Читать книгу Избранный светом. Разлом - - Страница 6

– Нет, ни за что и никогда, я не стану делать этого, – возразил я, подчеркивая каждое отрицание.

– Но почему? – не унималась Фрея. – Что в этом такого?

– Ничего такого, но делать не буду.

Мы сверлили друг друга взглядами. А играть с Фреей в гляделки, признаться, то еще удовольствие. Выносить ее взгляд порой было чуть ли не так же тяжело, как взгляд Лорда. К тому же, будучи почти на голову ниже меня, она как-то ухитрялась смотреть будто бы сверху вниз. Осуждающе.

– Ты внятно объяснить не можешь? – вздохнула Фрея, прикладывая руку ко лбу так, словно у нее болела голова.

– Могу, но не хочу, – я продолжил упираться, – и лезть на лошадь тоже.

Все дело, из-за которого мы спорили уже минут пятнадцать, действительно было в лошади. Точнее, в коне. Он стоял чуть поодаль, у самой двери конюшни, и мирно топтал копытами землю. Но что-то зловещее чудилось даже в этих естественных для животного движениях.

– И как же ты планируешь добраться до Сердца мира? – Фрея скрестила руки на груди и посмотрела на меня крайне скептически. – Помнишь ведь, что порталы почти не работают?

– Пешком? – спросил я со смесью надежды и отчаяния в голосе.

– Это далеко, к тому же с собой нужно везти вещи, – напомнила Фрея неумолимым тоном.

– Орлы?

– Какие еще орлы?

– Ладно, забей.

– Тебя?

А она ведь могла.

– Нет же.

– Я действительно не понимаю, в чем проблема, – взгляд и тон Фреи смягчились, – ты же говорил, что когда-то умел ездить верхом. Даже если это было давно, то вспомнить все равно легче, чем учиться заново.

Мне не хотелось вспоминать. Зато хотелось бежать отсюда, причем быстро. Но Фрея действительно пыталась меня подбодрить, а это чего-то да стоило. Так что я недовольно пошел к жеребцу.

Гнедой конь оторвался от рассматривания чего-то неведомого и посмотрел на меня. Очень-очень внимательно. Его темные красновато-карие глаза были слишком умными и осмысленными даже для лошади. Он шумно втянул носом воздух и сделал короткий шаг в мою сторону. Нос и ноги его были черными, словно их опалило невидимое пламя.

«Адское пламя!» – панически вопил мой внутренний голос.

Рядом стоял конь Фреи. Весь черный, как уголь, с единственным белым пятном на голове, он буквально распространял вокруг себя ауру ледяного спокойствия. Казалось, если сейчас рядом с ним пальнуть из пушки, он не поведет и ухом.

Фрея протянула руку, и он с почти кошачьей ласковостью потерся мордой о ее ладонь. Может, они еще и на ментальном уровне общаются? Ну мало ли.

Одним быстрым движением вспрыгнув на коня, Фрея посмотрела на меня выжидающе. В этот момент я испытал некое очень странное чувство. Что-то среднее между желанием помолиться и послать все к черту.

К счастью, я еще помнил, как залезать на лошадь. К несчастью— плохо помнил. Совершив ошибку всех новичков, я чуть не сел на коня задом наперед, но вовремя исправился. Конь, повернув голову, краем глаза наблюдал за моими нелепыми попытками взобраться в седло и то и дело насмешливо фыркал.

А я уверен, что фыркал он именно насмешливо.

Чудом мне удалось все же влезть на него и более-менее устойчиво закрепиться в седле. Сразу закружилась голова, я кое-как преодолел трусливое желание вцепиться со всей силы в поводья, а лучше даже обхватить коня за шею. Я до ужаса боялся упасть, свалиться прямо под копыта. Никогда бы не подумал, что детские страхи настолько сильны, но сейчас я бы многое отдал, лишь бы оказаться как можно дальше от этого зверя.

– Дей, все нормально? – осторожно позвала меня Фрея, будто боясь, что даже от звука ее голоса я могу свалиться.

– Да, – ответил я, стараясь выровнять дыхание, чтобы ложь звучала ну хоть чуточку правдоподобно. Потому что вообще-то меня трясло.

Я вдохнул поглубже, крепче вцепился в поводья и пустил коня шагом. Он даже соблаговолил подчиниться и двинулся куда-то в сторону сада. Фрея позади облегченно выдохнула, и ее конь тоже двинулся вперед, чуть обгоняя моего.

– Вроде пока неплохо, – заметила Фрея. В ее голосе до сих пор сохранялись те самые осторожные нотки. Таким тоном люди обычно успокаивают животное, готовое вот-вот от них удрать.

В ответ я пробормотал нечто невнятное вроде «ага». Но на самом деле все было плохо. Очень.

Я не соврал, сказав, что умел ездить на лошади. Более того, когда-то я даже занимался конным спортом, брал призовые места, и все у меня было хорошо до одного неприятного случая. Ну как «неприятного». Откровенно поганого.

