Читать книгу Бесстрастный - - Страница 2

Несколько недель спустя

Ада

Угрюмые воды залива плещутся у берега. Брюхатые тучи давят непогодой. Мало кому придет в голову выехать на побережье при такой погоде, поэтому расположенные вдоль берега элитные дачи пустуют. Только охрана закрытого поселка то и дело объезжает периметр.

Вытянувшись в раскладном кресле на стылой по зиме веранде, смотрю на едва заметные очертания острова академии вдали. Сколько себя помню, мечтала оттуда сбежать. Днем. Ночью. В снах и наяву. И вот, свершилось. До сих пор не верю, что решилась и смогла.

Тогда почему на душе так пусто?

Почему так страшно?

Потому что это только начало моих испытаний.

Поднявшись, направляюсь к кромке берега. Поддеваю ботинком ледяной песок, бросаю в воду камешек. Собрав кучу веток, прикрываю спрятанную в зарослях у воды лодку. Старую, весельную, однако выбора не было, ведь звуки мотора привлекли бы ненужное внимание при побеге.

Чтобы купить лодку, потребовались масса усилий и треть моих сбережений. В академии охранников больше, чем учениц, и сбежать оттуда непросто. Да и надо знать, куда бежать и к кому, чтобы тебя не выследили и не предали. Мне бы не удалось скрыться, если бы не помощь подруги. Нария дала мне ключ от родительской дачи и предложила воспользоваться хранящейся здесь старой одеждой. Безвозмездно. Родители ее погибли два года назад при столкновении синдиката с центральными группировками, а брат дачей почти не пользуется, уж точно не зимой. Так что меня здесь не потревожат. Самой-то Нарии бежать незачем, она хочет замуж, да и брат ее в обиду не даст, не выдаст за какого-нибудь маньяка, не спрашивая ее согласия.

А вот меня… Страшно представить, какие сюрпризы готовит для меня отец. Кому отдаст/продаст, как предаст…

Мой отец, Андреас Леоне – глава южной ветви синдиката. Его территория включает большую часть Калифорнии, и его власть безмерна. Он один из самых жестоких, аморальных и грубых мужчин синдиката. Даже в отношении меня. Особенно в отношении меня. Для него я козырная карта, часть арсенала в политической игре, возможность закрепить связь с другой ветвью синдиката и ничего более. В последний раз я видела отца на рождественском балу академии. Он уделил мне не более минуты. Критически оглядел мой внешний вид и прищурился.

– Тебе надо похудеть. Помни, тебя зовут Адаис Леоне, поэтому ты должна выглядеть идеальней всех.

После этого меня почти не кормили до февраля. К слову, лишнего веса во мне было не больше килограмма.

Мой брат такой же, как отец, а то и хуже. Его всегда раздражал сам факт моего существования. Мама умерла десять лет назад. Остальные родственники подчиняются отцу. Поэтому мое будущее холодное и одинокое, несмотря на наличие так называемой родни.

Из-за этого я и сбежала. Ради свободы, ради себя, ради выбора будущего. Собиралась дождаться весны, однако несколько недель назад учительницу балета внезапно вызвали, и она вернулась взволнованной и велела нам стараться изо всех сил. Это могло означать только одно: в академию нагрянул некто важный, и ему позволили за нами наблюдать. Наличие двусторонних зеркал в залах давно уже не было для нас тайной.

Казалось, я ощущаю взгляд нежданного посетителя, пронизывающий, как осенний ветер на побережье. Попыталась стряхнуть это неприятное ощущение, однако после того дня стала ловить на себе странные взгляды учителей и директора. Не иначе как отец решил срочно выдать меня замуж, и будущий жених нагрянул на меня посмотреть. Кто он? Даже подумать страшно. В синдикате хороших мужчин нет.

Вот я и сбежала раньше задуманного. Выбралась с острова ночью, еле догребла до дачи родителей Нарии. Окоченела за несколько часов пути, руки-ноги еле двигались. Долго отогревалась в душе, потом натянула на себя джинсы и старый жакет Нарии. Если бы не ее помощь, пришлось бы прятаться в лесу и ночевать на холодной земле. А тут все удобства. Дом шикарный, хотя в нем и заметен запах сырости, влажное ожидание лета. В кухонных шкафчиках нашлись консервы, крупы, сахар, кофе.

Говорю же, повезло!

