Читать книгу Во имя себя - - Страница 5

30 цветня 7393 г. от с.м.

г. Сужгород, дом Быстрицких

Чуть более недели потребовалось, чтобы наши со Стефаном родители обсудили все детали обручения, сроки свадьбы, приданое и прочее и пожали руки. Венчание назначили на двадцать четвёртое изока – день святых покровителей брака Петра и Февроньи. Ещё с неделю я с матушкиной помощью готовилась к помолвочному балу. По традиции, он проходил у более родовитого из будущих супругов. Мы решили устроить всё в городском доме. Теперь вся анфилада парадных комнат утопала в букетах и гирляндах цветов, в большой столовой глаз радовал большой сервиз костяного фарфора с тонкой ручной росписью и серебряные приборы, а музыканты на небольшом балкончике в бальной зале уже наигрывали лёгкую мелодию.

Гости прибывали в каретах. Минуя парадные двери, поднимались по лестницам, здоровались и смеялись. В блеске украшений и шитья входили в переднюю, спеша поприветствовать виновников торжества. Благодаря прохладной весне, мало какие семейства решились выехать из Сужгорода в загородные имения. Матушка была весьма удивлена, поняв это по ответам на приглашения. Она боялась, что гостей окажется немного, но бал обещал быть весьма многолюдным.

Вот поднялись по лестнице пожилые граф и графиня Затонские. Их имение располагалось в одном из дальних уездов губернии. Видно, решили повременить с переездом на лето. Сколько я помнила, они всегда были вхожи в наш дом. Раскланялись.

– Прошу в столовую, там накрыт небольшой фуршет. – Стефан старался выполнять роль радушного хозяина.

– Конечно! Пропустить фуршет в этом доме – есть великий грех! – Граф звучно рассмеялся, беря жену под руку.

Я улыбнулась и снова украдкой посмотрела на жениха. Сегодня он был безусловно хорош. Серые брюки и пиджак, бордовый жилет и белая сорочка сидели на нём без единой лишней складки. На воротнике и манжетах жёлтым шёлком был вышит узор из рыбин, блестела золотом цепочка часов, устроенных в кармашке жилета. Всё это добавляло ему солидности. Но главным было не это. Сегодня Марк Прохорович почти что не появлялся рядом, и Стефан вновь выглядел живым, как во время той своей речи за обедом. До того, как отец его прервал.

Я не могла перестать думать, что мы невероятно удачно смотримся вместе. Он был выше ровно на столько, на сколько нужно. Наши черты были в равной степени изящны. Моё белое платье имело жёлтый узор из лис по подолу, рукавам и вороту и бордовый кушак, длинные концы которого тянулись до самого конца шлейфа. С костюмом жениха оно смотрелось ансамблем. Разумеется, цвета и вышивка были обусловлены традициями, но всё же.

Спохватившись, я отвела взгляд от Стефана, убеждаясь, что вокруг всё в порядке. В этот день по мне всё ещё судили о роде Быстрицких, а что может быть страшнее для достойной благородной девицы, чем подвести семью? Но батюшка с матушкой увлечённо беседовали с гостями, а значит, всё шло хорошо. Тем не менее вновь захотелось поправить перед зеркалом дворянский венчик на голове и проверить на месте ли девичий веер: тот, который передают друг другу женщины семьи, обозначая очередь следующей на замужество. В нашей он был костяной с редкой красоты перламутром. Я получила его от старшей сестры, а сегодня перед гостями должна была торжественно вручить Софье. Не удержавшись, всё же вернулась взглядом к цепочкам шатлена, с висящими на них бальной книжечкой, букетиком флёрдоранжа от Стефана и тем самым веером. На месте, как и должно.

Вовремя заметив новых гостей и поправив перчатку у локтя, я с улыбкой подала руку следующему вошедшему.

– Виктор Степанович, Ольга Николаевна, добро пожаловать.

– Стефан Маркович, Ульяна Петровна, благодарим за приглашение. – Барон Лесков, чьё имение располагалось по соседству с нашим, нынче был при мундире. – Мы сердечно поздравляем вас с обручением.

Пока они с женой раскланивались со Стефаном, за их спинами едва не подскакивала Татьяна – верная моя подруга по играм в Горлицах. Дождавшись соблюдения всех приличий и представления Стефану, она конечно же под благовидным предлогом утащила меня за статую, что стояла в углу.