На очередных соревнованиях, преодолевая барьер, я неудачно упал с лошади, попав прямо ей под копыта. Это было далеко не первое мое падение, даже не первое серьезное. Тогда я получил легкое сотрясение, трещины в двух ребрах и сломал ногу. Почти месяц валялся в больнице. Но действительно страшным было не это. Не мелькающие над головой копыта, не крик толпы, не боль от переломов, не чувство беспомощности после.

Действительно страшной была реакция отца.

Он сказал: «Попробуешь снова».

Это было не пожелание, не попытка подбодрить, нет. Это был приказ. Обязательный к выполнению. Наверно, именно в тот момент я понял, что отцу неважно, что со мной будет. Потому что если я не имею кучи наград, грамот, медалей, кубков, то я никто. И я могу хоть все кости переломать, никогда не заслужу похвалы и уважения за попытку, только за победу. Неважно, какой ценой.

И, пожалуй, это не то, что стоит осознавать ребенку в тринадцать лет. Потому что вместе с пониманием пришел страх. Я боялся сесть на лошадь и боялся на нее не сесть, боялся снова упасть, оказаться переломанным и беспомощным и боялся оказаться таким же беспомощным под разочарованным взглядом отца.

Конный спорт я все-таки бросил, но вся история, начатая вроде бы этим событием, закончилась не тогда, а годом позже и весьма скверно.

Задумавшись, я чуть ослабил поводья.

– Может, попробуешь перейти на рысь? – голос Фреи раздался будто издали.

– Может, – эхом отозвался я, не сразу поняв, что конь начал ускоряться. Без всякой моей к тому причастности.

Мне потребовалось буквально несколько мгновений, чтобы это понять, но все равно было уже поздно. Ровно в тот момент, когда я собрался натянуть поводья, коварное животное рвануло в галоп.

Поводья выскользнули из рук, и я, пытаясь не свалиться с седла, мертвой хваткой вцепился в гриву. Конь этого не заметил, только ускорял бег.

Фрея тут же бросилась наперерез, быстро сокращая расстояние и готовясь схватить взбесившегося коня за узду. Но гнедая тварь, увидев это, резко вильнула, чуть не стряхнув меня, и понеслась в сторону деревьев. Поняв, что это чудовище нацелилось на низко растущий сук и уверенно скачет к нему на полной скорости, я заставил себя отодрать одну руку от гривы и попробовать схватиться за поводья.

Не вышло. Кожаный ремень, болтаясь на ветру, проскользнул между пальцами, а я чуть не полетел на землю, стараясь его поймать. Но моя попытка не осталась незамеченной. Конь резко мотнул головой и с первого раза поймал поводья зубами. Примерно в этот момент я понял, что твари я не соперник. И что пророчество о моей смерти исполнится прямо сейчас.

Пролетая под суком, мы с конем синхронно пригнулись. Безжалостное чудовище явно рассчитывало, что этот сук станет последним, что я увижу в жизни. Но он лишь проехался по спине, заставив ее противно заныть.

В голове все окончательно смешалось. Я готов был молиться всем здешним богам, живым и мертвым, и одновременно материть коня, который несся неведомо куда во весь опор. Конь Фреи не успевал и сбивался с шага, когда мой резко менял направление, почти не сбавляя скорость. Когда же Фрея в очередной раз оказалась в опасной близости, вконец обезумевшее животное в прямом смысле слова пошло на таран. Ее конь отпрянул, чуть не упал, запутавшись в ногах, но Фрея каким-то чудом ухитрилась схватить повод, когда мой конь пролетал мимо нее.

В ту секунду я почти решил, что спасен. А потом гнедое чудовище так резко рвануло все еще зажатый в зубах повод на себя, что Фрею чуть не выбросило из седла. И мы снова помчались вперед.

Тогда я понял, что Фрея мне не поможет. Конь скорее убьет нас обоих, чем даст ей это сделать. Нужно было действовать самому. Но в голове по-прежнему крутилась мешанина из матов и молитв, а боль и страх окончательно отключали все разумное. Поэтому нужно было действовать неразумно. В конце концов, я уже и так решил, что умру.

Я глубоко вздохнул и выпустил гриву.

На то, чтобы податься вперед и вцепиться в нащечные ремни, ушла от силы пара секунд, но меня окатило такой волной бесконтрольного страха, что я даже перестал чувствовать боль в спине. И вообще что-либо другое. Когда я со всей силы потянул голову коня на себя, он не заржал, он взвыл. Зло и весело одновременно. Сбился с шага и замедлился.

Я сделал судорожный вздох. Первый с того момента, как отпустил гриву. Конь вскинул голову так резко, что мы чуть не стукнулись лбами. Его глаза смотрели на меня с вызовом, я же вложил в ответный взгляд всю ту ненависть, которую испытывал сейчас к обезумевшей твари. И тварь, видимо, решила, что этой ненависти маловато.

Ведь в следующее мгновение передние копыта коня оторвались от земли. За те секунды, что конь стоял в свечке, я действительно успел уверовать во всех местных богов.