Теперь сижу на веранде, оглушенная удачей, и строю дальнейшие планы. Надо выбраться за пределы закрытого поселка и не попасться в лапы охране. А потом и в лапы синдиката. Мне, как наследнице Андреаса Леоне, не положено являться на территорию чужой ветви без приглашения. Так что, пока не покину земли синдиката, не будет мне покоя.

До ближайших соседей далеко. С одной стороны берег, с другой лесопарк. Поселок окружен высоким забором с камерами наблюдения и несколькими пунктами охраны даже зимой. Послеобеденная разведка ничем меня не порадовала. Я пока что не нашла места, где можно перебраться через стену, трехметровую и скользкую с колючей проволокой сверху, и при этом не попасться патрулю или на камеры.

В академии уже наверняка обнаружили мое отсутствие, однако тревогу не поднимут, ведь для их репутации побег ученицы большой удар. Искать меня будут люди отца. Опять же, не поднимая тревогу, ведь это повредит репутации семьи. Чтобы искать меня на территории центральной ветви синдиката, отцу придется заручиться разрешением Вилема Романи. За это время я изменю внешность и уберусь как можно дальше отсюда. Начну новую жизнь. Найду работу, хоть какую, мне все подойдет.

Скажу честно, я надеялась, что одна из подруг сбежит вместе со мной. Вдвоем было бы легче. Однако никто не захотел. Многие мечтали о побеге, но со временем сдались. Большинство сдаются. А может, и не сдаются, а просто забывают о свободе. Или теряют способность мечтать, ее вытесняют вдолбленные в нас правила.

Внезапно раздается треск ветвей. Напрягаюсь, прислушиваюсь. Приподнявшись, вглядываюсь в окружающий веранду лесопарк. Наверное, это олень. Или птицы с белками шуршат в кустах. Случайных прохожих здесь быть не должно. Охрана не пропустит гостей без разрешения, да и они приехали бы на машине или на лодке, и хозяева тоже.

К ритмичному треску ветвей добавляются быстрые шаги и надрывное дыхание вперемешку с… плачем?

Поднявшись, хватаюсь за перила веранды. Скрыться в доме я успею, но следы не замести. Я не ожидала вторжения.

Из леса доносится женский плач и отрывочные слова запыхавшейся молитвы.

Навстречу мне хромает молодая женщина. Истерзанная, вся в крови. Из-под разорванной кофты виднеются покрытые синяками и царапинами руки. В спутанных волосах застряли листья и сучки. По левой руке, прижатой к ее боку, стекает кровь, капает на покрытую сосновыми иглами землю. В правой руке большой сверток, который она прижимает к груди.

– Вы ранены! Кто вы? Вам нужна помощь…

Не успеваю договорить или сойти с крыльца, как слышу ее запыхавшееся: «Нет!»

Несколько секунд она молча смотрит на меня, и постепенно отчаяние в ее глазах сменяется надеждой. Спутанные волосы не позволяют разглядеть ее лицо целиком, но я замечаю опухшую скулу и кровоподтек на лбу.

Вздохнув, она кивает, как будто принимает решение. Постанывая от боли, наклоняется и кладет сверток на землю. Пошатнувшись, падает на одно колено. Ее бледное лицо застывает маской боли и отчаяния.

Я снова пытаюсь к ней подойти, но она машет рукой, веля остановиться. С трудом поднимается на ноги, придерживаясь за кусты. Подошвой стирает с земли свои следы, засыпает их листьями и сосновыми иглами.

– Они уже близко и не успокоятся, пока не найдут меня. Мне от них не спастись, но они не знают, что ребенок со мной, – хрипит, запахивая разодранную, окровавленную одежду. – Закройся в доме и сиди тихо! Не выходи до завтрашнего утра, а потом отнеси его…

Ее голос затихает. Пошатываясь, она направляется обратно, откуда пришла. Левая рука безвольно свисает, по пальцам бегут ручейки крови, собираются на кончиках пальцев толстыми каплями. Она стирает их рваным подолом платья, чтобы не оставлять следы на земле.

В последний раз глянув на оставленный на земле сверток, она всхлипывает.

