десять его старше, а как-то в порыве дружеских чувство хлопнул меня по заду.

– Гей? – ввела его в краску Минако.

– Нет! – возмутился Бой, посинев лицом.

Высказывания Боя вообще отличались глубиной и оригинальностью. Например, однажды он, пожевывая цыпленка, с пафосом заявил:

– Люблю я тампакс!33

– ???

Выяснилось, что его любовь отдана индийской шипучке тхамз-ап (thumbs-up). Особенности тайского произношения, блин. Я довел до Боя смысл его реплики, но тот отгородился своим сакраментальным: «Но-о-оу»34.

Однажды Боем овладело желание похвастаться успехами в английском и новыми друзьями перед сестрой. Он позвонил ей и передал мне мыы-тхыы, т.е. мобильник.

– На, поговори с Джой.

– Hallo… – сказал я.

Перепуганная Джой прощебетала робкое «Хай!». Ее слова вылезали из трубки в виде лапши розово-романтических флюидов. Разговор получился, прямо скажем, нехитрый. Но по сияющей физиономии Боя казалось, что мы уже шли вокруг свадебного костра.

Как бы то ни было, иметь маячки в стране, куда уедешь, значило очень много. Брат и сестра стали эфемерными, но работающими мостиками.

Бой был не единственным виновником моего окончательного решения уехать в Таиланд. Приложился и старый приятель йог Сиддхартха, ⠀волею Будды оказавшийся в Таиланде. Я попросил его просканировать меня, посмотреть, что, собственно, не так. После нескольких месяцев випассаны сделать это для него было как раз плюнуть. Он не судил, просто констатировал: я с энтузиазмом рвался в нескольких направлениях, каждое из которых требовало огромных энергозатрат.

– Марс, есть предел человеческим возможностям. Смертному не дано смочь выполнить все, что ты хочешь: это не конфетку, а целую шоколадную фабрику сожрать и залезть, покряхтывая, на целый лес елок. Здесь и академиком стать, и просветления, и, вуаля, танцевать сальсу на белом песке. И постоянно – бабы. Опять за какой-нибудь юбкой ухлестываешь?

Прикусив губу, я сознался, что втюрился в озабоченную тайванку, которая, вопреки моим воздыханьям, стала трахать израильского журналиста.

– Ну, молодец. Что тут сказать… Ничто так не отрезвляет влюбленного безумца, как женщина, которая просто хотела старого доброго фака. Без привязок и прочей романтической лабуды. Марс, отпусти все и приезжай сюда, – сказал он. – Я чувствую, у тебя здесь все наладится. Как – не знаю. Приезжай.

Индийское воспоминание наполнило отчаянным смехом. Во всем имелась внутренняя структура и смысл. Хотя… какой смысл? Иди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что.

Тело включило режим глубоко сосредоточения. Какое-то время я парил между сном и явью в хрустальной пустоте, пока не коснулся точки сияния в сердце. Она вобрала меня в себя35.