– Уля, я так рада за тебя! Шикарное платье, бордо тебе безумно к лицу. Я так переживала! Так хорошо, что твоего Стефана успели найти. А это его подарок на помолвку? Какая прелесть!

– От него. – Я коснулась изящной броши в виде медальона со множеством завитушек и крупным рубином. – Это часть семейного гарнитура. Он обещал подарить остальное на свадьбу.

И как-то само собой захотелось улыбнуться: Стефан так смущался, вручая подарок, и прикалывая его к платью.

– Ещё бы не понравилась! Изумительная работа! Верно, и не наших мастеров вовсе. Но это пустое, Стефан Маркович-то тебе как?

– Он… Он хороший.

Я сдержалась, чтобы не посмотреть на жениха. И так сегодня с него глаз не свожу, совершенно непристойно.

– Хороший? Уля, это твой суженый! А ты просто говоришь, что он хороший?!

Слава Ваятелю, Татьяна всё же блюла приличия и возмущение своё высказывала почти что шёпотом.

– Я с ним виделась лишь на обеде да сегодня.

Вновь начала поправлять перчатку и сама себя одёрнула: дурная привычка.

– Ну что ж, сегодня у вас будет довольно времени познакомиться. Жду твоей записки после, хозяюшка.

Подруга подмигнула и поспешила к отцу, который оглядывался в поисках неё у входа в столовую.

До сих пор не перестаю удивляться, как с таким живым характером и бурными эмоциями подруге удалось ещё в шестнадцать полностью управиться со своим даром. Благодаря этому, Татьяна тогда уже год посещала взрослые собрания и чувствовала себя на них совершенно свободно.

Со стороны лестницы вновь послышались приближающиеся голоса, и я поспешила вернуться к оглянувшемуся на меня Стефану. Гости всё шли, а мысли мои были о Таниных словах. И о сомнениях вечера после смотрин. Всё говорило о том, что общаться с Марком Прохоровичем и баронессой будет непросто, а ведь вскоре нужно будет жить в их доме. На днях мне даже подумалось поговорить об этом с матушкой, но не решилась. В голове тогда зазвучали слова бабушки из далёкого детства: «У ваших родителей, юная графиня, и так достаточно тревог. Государева служба – это не платочки вышивать. Да и с хозяйством справиться посложнее ваших уроков будет. Не доставляйте им дополнительных неудобств». Кажется, в тот раз мне не хотелось прекращать прогулку в саду ради очередных наставлений в этикете.

Но всё это было не к месту, и я постаралась отбросить пустые тревоги. Благо пришли князь и княгиня Ястребовские – губернатор и его жена. Батюшка как предводитель губернского дворянского собрания имел с князем общие дела, да и в целом отзывался о нём весьма уважительно, поэтому подошёл вместе с матушкой встретить гостей лично.

Ястребовские прошли в гостиную, а по лестнице уже поднимались служивые.

Ради установления добрых отношений между кровным и служивым дворянством ещё батюшка нынешнего императора Иоан III повелел обеспечить на всех торжественных событиях присутствие представителей обеих ветвей. Приказ блюли со всем усердием, но отношения с тех пор улучшились не сильно. «Делегатам» редко были рады и об их удобстве беспокоились не особо. Батюшка же к служивым относился ровно, предпочитая дать каждому возможность себя зарекомендовать. С достойными людьми не стеснялся поддерживать добрые отношения. Приглашение на мой помолвочный бал выписали на имя кмета Цаплевича Фёдора Федотовича с позволением взять с собой ещё одного человека. Сопровождал его в итоге некий юноша лет девятнадцати на вид, выше на полголовы, с офицерской выправкой и прихрамывающий на правую ногу. Помогал себе тростью.

Я постаралась не выдать своего удивления, но в такие годы и калека? Ещё раз обратилась взглядом к лицу ярина с не особо примечательными чертами: высокий лоб, прямой нос, узкие губы. Он совершенно не выглядел страдальцем или нуждающимся в помощи. Хотя, кажется, испытывал некоторую неловкость. Впрочем, то могло быть из-за излишнего интереса публики.

Батюшка с матушкой оставили губернаторскую чету и задержались встретить служивых вместе с нами во избежание недоразумений.

– Ваше Сиятельство, Ваше Благородие, – Цаплевич по очереди поздоровался со мною и Стефаном.

