Читать книгу Выжженная свобода - - Страница 8

В ушах гул. Кровь приливает к вискам, становится больно.

Джессика до крови прокусывает нижнюю губу, чтобы заглушить этот яростный шум, что мешает думать. Отдать катану. Отдать катану Шейна.

Ей кажется, что сейчас, выражение ее лица, нельзя назвать человеческим. Сгусток ненависти, отрицания, абсолютного непонимания – оттенки эмоций, что мелькают на ней, сменяются, смешиваются. Джейсон позади нее молчит, Лекс впереди нее – тоже. Только молчания эти, отличаются друг от друга.

Если Хрономия молчит потому, что не знает, что ему делать.

То Лександр потому, что знает, смысла что-то говорить – нет. Он лишь прикрывает свои глаза, понимая, что произойдет, когда буря эмоций Джессики спадет на нет, уступая место логичной решимости.

Он знает. И готов к этому. Но все же, едва успевает убрать голову обратно в будку, прежде чем Джессика, чуть ли не отсекает ее мечом.

– Вылезай, старый хрен, – не угроза, приказ, – сейчас я тебе отдам катану. Отдам, воткнув ее прямо в твою задницу.

Лекс хрипло хохочет. Правильнее всего, будет вызвать подмогу и прогнать этих двоих с территории, но разве Выравниватель упустит свой шанс повеселиться по-настоящему, а не просто просиживать тут целыми днями, стреляя всяким отбросам в лоб?

Поэтому он и вылезает, с усмешкой смотрит на то, как девица резким движением откидывает от себя странного парнишку, что попытался ее остановить, и вынимает скорострельные пистолеты. Если ученица Шейна, стоит хоть одного его пальца, то она должна отразить все его выстрелы одним только лезвием.

Масамунэ прекрасен, как и всегда, даже в руках этой девушки, он все еще грозное оружие. И это подтверждается, стоит только Джесс принять боевую стойку, выставив острие лезвия вперед и отставив левую ногу назад, чуть приседая на правую. Точная копия Шейна, ничего не сказать.

Значит, все же, чутье его не подвело. Сегодня будет интересно.

– Готова? – облизывается Лекс, вскидывая пистолеты.

Он не ждет от нее ответа, не ждет сигнала. Резкой перемены в ее взгляде достаточно, чтобы понять, что она готова уже давно. Наверное, уже тогда, когда лицо Лександра высунулось из кабины.

Пробный выстрел летит в молоко, Джессике даже не нужно отражать его оружием, достаточно просто отклонить голову влево, чтобы пуля не задела ее щеку.

– Стрелять разучился, хрыч? Или солнце тебе зенки слепит?

Даже эти подколы, не только стойка и надменный оскал, в придачу с возбужденным взглядом – они от Шейна. Выравниватель готов поклясться, что он учил ее этому не специально, просто его приемная дочь была с ним всегда, как щенок на поводке. Она неосознанно переняла его привычки, некоторые, возможно, отсекла. Другие, изменила. Но факт на лицо, Гончая – отражение своего создателя. Черт, да старика доходит только сейчас, что даже ее чертово прозвище наемника, является всего лишь отражением Шейна.

Нет… Волка.

Это осознание, настолько очевидное и лежащее на поверхности, что все эти годы умудрялось обходить его стороной, заставляет Лекса рассмеяться, затрястись и стрельнуть еще раз, по совершенно безумной траектории, не целясь.

Конечно, пуля вновь пролетает рядом с наемницей, но никак не по направлению в ее жизненно важные органы. Однако, старику плевать, смех настолько сильно хватает его за грудки, что Джессика сама приходит в замешательство и вместо того, чтобы ринуться к нему, выбитому из колеи, и пронзить его насквозь, она просто стоит, хмуро сощурившись и покрепче сжав в руках оружие.

– Умираешь, дед? – как-то без огонька поддевает она, – Или это стратегия у тебя такая?

Лександр смеется, солнце действительно слепит его, но промахивается он, вовсе не поэтому.

– У тебя есть свое лицо, Гончая? – хрипло выдавливает он, справляясь с нахлынувшим адреналином.

– Что, прости?

– Покажи мне свое лицо, – Лександр стреляет еще раз, теперь уже точно, но девушка легко отбивает пулю, как и ожидалось, – покажи мне его, а не шейновскую рожу. На нее я уже насмотрелся.

Он ожидает, что она придет в замешательство, что разразится непониманием или гневной триадой. Но этого не происходит. Оказывается, старика еще можно удивить.

Потому что он никак не ожидает, что она выпрямится из стойки Шейна и сухо скажет:

– Ясно.

Не ожидает, что она закроет свои глаза. Не ожидает, что когда она откроет их, из них исчезнет гнев, уступив место странной пустоте во взгляде. Она уже принимает другую стойку, незнакомую ему, невиданную. Меч заносится влево, как для удара битой, правая нога поднимается, прижимаясь к подтянутому животу, а левая, чуть сгибается в колене. Что-то совершенно странное, ненормальное, он точно не видел этого у Волка. Чье это учение?