Когда конь опустился на землю и собрался снова куда-то бежать, я уже окончательно перестал соображать, что делаю. Поэтому рванул ремни, уводя скакуна влево. Он явно не ожидал от меня подобного, надеясь, что я уже тихо умер от страха. Животное запуталось в своих же ногах, опасно заваливаясь в сторону. И тут я понял, что седло быстро съезжает набок. Сердце ухнуло, а пальцы еще крепче стиснули узду.

Фрея возникла буквально из ниоткуда. Выпустив поводья, она на ходу вцепилась мне в руку и в ворот рубашки, пытаясь затянуть обратно на коня. Конь этого не стерпел. Снова истошно заржав, он дернулся в сторону, наткнулся на коня Фреи и чуть ли не отпрыгнул назад. Мое седло отстегнулось окончательно и полетело вниз. По тому, как шокированно расширились глаза Фреи, я понял, что ее все же выбросило из седла и падать мы будем вместе.

«Ну, вместе так вместе», – рассудило мое сознание, а руки снова дернули ремни узды на себя.

Что случилось дальше, я представляю смутно. Перед глазами все слилось в одну цветную полосу. Где небо, а где земля, я понял, лишь когда о последнюю меня приложило. Точно я знал только одно: ронять на себя коня было ну так себе идеей. И что эта идея все-таки удалась.

К счастью, меня отбросило достаточно далеко, и чудовище приземлилось не на меня, а рядом. Конь лежал на земле, ноздри его широко раздувались, а глаза все так же лихорадочно блестели. Но в этом полубезумном взгляде я уловил что-то похожее на радость. И еще что-то такое, что сказало мне – это животное теперь не отвяжется, хочу я того или нет.

Рядом тихо застонала Фрея, видимо, попытавшись подняться. Но передумала. Я с трудом повернул голову. Фрея лежала в нескольких шагах от меня, а вороной сочувственно терся мордой о ее щеку. Словно почувствовав мой взгляд, он повернул голову и глянул на нас с чудовищем очень осуждающе.

«Отлично, меня еще и в соучастники несостоявшегося убийства записали, хотя я вообще-то жертва».

– Ты как, живой вообще? – спросила Фрея, тоже обернувшись ко мне.

– К сожалению, да.

Болело все. Равномерно и гулко. Но, кажется, я все-таки ухитрился ничего не сломать, иначе болело бы сильнее. А это так, ушибы, и скоро пройдет.

Мой конь тем временем успел подняться, отряхнуться почти по-собачьи и нагло ткнуть меня копытом в бок. Сделал он это на удивление аккуратно, даже не попытавшись сломать мне ребра. Какая доброта.

– Да отстань ты, скотина бездушная! – негодовал я, старательно отпихивая от себя коня, который решил тыкаться в меня мордой.

– Боюсь, он не отстанет, – сочувственно сказала Фрея. – Он признал в тебе наездника.

– А мое мнение его не интересует? – Я отполз от безумного животного подальше, ведь сил встать все еще не было. Но он пошел за мной как привязанный.

– Видимо, нет, – усмехнулась Фрея.

– То есть совсем без шансов? – Я приподнялся на локтях и с надеждой посмотрел на Фрею.

– Совсем. – По ее лицу я понял, что она едва сдерживает смех.

– Нет, подожди, ты подумай, я же ужасный наездник, – обратился я непосредственно к коню с искренней мольбой в голосе, – я буду забывать тебя кормить и чистить. Я плохо езжу, а еще… А еще ты вообще-то пытался меня убить! Так, знаешь ли, знакомства не заводят.

Дожили. С конем разговариваю.

На удивление, конь меня будто бы понял. Перестал тыкаться в меня влажным черным носом, даже отошел на несколько шагов. Глаза его сделались будто матовыми, весь полубезумный блеск начисто из них исчез.

– Откуда он у вас такой взялся? – спросил я зачем-то.

– Леди Хелл выиграла его в карты у Леди Йарн, она… ну, жена одного из Лордов, – ответила Фрея после недолгого раздумья. – Мне сказали, что это отличный конь, просто никому не нужен. Прости, стоило взять для тебя проверенное животное, но я думала…

– Ничего, – оборвал я извинения Фреи, – ты же не со зла. В отличие от него.

Я гневно посмотрел на коня, ища в себе ту ненависть, которую испытывал, пока меня мотало где-то между жизнью и смертью. Но в душе почему-то вспыхнула только жалость к этому никому не нужному животному. Нет, он, конечно, сам виноват в том, что такой бесноватый. Но если бы он действительно хотел меня убить, просто сразу бы повалился на землю и придавил собой. Или в руку зубами вцепился. Или еще что похуже.

– Как эту тварь зовут? – я посмотрел на поникшее животное очень внимательно, будто прикидывая, готов ли совершить очередную огромную ошибку, о которой буду жалеть. А я к такому всегда готов.

– Имя дает наездник, – отозвалась Фрея, – нет наездника, нет и имени.

– Тогда буду звать тебя Бесноватым, тебе подходит, – сказал я, в упор смотря на коня.

Его морда вмиг оживилась, опущенные уши резко дернулись вверх, а глаза снова заблестели. Казалось, еще чуть-чуть, и он завиляет хвостом, как собака.