Он был мне знаком. Этот человек не раз заходил по делам к батюшке в городской дом, бывал и в Горлицах. Фёдор Федотович был ростом чуть повыше моего, годами ближе к шестидесяти и носил пышные бакенбарды до самых плеч по давно устаревшей моде. Его всё ещё тёмные волосы всегда были аккуратно уложены назад, а карие глаза смотрели на собеседника с таким интересом, словно именно ради этого человека он и пришёл. В тёмно-зелёном форменном мундире и с тростью сегодня Цаплевич выглядел весьма элегантно. Прежде батюшка отзывался о нём с уважением и даже один раз сожалел, что такой человек не родился в истинно благородной семье. К такому отзыву стоило прислушаться, потому я улыбнулась гостю вполне искренне.

– Позвольте от всей души поздравить Вас со столь важным событием.

Не зная говорящего, жених не мог ответить на поздравление, и батюшка поспешил на помощь.

– Стефан Маркович, представляю Вам Его Высокоблагородие полицмейстера Сужгорода Цаплевича Фёдора Федотовича. А это – Его Благородие Вреков Стефан Маркович.

– Весьма рад познакомиться. Сердечно благодарю Вас за поздравления, Ваше Высокоблагородие.

Стефан со всей приветливостью пожал руку Цаплевичу. Не стоило и сомневаться, что завтра о том будет знать весь свет: приход служивых на такие приёмы никогда не оставлял общество равнодушным. Вот и теперь в передней самым естественным образом собралась большая часть гостей.

– Мне также очень приятно принять Ваши поздравления. – Я ещё раз улыбнулась и одарила гостя традиционным поцелуем в лоб.

– Фёдор Федотович, представьте вашего спутника. С этим молодым человеком нам ещё не доводилось встречаться. – Матушка источала доброжелательность и отработанную годами учтивость.

– Конечно же, Ваше Сиятельство. Представляю вам Его Благородие ярина Танича Макара Дмитриевича.

Названный молодой человек также при зелёном мундире поклонился чётко, как перед старшим по званию.

– Макар Дмитриевич – весьма перспективный работник нашего ведомства, хоть и может показаться вам излишне юным. Впрочем, вы, Пётр Афанасьевич, как мне известно, с ярином уже знакомы.

Я уже приготовила слова вежливой благодарности, но Стефан не спешил подавать Макару Дмитриевичу руку. Смотрел растерянно, то и дело переводя взгляд с гостя куда-то за спины собравшихся вокруг людей, словно что-то выискивая. На лицах моих родителей также читалась напряжённость, один лишь Фёдор Федотович держался свободно.

И почему-то сочетание «ярин Танич» казалось мне знакомым, только никак не вспомнить откуда.

– Господа, что же Вы всё в передней беседуете? – Марк Прохорович вышел из парадной столовой и уже от дверей посчитал нужным присоединиться к разговору. – Довольно внимания этим ремесленникам, высокому обществу не терпится начать бал. О, я вижу нынче в этом доме соберётся не такая блистательная публика, как ожидалось: к нам проник разжалованный офицер! Разве ваш врач, ярин Танич, не сказал вам беречься от всяческих волнений?

Макар Дмитриевич разом побледнел.

Я почувствовала, как налились жаром щёки. И конечно же, тут же вспомнилось, что именно ярин Танич был тем свидетелем, что обвинял Марка Прохоровича в злодействе. Неприятнейшее совпадение! Но разве было достойно оскорблять его за это, ведь ярин наверняка хотел лишь справедливости? Да ещё называть служивых ремесленниками?! Было ужасно стыдно перед пусть и не истинно благородными, но достойными людьми, раз уж они сумели выслужиться до чинов. Хотелось бы обернуть всё неудачной шуткой, но с такими словами это было невозможно. Я совершенно растерялась.

– Ваше Благородие. – По-прежнему бледный Макар Дмитриевич шагнул вперёд. – Ещё раз приношу Вам свои извинения. Мне не стоило быть столь самоуверенным, и я рад, что благодаря тщательному расследованию Ваша репутация была восстановлена.

Поклонился.

– Я уже слышал ваши извинения, ярин, но и сейчас их не приму. – Барон брезгливо поджал губы. – Надеюсь, вы не злоупотребите добротой хозяев и не испортите сегодняшний вечер. Стефан Маркович, вам с невестой пора в столовую.