– Позаботься о нем, как о своем собственном, умоляю тебя! А завтра отнеси его на седьмой участок, там он будет в безопасности. – Незнакомка машет здоровой рукой, показывая направление. Проводит ладонью по лицу, оставляя полосы грязи и крови. Каждое слово, каждый шаг даются ей с огромным трудом. – Нико! Отнеси его к нему… – Всхлипнув, исчезает за деревьями. Идет напролом через кусты, шатаясь и плача.

Требуется несколько секунд, чтобы оттаять от шока. Из всей развернувшейся перед моими глазами сцены мое изумленное сознание вычленяет самое главное.

– О ком я должна позаботиться? Эй, подождите! Куда вы?! Вам плохо, вы истекаете кровью… – Спешу вслед за женщиной, но она уже скрылась за деревьями. – Вернитесь! Я вам помогу…

Я и себе самой сейчас затрудняюсь помочь, не говоря уж о посторонних, но все равно не хочется отпускать ее, раненую, избитую, на грани обморока или чего похуже.

За моей спиной раздается писк.

На ледяных, недавно оттаявших прелых листьях и сосновых иглах лежит сверток, из которого виднеется детский кулачок. Крохотные пальчики сгибаются, разгибаются, словно рисуют в воздухе. Подхватываю ребенка на руки, кутаю в жакет. Кто эта женщина?! Положила дите на ледяную землю, бросила с незнакомкой… ничего толком не объяснила.

Могла хоть в руки мне передать ребенка… Хотя нет, она не хотела подходить к веранде, чтобы не оставлять кровавые следы. Когда уходила по лесу, шаркала, раскидывая листья, чтобы преследователи не нашли след.

А меня не подпустила близко, чтобы я не пыталась ее остановить.

Что мне теперь делать?

– Гу! – раздается из свертка.

Да уж, только если «гу».

Из-под складок грязного, окровавленного одеяла на меня смотрят два любопытных голубых глаза. Прижимая малыша к себе, быстро заметаю следы на песке перед крыльцом, убираю вещи с веранды. Стараюсь двигаться бесшумно и все время прислушиваюсь.

Осматриваюсь – вроде ничего подозрительного. Дом, закрытый на зиму.

Внезапно вдали раздаются крики, мужской и женский. Я спотыкаюсь от страха и спешки, чуть не падаю. Прижимаю ребенка к груди и приговариваю что-то лживо успокаивающее.

Бесшумно закрываюсь в доме. Занавешиваю окна, прячусь за диваном, как будто это незамысловатое укрытие может нас спасти.

Жду.

Незнакомка сказала, что ребенка искать не станут, потому что не знают, что он с ней. Она смотрела на малыша полными отчаяния глазами, умоляла ему помочь. Так волнуются о собственном, горячо любимом ребенке.

Незнакомка казалась искренней, но можно ли ей доверять?

И какое мне дело до их проблем? Своих предостаточно.

Вот же, попала! А ведь всего десять минут назад благодарила судьбу за удачу.

– Га-га, – говорит мой маленький гость и улыбается, показывая четыре передних зуба, два верхних и два нижних.

Прижимаю его к себе, поглаживаю по спинке, и, к счастью, он вскоре засыпает.

Так мы и ждем, прячась за диваном. К дому никто не подходит, вокруг тихо, и моя паника постепенно рассеивается.

Что теперь делать?

Незнакомка велела дождаться завтрашнего утра и отнести ребенка на «седьмой участок». Как это провернуть?!

Успех моего побега, да и все мое будущее зависят от того, смогу ли я остаться незамеченной и выбраться с земель синдиката. Следует избегать общения с людьми, и вот поворот: я должна отправиться на чужой участок, причем с ребенком на руках.

Стоит ли верить незнакомке, что там ему будет безопасно?

Придется разобраться на месте. Альтернатив все равно нет. Не брать же чужого ребенка с собой? К властям пути нет, они в кармане у синдиката, глава местной полиции негласно состоит в Совете. Сразу задержат меня, отправят к отцу, да еще и распустят слухи о случившемся, и тогда отец с братом превратят мою жизнь в кромешный ад. Охране поселка показываться нельзя по той же причине, хотя у меня и есть на всякий случай приглашение от Нарии погостить в доме ее семьи. Однако, если охрана решит позвонить ее брату, мне конец.

Телефона в доме нет. Оставить ребенка здесь и позвонить в полицию из города? Нет, не могу. Что будет с малышом, если со мной что-то случится или полиция не приедет?

Не могу оставить маленькое чудо без присмотра.