– Значит, ты его берешь? – Фрея смотрела на меня как на умалишенного. Но без осуждения, а даже с какой-то нежностью.

– Ну кто, если не я, избавит мир от этого зла, – сказал я замогильным тоном, уже даже не пытаясь отгонять Бесноватого, принявшегося жевать мои волосы.

Через четверть часа мы сидели под деревом, переводя дух после бешеной гонки и фееричного падения. У меня до сих пор все ныло, но сейчас боль концентрировалась в конкретных точках, где, очевидно, скоро появятся синяки. Тем не менее я расседлал коня – хотя здесь большую часть работы Бес уже сделал – и дополз до тени дерева. А значит, жить буду.

Я бездумно пялился в небо, Фрея же, наоборот, о чем-то размышляла. И вот, когда я уже почти постиг всю суть искусства созерцания, она сказала:

– Все-таки прости, что так вышло.

– Ты уже второй раз извиняешься, и я второй раз говорю, что не нужно. – Я посмотрел на Беса, мирно щипавшего траву неподалеку. Ну просто воплощение кротости. – Лучше никогда не извиняйся, а делай вид, что так и было задумано.

– И по какой причине, по-твоему, я могла все это задумать? – в голосе Фреи удивление мешалось с насмешливостью.

– Ну, например, ты хотела испытать мою удачу или… – я задумался, – живучесть.

Она рассмеялась, поправляя выбившуюся из косы прядь. Прядь никак не хотела вплетаться обратно в прическу. Поняв, что занятие это бесполезное, Фрея дернула за ленту, закреплявшую косу, и начала ее расплетать.

– Но все-таки хорошо, что ты умеешь держаться в седле, – сказала Фрея, не отрываясь от своего занятия. – Где ты научился? У вас же не используют лошадей как основной транспорт.

Про то, что у нас в мире водится такая штука, как автомобиль, я уже успел рассказать в один из вечеров, проведенных в библиотеке за вычерчиванием магических символов. Приблизительно описав принцип работы авто, я тут же получил четыре удивленных взгляда и чуть ли не синхронный выкрик: «У нас такое почти сделали!»

Оказалось, что их прогресс замер где-то в шаге от изобретения автомобиля. Но их техно-магическая машина служила не столько для перевозки пассажиров, сколько для доставки грузов. Потому что негуманно заставлять лошадей тянуть такие тяжести. Иногда меня почти в ступор вводила их местная любовь ко всему живому.

Но грузовики до сих пор не колесили по дорогам Фрита. И опять же из-за Моркета. Машина требовала очень мощный магический аккумулятор, а в нынешних условиях его просто не могли создать. Этот мир все сильнее хотелось спасти хотя бы чисто из интереса посмотреть, насколько резко скакнет техническое развитие, когда магия наконец «выровняется».

– В моем мире езда на лошадях осталась в основном в качестве спорта. Вот им я и занимался, – ответил я на вопрос Фреи. – Правда, очень давно. Лет семь назад.

Она посмотрела на меня несколько недоверчиво, словно прикидывая, гожусь ли я в наездники. И судя по ее взгляду, ответ скорее нет, чем да.

– Мне почему-то казалось, что тебе подобное неинтересно, – сказала Фрея, будто объясняя свой взгляд, – спорт – это ведь строгий режим и систематические тренировки. С тобой подобное как-то не сильно вяжется.

Это она такие выводы на основе трех недель моих магических тренировок сделала? Впрочем, сильно спорить не буду, я и систематичность – это те вещи, которые лишь кое-как уживаются друг с другом. Мне тяжело повторять что-то изо дня в день. Но, как оказалось, даже в магии без этого никак.

– Хотя, если учесть награду и всеобщее внимание… – задумчиво продолжила свою мысль Фрея.

– Вот первые места меня вообще никогда особо не привлекали. Да и соревновательная система в целом. Мне кажется, что если ты дополз до финиша, то неважно, как быстро ты это сделал, – главное, что сделал. А если не дополз, то, может, оно тебе просто не нужно было. И чего тогда переживать?

– Интересные вещи, оказывается, у тебя в голове творятся, – Фрея рассеянно пропустила через пальцы пряди распущенных волос. На свету они отливали темно-синим и ультрамариновым.

– Учти, я выдаю по одной умной мысли в месяц-два, а дальше мой мозг бездействует и копит силы.

– А я-то думала, почему ты такой бестолковый. Оказывается, нужно было просто подождать, – прозвучало хоть и насмешливо, но беззлобно. Никакой наигранной строгости, лишь немного язвительный прищур глаз. – Но если тебе неинтересны призы, тогда зачем ты занимался конным спортом и почему перестал? – Оказалось, Фрею не так-то просто сбить с мысли. Я-то надеялся, что мы уже закрыли тему.

– Долгая и скучная история, – отмахнулся я.

– Мы никуда не торопимся, – заметила Фрея и, разделив волосы на три пряди, начала снова заплетать косу, – да и история от жителя другого мира не может быть скучной. Я просто хочу понять, что ты за человек.

– Зачем? – спросил я, не подумав.

