Читать книгу Все от сердца моего - - Страница 8

Балаган

Вот и наступили долгожданные осенние каникулы. Мороз крепчает, речка уже покрылась толстым слоем льда, иногда за ночь проруби на речке перехватывает льдом, значит, пора строить балаган.

– Давай, мать, буди робетёшок, пускай Колька оббежит суседей, пора балаган ладить, прихватило прорубь льдом ночесь, не подрубать жо каждо утро, – зайдя с улицы, почти проворчал Егор.

– Да ладно, отец, ждали куникулы, чтобы утром отсыпатца, пускай понежатца, изладите, пусь ободнят, – жалея ребятишек, заспорила Ивановна.

– Да, и то правда, Митрий посулилса с робятами, сдюжим ко дню. Жерди да солому к воротам уташшу покамец, – согласился Егор.

Сооружение балагана было всегда очень веселым мероприятием, собирались на речке околотками, ближайшими домами, кто пользовался этой прорубью. Приходили все от мала до велика, сначала серьезно строили балаган, потом переходили к играм, валяли друг друга в снегу, а взрослые нередко собирались у кого-то из соседей вместе посидеть.

Ивановне самой очень хотелось выйти на реку, а надо было ещё на кухне довести всё до ума: намешать блюдо яичницы, собрать чугун супа, жарёху гуся с перловкой и поставить всё в загнету, опаздывать нельзя, не упреет. Вот и тянет время, чтобы накормить ребят и вместе с ними идти на речку.

– Счас накормлю робят, лепёшка дожариватца на углях, и вместе придём. Лонись не была на балагане, втупор в Чад ездила, нонче не пропушшу, – радовалась она уступке мужа.

Ребята сами стали просыпаться, вылазили из-под одеял, накидывали на босу ногу валенки и на улицу, не боясь никакого мороза. Затем очередь к рукомойнику, потыкали мокрыми пальцами вокруг глаз, чтобы мать видела сырость на лице, в каникулы зубы чистить не обязательно, и быстро за стол к горячей с углей лепешке. Уже стоят в центре стола в кружок кружки с молоком.

– Оболокайтесь, лопотины на пече греютца, Колька, бежи к суседям, зови балаган на реке ладить, вчерась сулились, – обратилась она к старшему сыну.

Колхозный бригадир Дмитрий был организатором и командиром при всех общих делах. Прорубь взрослые мужики чуть расширили, проворно орудуя топорами и ломом, сделали две ступеньки до воды, а у ребят своё задание.

– Робята, ташшите жерди, у всех в оградах приготовлены, да по одной, много враз не надо, не нахритесь, что ёмкие, – строго даёт задание бригадир. Ребята вместе с девчатами принесли жерди, разложили их вокруг проруби.

– Колька, какой поперёшный, говорю, по одной ташшите, не ошкурены, тежолушшие, – увидел Егор азартно работающих ребятишек, – грыжа вылезет, в армию не возьмут, никаки девки на тебя не погледят! – пугал Егор сына. Так было стыдно парню в те годы не служить в армии.

– А у кого солому стюшшить? – весело кричит самая смелая из девчонок.

– Идите к нам, в ограде готовы вязанки у ворот, по снегу волоките, не подымайте, – с улыбкой ответила Ивановна девчатам, показывая в сторону своего дома.

Притащили вязанки соломы, положили с разных сторон от проруби. Быстро вырастал остов из жердей, вход всегда делали с восточной стороны, оттуда меньше ветров, и закрывали балаган соломой. Я в детстве считала, что это домик для старушки-воды. Иногда лед намерзал очень толсто, приходилось делать по три-четыре ступеньки до воды.

– Можно Ленина привезти сюда жить, Мария Павловна рассказывала, что он в таком шалаше жил, – весело и громко сказал один из младших мальчишек, и все засмеялись.

– Завтра собирамся катушку заливать? – обратился к ребятам Егор.

– Конечно, – закричали в ответ почти хором.

Так будет нести службу балаган до весны, а в апреле старушки растащат солому по домам для своих коз, займут места жерди во дворах у прежних хозяев, а река разольется широко по всей улице… водополь…

Декабрь 2018

Великий пост

Пасху – православный праздник – знали все: от мала до велика, верующие и нет, признающие и не отрицающие Бога. Уж очень нравится всем традиция красить яйца. А за неделю до Пасхи в Вербное воскресенье нужно обязательно принести веточки вербы.

Подготовка к ней – очень серьезный период поста, самого строгого и продолжительного. Капитальная уборка в жилищах тоже обязательна.

– Я утром остряпаюсь, пойду к Иванихе, помогу бабам, не можот она обиход наводить. По-быстрому вымоем в доме, нельзя оставлять к паске немыто, – по интонации отпрашивается, а на самом деле, ставит в известность Егора Ивановна.

Не может не разрешить пойти «на помочь» – такая традиция. При большой работе так и помогали друг другу женщины, вместе работа спорится веселее.

– В субботу договорились у Егорихи скоблить стены, лонись только тенёта обмели. А сами в чистый четверг всё успеем, это один горюет, а семеро – воюют! Нас така армия, не об чем тужить, – спланировала подготовку к пасхе Ивановна.

– Ну, конешно, как надо, так и ладьте. Успеем, робята таки помощники, не бросать жо старух-то, – согласился Егор.

Вечером за ужином предстоял серьезный разговор. Ребята, конечно, ждали и сами уже посчитали, какой день кому распределится по подсчету снесенных курами яиц.

– С завтрашнего дня считам, кому сколь яиц снесут курочки. Первый день нищим на милостинки, затем нам всем по возрасту, последний день перед паской – на стрепню, – с серьезным видом рассказывает ребятам отец про старый обычай, заведенный когда-то в селе далекими предками. Старшие, конечно, знают это предпраздничное правило, но внимательно слушают.