Взгляды скрестились на моём женихе. Он же всё перебирал пальцами цепочку и знакомо прятал взгляд. Наконец оставив в покое часы, повернулся ко мне.

– Ваше Сиятельство. – Протянул руку. – Разрешите проводить Вас к гостям.

Внутри будто порвалось что-то, в груди потяжелело. В тот момент мне казалось, что я никогда более не хотела бы вести беседы с бароном и, пожалуй, со Стефаном тоже. Но вокруг собралось множество гостей, все смотрели только на нас.

– Конечно, Ваше Благородие.

Мы двинулись к танцевальной зале, а от человека к человеку уже разлетались тихим шёпотом пересуды. Чудилось в них осуждение, от этого слабли руки, и потели ладони. Слава Ваятелю, есть перчатки! Я шла, стараясь не опускать взгляда. Это был ещё не позор, но очень близко. А главное, ничего не возможно было сделать! Уже заходя в залу удалось непринуждённо обернуться, словно поправляя платье. Родители всё ещё стояли рядом со служивыми и о чём-то беседовали. Вот батюшка чуть склонил голову перед ярином Таничем. Наверняка поблагодарил за благородный поступок.

Но следовало открывать бал. Прийти в себя удалось лишь к вальсу.

Лёгкий поворот, рука в ладони кавалера.

– Вы сегодня даже прекраснее, чем в вечер нашего знакомства. – Стефан танцевал легко и изящно, не прилагая особых усилий. – Простите великодушно, что не сказал этого сразу. Цвет Вашего пояса напоминает мне закат-предвестник ветреного дня. А в этом платье Вы словно сияете, Ульяна Петровна.

И вновь поворот. Он позволил мне скрыть своё смущение и смятение. Комплименты приятно волновали, но сцена в передней всё ещё стояла перед глазами. Разочарование всё так же тяжёлым камнем теснилось в груди.

– Вам не по душе мои слова? – Казалось, жених и правда волнуется.

– Что Вы, Стефан Маркович.

– Вы расстроены из-за поведения моего отца?

Я наконец-то решилась взглянуть в глаза суженому.

– Это было бы невежливо с моей стороны…

– Я понимаю, о чём Вы думаете, не смущайтесь. – Стефан улыбнулся печально и чуть виновато. – Мой отец не самый простой человек. Боюсь, Вам ещё не раз придётся с этим столкнуться. А я. Стыдно признаться, но перед ним я совершенно беспомощен. Наверное, не о таком суженом Вы мечтали.

Я вспомнила то, что мне было известно о родителях Стефана, и вновь посмотрела ему в глаза. Стоило ли ожидать от него прилюдного противления отцу?

– Понимаю. К тому же традиции требуют выказывать почтительность родителям.

Жених вновь улыбнулся без особой радости в глазах. Сказал как-то горько:

– Традиции оставлены нам предками. Мы должны соблюдать их и тем выказывать уважение к мудрости прошлых поколений.

Взгляд Стефана стал рассеянным, он будто был не здесь. Беседа прервалась, и мы просто кружили по залу под звуки ншанцкого вальса. Он заговорил, когда мелодия танца близилась к концу.

– Вы не задумывались, дорогая невеста, что в нашей жизни слишком много уважения к предкам, почитания, покорности? Столь много, что девицы вроде вас не смеют перечить воле каких-то старцев из монастырей, хоть перед этим и льют слёзы умиления над любовными балладами. А почтенные матери семейств ликуют в душе, когда мужья не хотят видеть их чаще раза в месяц. Впрочем, что я, разве можно осуждать прекрасные цветы за их желание жить в тепле.

Последние слова Стефан шептал, склонившись ко мне столь близко, что извиняла это лишь помолвка. Голос его прерывался, а под конец чудился в нём и рык, и шипение, и хрипение, сорвавшего голос.

– Простите, не вполне вас понимаю. – Я старалась улыбаться, ведь мы были в центре всеобщего внимания, но с ритма сбилась и покачнулась на повороте.

– Я и не ожидал. – Юноша поддержал меня, прижав чуть сильнее.

С последним аккордом музыки Стефан сделал шаг назад, чтобы вежливо поклониться. Разогнулся, предложил руку и повёл к отцу. За всё это время ни разу не посмотрел на меня. И отчего-то это радовало.