– Я не люблю судить о людях, ничего о них не зная. – Я следил за ее пальцами, как они перебирают темные пряди так ловко и плавно, словно играют на арфе заученную до автоматизма, но любимую мелодию.

Я тяжело вздохнул. Ну ладно, раз ей так интересно.

– Вся эта идея со спортом вообще не моя. Просто прихоть отца, – последнее слово будто наждачкой оцарапало горло. Стало так неуютно, как бывало только под его взглядом в те поганые минуты моей жизни, когда я снова не оправдывал его ожидания.

На самом деле можно было соврать. Придумывать на ходу – это мой конек. Поэтому большинство знакомых имели совершенно разное представление о моем прошлом и моих родителях, в зависимости от того, какая история для них выдумалась и какие чувства я планировал ей вызвать. Но Фрее весь этот случай с моей травмой я рассказал хоть и коротко, но честно. Правда, в разговоры об отце больше не углублялся, но да демон с ним. Не хочу лишний раз вспоминать.

Когда я закончил свою историю, руки Фреи вдруг замерли. Она несколько секунд отрешенно смотрела куда-то вдаль, а потом резко обернулась ко мне.

– Теперь мне вдвойне неловко, – пробормотала она, пальцы ее разжались, выпуская так и не доплетенную косу.

– Только не начинай снова извиняться, я определенно не нуждаюсь в срочной психологической помощи. – Я подхватил конец косы и закрепил его узкой темной лентой.

Только сделав это, я подумал, что нарушил, наверное, около миллиона местных правил приличия. Хотя здесь вроде как с этим было проще, но кто знает. Мне, как ни странно, никто до сих пор не прочитал лекцию по этикету. Фрея, к счастью, не оскорбилась. Наоборот, улыбнулась и поблагодарила.

– Я и не собиралась извиняться, – сказала она после, отбросив косу за спину, – я изначально подстроила это все, чтобы узнать тебя получше.

А она молодец, быстро схватывает.

– А безумный конь твой соучастник, да? – спросил я, иронично смотря на нее.

– Конечно, – Фрея кивнула. За моей спиной, будто подтверждая ее слова, заржал Бес.

Заговор. Ну я так и знал.

– Но теперь я на самом деле понимаю тебя несколько лучше, – Фрея почему-то отвела взгляд, – ожиданиям моего отца тоже трудно соответствовать.

На следующее утро после безумных скачек тело все еще болело, но не так сильно, как могло бы. Фрея принесла мне какую-то заживляющую мазь. Она однозначно была волшебной, потому что иначе сегодня свое покрытое синяками тело мне не удалось бы так легко отодрать от кровати. Но вот от боли в мышцах она меня не спасла.

Я стоял и тяжело вдыхал ртом воздух. Он был вязкий, горячий, с металлическим привкусом крови. Легкие болели. Колени вот-вот грозили подогнуться и опрокинуть меня на траву.

Определенно пора было сдаваться.

Но кто бы мне это позволил.

– Твоя основная проблема в том, что ты либо колдуешь, либо перемещаешься, – заметил Фэй. Он после нашего файтинга[3] даже не запыхался.

– А что, надо одновременно? – Я выдохнул остатки воздуха.

– Надо. Если, конечно, ты хочешь выжить.

После таких тренировок в этом желании я был не очень уверен.

Заклинания Фэя снова вспыхнули яркими пульсирующими искрами. Чтобы направить их точно в меня, он даже рукой не повел.

Первое врезалось в щит. Рассеялось вместе с ним дымом и цветными всполохами. Я пригнулся, пропуская над собой второе. Третье чуть не схватил плечом, но успел качнуться в сторону. До четвертого оставалось еще пара мгновений.

Я сделал шаг назад, увеличивая расстояние. Представил, как из руки вырывается поток света. Как он поглощает заклинание Фэя. Как…

Фэй перехватил этот поток еще до того, как он достиг его щита. Повернул в обратную сторону, рассеял свой щит, сплетая мою энергию со своей, поглощая ее. Все это было сделано одним непрерывным движением. Таким изящным и одновременно быстрым, что я едва успел его заметить.

Но заметил. И почти понял, как это было сделано. Наверное, даже мог бы повторить.

Снова отделить свою энергию от чужой. Влить ее в щит. Чужую оставить за гранью. Я мог бы это сделать.

Но мне не хватило времени.

Руку резануло болью. Словно вспышка тока прошлась от запястья по кости, взорвавшись в локте. Я зашипел и прижал руку к груди.

– Расщепить энергию у тебя получилось, – Фэй говорил таким тоном, будто пытался меня успокоить. – Просто не стоило останавливаться.

– Останавливаться? – глупо переспросил я, все еще зажимая руку так, будто на ней была кровоточащая рана.

– Не замечаешь, да? – Он посмотрел на меня своим расфокусированно-внимательным взглядом. – Ты все делишь на этапы и выполняешь последовательно, между этапами появляются паузы. В большинстве случаев это не критично. Но когда ты пытаешься разложить на части цельное колдовство, оно просто рассыпается. С боем то же самое. Ты переходишь к новому действию, только когда закончишь предыдущее.

Я кивнул.