– Ладно, што нонче паска не рано, куры начали нестись, а то прошлогони яйца, не знаю, как сбереглись, – дополнила Ивановна, переживая, а вдруг кому-то из ребят не снесут курицы яиц – это не добрая примета. Конечно, ребята этого не узнают, подложит Ивановна в гнезда яиц перед тем, как пойдут собирать.

Все обошлось без хитростей. Все дни курицы давали по четыре—пять яиц. Не пришлось подсовывать яицо в гнезда.

Дверь в дом неожиданно открылась, и показалась частая гостья – Таня-нищенка, как ее прозвали в народе.

– Прости, если не вовремя, не помешаю? – извиняясь, проговорила она, перекрестилась на иконы с поклоном.

– Доброжаловать. Заходи. Чая хоть попью с тобой. Вовсе ухамазгалась.

Быстро начала собирать на стол чашки, мед, хлеб. Последний день поста самый строгий, старались не нарушать его.

– Я руки-те тамока помою, – показывая в сторону умывальника, проговорила Татьяна, – тапки одяну, ноги зябут. Совсем стара стала, даве голову окружало, думала, так и баздохнусь в грязь-ту. Ну, доползла мало-мало.

– Ладно, знашь ведь чё где, надевай и проходи к столу, – пригласила Ивановна.

– Дай мне мякиш, корку не могу ись, зубов вовсе нет. Зуб на зуб не попадат. Один верхний с одной стороны и снизу один с другой стороны, – сказала для шутки, и обе весело засмеялись…

Апрель 2018

Святки

Мороз чуть ослабел, уже не трещат углы дома. Ивановна, как всегда, с наступлением сумерек собиралась на улицу к скотине. Можно было бы остряпаться раньше, пока светло, и электричества меньше жечь, но жалко скотину, долгой ночь покажется до утреннего кормления. Муж Егор стоял у радиоприемника и прислушивался, «что прогноза скажет». В уличную дверь послышался стук, Ивановна попросила мужа встретить гостей, в ограде свет не включен, но тот не слышит.

– Егор, другореть говорю, открой дверь, свет включи, кто-то шабаркатся там в ограде, – ворчливо, без злобы попросила она, – да кого там леший несет? Я оделась рям на ряме, нечо на меня смотреть.

– Ой, горбунцы нашто, – услышав догоняющего компанию гармониста, весело с удивлением ответил ей Егор.

– А че ты изумился? И лонись были. Это к добру, – парировала Ивановна.

Тем временем веселая, поющая частушки компания двигалась уже по сеням. Егор схватился за притвор голбца и пытался его открыть, застелить половиком, чтобы веселых, одетых в вывернутые шубы ряженых поймать в ловушку. Голбец не глубокий, не ушибутся. Но Ивановна, сама одета как горбунец из-за морозов, бросилась закрывать голбец притвором.

– Че ты, старый, свихнулся, наши бабы-те, сыздаля вижу, как счас ловну по лбу! Иди самогонку доставай да капусту из залавка.

Дверь широко открылась, и вместе с клубами холода в избу ввалились и быстро заполнили собой всё пространство восемь орущих алтынновскую ряженых.

– Ой, стужи-то напускали, шевелитесь скорей! – подгонял женщин сзади мужской голос.

– Ивановна, да ты така жо нарядна, как мы, – смеясь, сказала одна из гостей, показывая на починенные штаны и дырявую шалюшку хозяйки. Потащила её за руки в толпу.

– Стойте, бабы, хоть запон одяну, а то уж ко скотине собралась, – смеясь, отбиваясь от объятий подружек, попросила она.

Егор серьезно отнесся к данному поручению, на столе стояли граненые стопки и бутыль самогонки. Радушная хозяйка без суеты быстро принесла с середы чашку с капустой, холодец, селянки-разборники и ложки. Стоя вокруг стола, быстро выпили «для сугреву» и вновь зазвучали веселые частушки. Теперь хозяин с бутылкой и стопкой обходил гуляющих по кругу, каждый отпивал из стопки по своему аппетиту, закусывая соленой капустой, которую несла хозяйка за главой дома.

Гармонист сел на западню к печке согреть руки, женщины спели «Белым снегом», «Напилася я пьяна», собрали со стола остатки еды, четверть с недопитой самогонкой и отправились дальше, поблагодарив хозяев и пообещав вернуть завтра пустую бутыль…

Ноябрь 2017

Запах хлеба

В летние месяцы приходилось рано, у закрытого ещё магазина, занимать очередь за хлебом. Хлеб из Чада не возили, обходились тем, что выпекали на сельповской пекарне. Ах, какой это был хлеб! А почему рано? Надо в 7 часов купить хлеб, успеть собраться на работу в колхозную бригаду, в школу на отработку или на свой покос. Некогда было утром прохлаждаться!

Только бабушка дотрагивалась до меня рукой, я тут же соскакивала с постели, открывала трубу печную, одевалась быстро и бежала к магазину. Бабушка была парализована и сама не могла достать трубу. К магазину всегда прибегала в первой тройке. Иногда вперед меня приходили дежурные технички из школы. И начинались разговоры про село, про жизнь, мне было очень интересно слушать взрослых – школа жизни.

– Здравствуйте, тетя Нюра, – весело здоровалась с ней, – сегодня бандиты спать не мешали, не бегали вокруг школы? – спрашиваю шутя.

– Здорова, почти вместе пришли, не мешал сёдни нихто.

Я присела рядом с ней на скамейку.

– Чё это у тебя? Тесто попало, – начала оттирать на плече плаща белую грязичку: небольшое пятно с двухкопеечную монетку.