Читать книгу 32 фигуры - - Страница 4

– Ну что, Татьяна Константиновна, мы с вами рядышком опять? Пенсионерский уголок нам режиссёр выделила. Вы домой сейчас? Не возражаете, если провожу немножко. Темно уже, да и пройтись перед сном не помешает. А то мы с вами сегодня застоялись. Хоть и не кони. Кстати, кто у нас конями-то то будет? Интересно. Очень интересно, что она там такого напридумывала, наша москвичка…

Тимофей Макарович Голенцов, майор полиции в отставке, был коренастым, плотным, невысоким мужчиной лет шестидесяти с большой головой и очень густой, несмотря на немолодой возраст, шевелюрой. Небольшие зеленоватые глаза посажены близко к носу, один слегка косит, поэтому не всегда удается понять, куда именно обращен его взор. Огромные, не по росту руки, даже ручищи густо обсыпаны бледными веснушками или, как их называют, «старческой гречкой». Но, глядя на эти ладони, особенно когда они непроизвольно сжимаются в кулак, сразу становится ясно, что этим лапищам под силу не только железные подковы гнуть. Этими сильными руками Тимофей Макарович помогал Татьяне Константиновне надеть маловатое уже, но когда-то модное и потому, наверное, самое любимое демисезонное пальтишко яркого фиолетового цвета. Татьяна Константиновна, кокетливо улыбаясь и мило краснея, застегнула пальто на все пуговицы. Правда, верхняя давно уже не сходилась, но шелковый платок с красными цветами по изумрудному полю надежно скрывал эту незавершенность.

– Тимофей Макарыч, спасибо. С вами я хоть до утра готова прохаживаться, – залилась наигранно веселым смехом, поправила малиновый берет на высокой прическе и крепко взяла под руку отставного майора Голенцова. – Ну что, мой верный рыцарь, вперед?

Они спустились с крыльца Дома культуры, посмотрели по сторонам, выбирая направление, и двинулись в сторону городского парка, в противоположном направлении от дома Татьяны Константиновны.

Татьяна Константиновна Шарухина, проработав всю жизнь сметчицей в строительной конторе, после выхода на пенсию устроилась гардеробщицей в местном ресторане. Работа по сменам, поэтому составить с напарницей график, предусматривающий отсутствие Татьяны Константиновны в дни театральных репетиций, было не сложно. Татьяна Константиновна готова была пропустить все, что угодно, но только не часы занятий в театре. С народным театром ее связывало без малого двадцать пять лет творческой жизни. Главных ролей не было ни разу, да она и не стремилась, даже наоборот, боялась больших текстов, сильных эмоций, пустого пространства на сцене, пристального внимания. Но сама атмосфера театра, эти прекрасные вечера среди увлеченных общим делом и хорошо знакомых людей, наполняли её одинокую жизнь каким-то высоким, нездешним смыслом. Она и гардеробщицей в ресторан пошла для того, чтоб быть среди людей. Хотя, конечно, ночная публика в ресторане далеко не всегда радовала глаз. Но если представить себя просто зрителем, да еще таким, который вдоль и поперек знает практически каждого посетителя, то никаких телевизионных сериалов смотреть не надо, сама жизнь получается как бесконечная Санта-Барбара…

– Ну что, Татьяна Константиновна, – с этого «ну что» начиналась практически любая фраза Голенцова, – вы сценарий свой успели уже посмотреть? Кем же будете на своей диспозиции, на клеточке а2?

– Только краем глаза взглянула. Стоя-то неудобно читать. Какая-то графиня. Лидией Ивановной звать. Написано, что давняя приятельница Каренина. Тимош… – когда они были вдвоем, она переходила с Голенцовым на «ты» и называла его Тимошей. Как еще называть мальчишку из соседнего дома, который воровал горох у них в огороде, а в четырнадцать лет предложил стать его невестой. Подруги над ней смеялись: «Вон, жених твой, Тимка-косой, идет. Гляди, Танюха, не проворонь! Один глаз-то всегда налево будет смотреть…» Сколько раз потом думала она, что вот согласись я тогда, хоть невестой, да хоть сразу женой, кто знает, как бы жизнь повернулась. – Слышь, Тимош, а Каренин, это кто?

– Каренин, Танечка, это муж Карениной. Той, которая Анна. Не помнишь что ли, роман такой у Льва Толстого есть. Так и называется «Анна Каренина». Я, конечно, не читал – очень книга толстая. Но фильм смотрел.

– Ой, это та, которая под поезд от любви? Ну как же, помню, конечно! Только никакой графини там что-то не припомню. Да и Каренина тоже. А его кто играет?

– Ну что. Карениным-то как раз я и буду. И место моё, как я понял – белой ладьи. А раз мы с тобой рядом стоим, то, видать, дружить будем, а, Тань? – Тимофей Макарович задорно крякнул, слегка подпихнул спутницу под бочок, привычным жестом военного поправил свою кепку и поежился. – Что-то ветер с реки холодный подул. Пойдем, Татьяна, я тебя все-таки провожу, да и сам домой пойду. А то Степановна меня опять потеряла, наверное. Да и есть я что-то захотел уже.

– Тимош, а Анной Карениной кто будет, женой-то твоей молодой и неверной?

– Не знаю пока. Она, режиссёрша наша, видишь, какая хитрая – ничего не рассказала толком. Поставила по квадратам, тексты раздала и распустила. Но знаешь, Тань, интересно. Да и героем Льва Толстого побыть, хоть бы и Карениным… дааа. Интересно. Надо будет дома почитать внимательно, что там про него написано.

Ветер становился сильнее, начал моросить мелкий холодный дождь, и белая пешка а2 – графиня Лидия Ивановна, центр кружка добродетельных набожных женщин и ученых честолюбивых мужчин, «совесть петербургского общества», придерживая свободной рукой свой малиновый вязаный берет и стараясь огибать лужи, молча семенит под руку с белой ладьей а1 – высокопоставленным чиновником, влиятельным государственным деятелем, кавалером ордена Александра Невского – Алексеем Александровичем Карениным. Который в настоящий момент испытывает только одно желание: скорее оказаться дома, у теплой печки и съесть, наконец, ещё к обеду приготовленный женой густой наваристый борщ. Но сначала рюмочку беленькой, потом горячий борщ… И сейчас для него совершенно не имеет значения, кто будет играть его молодую неверную жену Анну Каренину. И будет ли она вообще в этом спектакле.