Ага. Последовательно. Как в играх. Атака, уворот, атака, блок. Все по порядку, поэтапно. И где моя хваленая многозадачность? С магией она почему-то напрочь отказывалась работать.

– И что мне с этим делать? – спросил я с некой обреченностью.

– Это не так страшно, как ты себе уже навоображал. С таким многие сталкиваются. И, думаю, мы сможем это исправить.

С одной стороны, я обрадовался. С другой – насторожился.

– Поучу тебя ставить магические метки, – почему-то это прозвучало немного угрожающе. Или я себя накручивал. – Вычерти какой-нибудь простой символ, который несложно будет держать в голове. Лучше всего, если он будет заключен в круг и замкнут, так обычно проще.

Вряд ли я подумал дольше трех секунд, прежде чем вычертить пентаграмму. Золотая и светящаяся, она повисла в воздухе между мной и Фэем. Он одобрительно кивнул. Звезда в круге тут явно не была нагружена комплексом дополнительных смыслов.

– Магическая метка, – начал Фэй, – это частица твоей энергии, оставленная на чем-либо. Их можно использовать по-разному, но чаще всего на их основе создают сложные заклинания или ловушки.

– Вроде как соединить точки, чтобы получилась картинка?

Фэй кивнул.

– Метка не вычерчивается каждый раз, иначе она потеряет свой смысл – ускорения и упрощения процесса колдовства. Она ставится как печать. Поэтому и должна быть простой и легко запоминающейся. – Он взмахнул рукой, и моя пентаграмма распалась золотой дымкой, проскользнув между его пальцами. – Сейчас покажу принцип работы.

Фэй наклонился и коснулся земли. Под его пальцами мгновенно вспыхнула светящаяся лазурная метка. Я вгляделся в нее – в круг из сплетенных незнакомых мне слов было заключено изображение распахнутых крыльев. Они смыкались как чаша, внутри которой был некий символ – более четкий, но такой же непонятный, как слова по контуру. Простой и легкой для запоминания эта метка даже близко не казалась.

Почувствовав мой скептический взгляд, Фэй усмехнулся.

– Это знак моего рода, я видел его с детства, так что сложно было не запомнить. Визуальная память сильфов чуть иначе работает. Не ориентируйся на меня в этом.

Фэй закончил расставлять метки. Всего их было три, и каждая из них горела, наполненная энергией.

– Расположение меток зависит от того, какой в итоге рисунок ты хочешь получить, поэтому помимо них самих нужно представлять и результат, – сказал Фэй и щелкнул пальцами, думаю, лишь для наглядности. Между метками тут же вспыхнули линии, замыкая пространство в ровный треугольник. Линии размножились, поднимаясь. А в следующую секунду образовали маленькую треугольную клетку.

«Удобно, – подумал я. – Разбросал такие штуки по полю боя, а потом активировал в нужный момент, и все».

– Но важно всегда помнить и о них, и о готовом рисунке, который ты хочешь создать. Забудешь… – Клетка размылась, расползлась синеватым туманом.

– Значит, я должен буду научиться вычерчивать такие рисунки, не теряя концентрации в процессе?

– Да, – губы Фэя сложились в улыбку, и что-то в ней мне не понравилось, – и делать это ты будешь во время боя. Параллельно используя другие заклинания – боевые и защитные – и перемещаясь по полю.

Я удивленно моргнул.

– Не волнуйся, будем тренироваться, пока не получится.

Стоит ли говорить, что всерьез волноваться я начал только после этой фразы?

– А если я не смогу?

А я не смогу. Потому что у меня не выходит выполнить и более простую задачу. Не стоит ли сначала отработать до автоматизма что-то попроще?

– Попробуешь снова. – Фэй пожал плечами так, будто это была самая незначительная вещь на свете. Словно у меня на подготовку не три месяца, а целая огромная жизнь, и его вовсе не волновало, сколько раз я буду лажать, – он готов был меня терпеть, прощать и наставлять дальше. И меня впервые за долгие годы не передернуло от этой фразы. – Не важно, с какого раза, но ты сможешь. В самом крайнем случае придумаем что-нибудь другое, но это вряд ли понадобится.

– Скажите, вам тяжело со мной? – спросил я и тут же почувствовал себя дико неловко. Потому что ну конечно тяжело. Я здесь чужой. Не умею того, что здешние умеют с детства. Да и особыми талантами не блещу. Разве, раз уж я избранный, мне не должно все легко даваться?

– Тяжело? С тобой? – Фэй рассмеялся мягко и совсем беззлобно. – Нет, нисколько. Ты быстро учишься, легко понимаешь, что от тебя нужно. Я специально даю тебе чуть более сложную задачу, чем следовало бы. Ты так лучше справляешься. По крайней мере, куда меньше злишься на себя, когда не получается сделать что-то сложное идеально с первого раза.

Я отвел взгляд. Честно говоря, не думал, что это настолько заметно. Я всегда бешусь, когда не выходит выполнить что-то легкое сразу. Поэтому огромную кучу занятий я бросил на ранних этапах, потеряв мотивацию.

А сложные задачи – на то и сложные, чтобы можно было спокойно попробовать как минимум раза три, а уже потом начинать загоняться.