Вздохнув, щекочу пухлую детскую щечку. Малыш только проснулся, смешно морщит нос и хмурится.

– Думаю, нам пора познакомиться. Я Ада, А-да. А тебя как зовут?

Ребенок долго сверлит меня оценивающим взглядом, потом широко раскрывает рот.

– А-да, – выдает уверенно.

– Да, меня зовут Ада, а тебя?

– А-да! А-да!

Понятно.

Малявочке не больше годика, и пахнет от него так, что о-го-го. Аж глаза слезятся.

Разворачиваю одеяло, оттуда выпадает несколько подгузников. Очень кстати! Устраиваю малыша на стиральной машине в ванной. Расстегиваю одежду, привожу его в порядок, надеваю чистый подгузник.

Пока забочусь о нем, замечаю такое… хоть плачь.

Да я и плачу.

Малыш чистый, довольный, весело гулит, а я корчусь от боли в душе. В глазах слезы, в горле сдавленный крик.

Нас обучали уходу за детьми, ведь это обязательные знания для идеальной жены. Даже если у моих детей будут няни, я должна знать, какие указания им давать и как правильно растить будущих главу или жемчужину синдиката.

Так вот, ни на одном из занятий не обсуждалось, что делать, когда ты скрываешься от всего мира, а тебе подкидывают малыша, у которого на ребрах отчетливо видны синюшные отпечатки пальцев. Крупных пальцев крупной руки. Если судить по размеру, то мужской. Как будто маленькое тельце сжимали изо всех сил.

К горлу поднимается тошнота. Если за незнакомкой гонится тот, кто избил ее и обидел ребенка, то дело плохо. С таким поворотом событий мне не справиться.

Малыш хватает меня за палец и тащит его в рот. Ему весело, а мне страшно. За него, за себя. За раненую незнакомку. Одежда на ребенке брендовая, дорогая. Женщина выглядела ухоженной, обручальное кольцо с бриллиантом таких размеров, что было видно с веранды. Это, конечно, не гарантирует принадлежность к синдикату, однако подозрения вызывает. Вот и еще одна причина не обращаться к властям. Они вернут ребенка тому, кто его обидел, если тот является членом синдиката.

Вспоминаю, как, уходя, женщина воскликнула: «Нико!»

– Тебя зовут Нико, да? Привет, Нико! Ты хороший, умный мальчик Нико…

Он фыркает, переворачивается и пытается сползти со стиральной машины. К счастью, непохоже, что он испытывает боль или неудобство. Других повреждений вроде как нет, но лучше бы показать его врачу. И разобраться, кто это сделал, как посмел.

И наказать. Беспощадно.

Расстелив чистое одеяло поверх ковра в гостиной, сажаю мальчонку и опускаюсь рядом. Он что-то весело бормочет и дергает меня за волосы.

Сейчас мне и нос наружу высунуть страшно, а завтра утром я должна отнести малыша на седьмой участок к нему. Кто «он» такой? Любовник незнакомки?

Воображение услужливо рисует цепь возможных событий.

Муж узнал, что ребенок от любовника, дал волю рукам, и она сбежала?

Пыталась добраться до любовника, который живет на седьмом участке, а муж ее преследовал?

Поняла, что не добежит, поэтому доверила ребенка мне?

Надо успокоить фантазию, все равно мои догадки ничего не стоят. Однако все это очень некстати. Мне и со своими приключениями не справиться, а тут… ребенок.

Держась за диван, мальчишка поднимается на ноги и стоит, качая попой. Улыбается гордо.

– Нико, иди сюда!

Он отворачивается, хватает пульт от телевизора и беспорядочно нажимает на кнопки.

Что-то он не особо откликается на свое имя и не спешит идти на контакт.

– Малыш, ты голодный?

– Да-да-да, – отвечает, яростно кивая, и в подтверждение сует пульт в рот.

К счастью, он не особо привередлив и с удовольствием ест кашу на сухом молоке. Никаких свежих продуктов в доме конечно же нет. Мне вообще повезло, что имеется хоть какая-то еда.

Вокруг по-прежнему тишина, и нервный клубок внутри меня постепенно рассасывается. Мы проводим вечер в играх. Игрушек в доме нет, но нам и не нужно ничего особенного. Нико оказывается нетребовательным и жизнерадостным малышом, благодарным за малейшую крупицу внимания. Мы играем в прятки (я прячусь, а Нико зовет меня и хихикает), делаем самолетики из страниц старого журнала, поем детские песни. Вернее, я пою, а малыш подвывает и колотит ложкой по кастрюле. Радуется и веселится всей своей распахнутой детской душой.