– Хочешь увидеть, на что способна я? Правильно понимаю?

Даже этот голос, как механически сконструированный, ему не знаком.

Так это – настоящая Гончая? Вот что она открывает в себе, когда прячет сущность Шейна в глубину своего сознания?

– Тогда я покажу тебе, взамен на проход.

Давно старик не чувствовал такого азарта. Уже семь лет, если быть точным. Семь лет с тех пор, как Шейн помер.

– Договорились.

Выравниватель и до этого момента, не собирался щадить девочку, даже если она являлась дочерью его лучшего друга. Какая разница? Он бы и Шейна сам замочил, если бы ему представилась такая возможность, что уж тут до пощады его заносчивой девки?

Но сейчас, он серьезен настолько, что готов не только устранить преемника Волка, но и ученика-парнишку, что прижался к стене Центра и не мигая следит за их боем своим искусственным глазом.

Он убьет их. Только так, сможет доказать себе, что он сильнее, чем…

Он стреляет молниеносно. Так, как обычно выводит из строя непрошеных гостей. Достаточно резво и точно, чтобы нормальный человек, даже не успел осознать, что происходит.

Вот только перед ним, не нормальный человек.

Пули разрезаются, даже не отбиваются в сторону. Девушка не уклоняется, наоборот, мчится навстречу выстрелам и режет их, будто масло, что собираются намазать на хлеб. Лександр между выстрелами успевает понять, что он не сразит ее. И когда патроны в обойме кончатся – ему придется перезарядиться, а она за долю секунды окажется рядом и уложит его на землю. В ближнем бою – Масамунэ не оставит ему шанса.

Последнюю пулю она разрубает прямо перед своим носом. Лекс даже не тянется в карман, чтобы достать новую обойму, это бесполезно. Он успевает только моргнуть, прежде чем открыть глаза уже под прижавшим его к земле женским телом.

В зеленых глазах пустота. Не веселое безумие, как в единственном сером глазе. Не насмешливое торжество, как в его карих.

Только пустота. Непроницаемое лицо и холодное лезвие, воткнутое в землю и прижатое к его горлу. Стоит ей только двинуть левой рукой, считай, головы уже нет.

– Джессика!

Тишина, давящая на виски, прерывается испуганным возгласом юнца. Мальчишка, что с волнением наблюдал за их схваткой, судорожно трясет девушку за плечо, пытаясь снять ее с Лександра.

– Хватит, пожалуйста! Не нужно убивать его!

Пустота в ее взгляде. Выравниватель хочет запомнить ее, чтобы вспоминать перед сном. Чтобы помнить, как выглядит взгляд Гончей, когда она хочет кого-то убить.

Такого взгляда не было у Шейна. Шейн бы даже не подумал о том, чтобы прикончить его сейчас.

– Джессика…не надо…

Еще раз сипло просит малец и только тогда, девушка поднимается. Пустота во взгляде исчезает, когда клинок опускается в ножны.

– Вставай, старик, ты должен нас пропустить.

Ее голос, как натянутая струна, дрожит то ли от возбуждения, то ли от внутренней ярости. Лекс не может распознать причину такого настроя в интонации, но он и не собирается ее узнавать. Все, что его интересует, так это то, почему же она все-таки его не убила? Неужели этот мальчик, имеет на нее такое влияние?

Мужчина встает, разминает ноющую шею рукой. Ему до сих пор кажется, что рядом с ней маячит острое лезвие. Неприятно, пугающе… и интригует. Ему казалось, что кроме Шейна, никто уже никогда не заставит его испытывать такие эмоции. Оказалось, что кто-то еще может. Кто-то, носящий его наследие.

– Я уж подумал, что ты снесешь мне башку, – с наигранной легкостью произносит Лекс, облизывая пересохшие губы, – странно, что ты остановилась.

Девушка не отвечает, только края губ, изгибаются в отвращении. К кому? К нему? Или к себе?

– Я проведу вас, раз ты показала мне свое лицо, – старик усмехается, замечая, что выражение ее лица, вновь расслабилось, – но знаешь, я все равно вижу в тебе отблески Шейна.

Даже сквозь ту пустоту, даже несмотря на ее странные стойки и совершенно иные движения… он все еще видит Шейна.

«Сколь многое ты вложил в нее, приятель» – думает он, и перед глазами, вновь маячит призрачный образ давнего друга, – «Держу пари, вложил даже больше, чем хотелось бы…да?».

Наемница смотрит на небо, будто ищет что-то там, наверху. Или кого-то.

Старик ничего не знает о девчонке, ее прошлом или настоящем, но чувствует… нет, уверен, что знает то, о чем она думает прямо сейчас.

– Ты прав, и они никуда не денутся, – отвечает она на замечание, когда он, уже и не думал получить ответ, – в конце концов, я же его дочь.

Лександр смеется так же, как и в тот день, когда увидел младенца на руках Шейна. Он был чертовски прав, когда подумал о том, что сегодняшний день, будет очень интересным.

И эта улыбка, что тенью мелькает на лице Джессики, полностью подтверждает это.