– Не знаю, чего ты от себя хочешь, – продолжил Фэй, – но магией нельзя овладеть за пару недель.

Но мне нужно овладеть ей за три месяца. Да так, чтобы суметь спасти мир.

– Ты сегодня как заржавевший доспех, – заключила Фриг, понаблюдав за моими жалкими попытками защищаться от ее атак.

Во второй половине дня под ее присмотром я практиковался в создании барьеров. После того как все утро Фэй гонял меня, заставляя использовать несколько типов магии разом, выходило с переменным успехом.

– Просто скажи, что я похож на кучу мусора, и не надо всех этих метафор, – прошипел я, схватив плечом очередной магический импульс. Не особо больно, но неприятно.

Фриг рассмеялась и снова обрушила на мой барьер мощь своей магии. Первый лопнул, почти как мыльный пузырь, но я успел вычертить второй. Тот самый, который похож на многогранную призму. Магия ударила в него с треском ломающегося льда, сверкнула яркой вспышкой, но разбилась о грани и ушла в стороны.

– С отражающим барьером у тебя все хорошо, – задумчиво сказала Фриг, мимоходом метнув в меня еще несколько вспышек, – а вот с принимающим просто ужасно.

– Потому что, в моем понимании, барьер обязан отражать все то, что до тебя долететь не должно, – проворчал я.

Одна из граней моего барьера дала трещину, но я быстро подлатал ее, влив энергии. Фриг на это одобрительно кивнула. И послала в мою сторону еще одно заклинание.

Оказалось, что магических барьеров существует великое множество, а способов их создания – еще больше. Но два самых основных – отражающий и принимающий. И если с отражающим все понятно, то принимающий должен поглощать часть энергии от удара и подпитываться ей. Соорудить такого энергетического вампира у меня и не получалось.

– Ты просто строишь его неправильно и воспринимаешь тоже, – говорила Фриг, продолжая легким движением руки отправлять в мой щит все новые и новые заклинания, – такой барьер можно построить, базируя его либо на готовности принять все, что тебе дают, либо на желании присвоить себе даже то, что не принадлежит тебе. А у тебя все основывается лишь на желании отгородиться.

Иногда уроки начинали до странности напоминать сеансы психотерапии. Я уже понял, что местная магия очень плотно связана с психоэмоциональным состоянием, но это все равно меня порядком выбивало. Поэтому я потерял концентрацию, и мой барьер треснул сразу в нескольких местах. Пришлось спешно латать.

– И что мне, по-твоему, делать? – я внимательно следил, как трещинки на барьере склеиваются, подсвечиваясь с другой стороны разноцветными вспышками.

– Менять отношение и восприятие, – последовал незамедлительный ответ.

И вот у них в магии почти все так работало. Сначала вроде и здорово, а потом думаешь: а может, заклинания заучить попроще было бы.

Ладно. Хорошо. Не отгораживаться, а принимать и присваивать. Какой-то это все-таки неправильный барьер получается. Зеркальный.

Улучив момент между двумя атаками Фриг, я вычертил новый барьер поверх старого. Энергии на него ушло по ощущениям чуть не вдвое больше, даже в глазах на мгновение потемнело.

Но в этот раз, когда вспышка заклинания Фриг ударилась в него, он не лопнул, он сделал что-то странное. Сверкнув острым зеркальным блеском, будто преломил заклинание и отправил его обратно во Фриг. Оно разбилось о ее барьер бело-золотым всполохом, оставив на нем неглубокую трещину.

– Совсем не то, что нужно, но тоже интересно, – Фриг усмехнулась, ее барьер восстановился почти мгновенно и будто бы сам собой.

Я уже и сам понял, что создал. Зеркальный барьер – это еще один вид защиты, не просто рассеивающий, а отражающий магию обратно во врага. Один из самых энергозатратных барьеров, потому что, искажая формулу вражеского заклятья, он вливал в нее твою энергию, мешая ее с чужой.

В общем, если до этого я отгораживался от мира просто бронестеклом, то теперь оно еще и стало зеркальным. Можно сказать, я по обыкновению выбрал курс, прямо противоположный нужному.

– На самом деле хороший барьер, если сил его держать хватает, – подбодрила меня Фриг, – для начала тебе и этих достаточно. А потом, может, ты не только отгораживаться научишься.

Чувство, будто она говорит не только про барьер, мне совсем не понравилось.

Потратив еще полчаса на бесплодные попытки создать барьер, подпитывающийся чужой магией, Фриг все-таки решила отпустить Дея. Не столько из жалости, сколько потому, что он истратил почти весь свой ресурс, но, кажется, этого то ли не осознавал, то ли не ощущал вовсе.

– Я просто слишком хорош для того, чтобы воровать чужую энергию, – фыркнул Дей, но в голосе все равно слышалась почти детская обида.

– Да, все дело, несомненно, в этом, – покивала Фриг с очень серьезным видом.

– Или в том, что ты просто боишься взять что-то чужое без спроса, воспитание не позволяет, – из-за голоса Анса, вдруг раздавшегося сзади, Дей вздрогнул.

Фриг так же вздрагивала раньше, пока не привыкла к тому, что Анс и Аин всегда появляются будто из ниоткуда, словно специально скрывая свое присутствие.

– Нельзя же так подкрадываться, – пробормотал Дей, бросив недовольный взгляд на Анса. – Вам ведь не нужен заикающийся спаситель мира, верно?

– Нам не принципиально, – Анс улыбнулся так, что даже у Фриг по спине пробежал холодок.

Дей же сделал пару шагов в сторону и с показательной опасливостью покосился на Анса.

– Насчет барьера, – продолжил мысль Анс, – действительно, попробуй изменить отношение, не воспринимай это как кражу.

– А как что я должен это воспринимать? – Дей скептически посмотрел на Анса.

– Как нечто необходимое для выживания в затяжном бою, – пожал плечами он.

И Фриг была полностью согласна с вырвавшимся у Дея: «На словах-то все просто». Хотя для Анса, скорее всего, такое восприятие было не только простым, но и единственно верным. Фриг отлично помнила, как учила его защитной магии. Палуба корабля – не лучшее место для этого, но другого не было, к тому же нужно было как-то убить время в пути с одного континента на другой. Анса раздражало, что все на них смотрят, Фриг объясняла, что остальным тоже нечем заняться, а развлечений на корабле немного. Но барьеры Анса все равно были мутными, туманными, размывающими его фигуру и прячущими его от чужих глаз. А еще они были глухими и прочными, как Сторградская стена. Правда, на возведение одного такого барьера у Анса уходил весь резерв.

Тогда Фриг решила научить его создавать поглощающий энергию щит. Хотя не стоило пробовать, когда она сама еще не понимала толком, как эта магия работает. Потому что барьер Анса превратился из средства защиты в средство нападения. Заклятье вцепилось в ее ауру, как голодная собака вцепляется в добычу, чуя, что она еще жива, и оттого становясь только злее. И это испугало Анса настолько, что он потерял контроль.

Когда же Фриг отбросила это заклятье, оно перекинулось на других. На всех, до кого могло дотянуться. Хорошо, что мама была рядом, потому что иначе…

– Если не нравится так, воспринимай как хочешь. У тебя будет время над этим подумать, пока идешь до библиотеки. – Взгляд Дея сделался непонимающим, и Анс пояснил: – Аин нечего делать, поэтому она решила занять тебя.

Дей, на удивление, даже спорить не стал, развернулся и побрел к замку, недовольно бормоча что-то о том, как он устал и что «сейчас бы купаться в народной любви, а не это вот все». Но его недовольство явно было показным и изображалось только ради приличия и поддержания образа. Фриг забавляла эта его манера старательно делать вид, что все знания он получает исключительно из-под палки и магия его совсем-совсем не интересует. Может, у них в мире считается зазорным тянуться к знаниям? Или у них настолько жестокие системы обучения, что учиться совсем не в радость?

– Ты не сказала ему про прием? – этим вопросом Анс вырвал ее из размышлений.

– Нет еще, – отмахнулась Фриг, – до него все равно не меньше месяца. В лучшем случае вообще на полтора растянется.

– Если ты будешь делать вид, что прием не состоится, от этого ничего не изменится и он все равно пройдет.

– А если мы все будем делать вид? – Фриг посмотрела на него почти жалобно.

Анс улыбнулся, тепло, ласково. Каждый раз, когда Фриг видела эту улыбку, у нее становилось так легко на сердце и так тяжело на душе. Ей захотелось поймать эту улыбку своим поцелуем.

Но нельзя. Слишком близко к окнам. Вдруг кто-то…

Почти невесомое касание растаяло на ее губах так быстро, что впору было думать, не пригрезилось ли.

– Никого. В саду мы одни. Это крыло замка тоже почти пустое.

Фриг знала Анса и Аин уже давно, но все равно каждый раз поражалась, как сильно развито у них иное восприятие. Ее всегда злило, когда придворные сравнивали их с охотничьими собаками за это умение, но еще больше злило осознание того, что отчасти она была с этим сравнением согласна.

Зато, когда Анс использовал иное восприятие в полную силу, его истинный цвет глаз пробивался даже через магию, наложенную отцом. Сейчас они сделались темно-фиолетовыми, потеряв так ненавистную ей красноту. Казалось, еще чуть-чуть, и клятва рухнет. Но нет. Пара мгновений, и глаза Анса вновь сделались алыми, как раскаленные угли.

– Я чувствую себя такой виноватой, – сказала Фриг, опуская взгляд на метку рода, – перед тобой. Перед вами обоими.

– Не воспринимай это так, – Анс снова улыбнулся, но на этот раз во взгляде его все же чувствовалась горечь, – мы благодарны тебе за то, что ты подарила нам свободу.

– Чтобы почти сразу отнять ее.

– Эта клятва не та цепь, что я не смогу порвать, – сказал Анс твердо, и Фриг знала, что он не врет.

Она усмехнулась, вышло нервно и грустно.

Эта клятва не та цепь, что он не сможет порвать, но и не та, что держит его здесь. Совсем не та.