Невозможно представить чудовище, которое оставило синяки на тельце этого чудного малыша. Думая об этом, я прячу слезы. Не хочу, чтобы Нико их заметил. Умираю внутри от мысли, что мало чем могу ему помочь.

– Это была твоя мама? – спрашиваю и тут же хмурюсь, вспомнив, в каком состоянии была незнакомка. Где она сейчас? Что с ней случилось?

Дите бросает на меня веселый взгляд и улыбается.

– Ада! – хлопает меня по руке.

– Да, я Ада. А ты Нико?

Он трется лбом о мое плечо и сопит.

Зажмурившись, клянусь себе сделать все возможное, чтобы малыш оказался в безопасности. Мои планы поставлены на паузу случившимся, щемящим чувством, острой нуждой позаботиться о чудном малыше, жизнь которого, как и моя, тоже зависла над пропастью чужой воли.

Мы так и засыпаем в гостиной. Идеальный ребенок спит до утра, а я – урывками, то и дело подскакивая от постороннего шума. Проверяю окна, веранду, но вокруг только лес и залив. Тишина и спокойствие. Не знаю, что случилось с незнакомкой, но она хорошо замела следы, и ее преследователи о нас не узнали. Пока.

*

Когда просыпаешься с головной болью, заранее знаешь, что день хорошим не будет. Осматриваюсь – и паника сдавливает горло. Где ребенок?! На ночь я устроила ему спальное место на диване и поставила вокруг стулья, чтобы не упал. Куда он делся?

Из кухни доносится веселое бормотание. Малыш стоит, держась за табуретку, и что-то напевает. Другие дети часто не спят по ночам, плачут, требуют внимания, но этот мальчишка просто идеален. Спал восемь часов подряд, сам слез с дивана, сам развлекается. Никаких проблем. Кроме очевидной, конечно. В том смысле, что в данный момент малыш и есть моя самая большая проблема.

– Доброе утро, Нико!

– Ни-ко-ко-ко-ко, – отзывается он, неловко оборачиваясь и плюхаясь на попу.

Чувствую себя усталой и разбитой, а ведь сегодня утром предстоит отнести мальчика на седьмой участок к нему, кем бы он ни был. Еще один незнакомец.

Как убедиться, что Нико будет там в безопасности, и при этом не вызвать подозрений?

Вздохнув, массирую ноющие виски.

– Ада-Ада-Ада! – зовет мой новый приятель.

– Каша-каша-каша! – весело отвечаю, и он, хотя и строит недовольную рожицу, но доедает кашу без споров и почти без помощи. Сначала ложкой, потом ладошкой, а потом размазывает остатки по лицу и по без того уже далеко не чистой одежде.

Мы оба смеемся, и меня посещает опасная мысль, что я буду скучать об этом мальчишке.

Откуда он взялся такой замечательный?

И кто посмел причинить ему боль?

Защитный инстинкт, почти материнский, пробуждается во мне и жаждет мести. Все во мне клянется защитить этого идеального ребенка, к которому жизнь повернулась отвратной стороной.

Впервые я волнуюсь не за себя саму, не за свое будущее, а за кого-то во много раз более важного.

Оставив мальчонку на ковре с парой безопасных безделушек, выхожу на разведку. Вокруг тишина. Пасмурное утро купается в заливе.

– Надеюсь, я поступаю правильно, – говорю малышу, заворачивая его в плед и подхватывая на руки.

Его вердикт уверенный и моментальный: «Гу».

Ну, раз «гу», то…

Натянув хозяйские резиновые сапоги, иду по берегу в направлении, которое указала незнакомка. Игнорирую границы чужих владений, обхожу заборы по воде. Очень надеюсь, что на пустующем берегу нет камер наблюдения. Нария клялась, что никто из соседей не приезжает сюда зимой, и это радует. Однако хочется верить, что хозяин участка номер семь дома.

Нико вроде малыш, но тяжеленный, особенно если нести его пять километров по песку, а он норовит вырваться и пойти своим ходом. Но без обуви его на песок не опустишь, да и сейчас не время и не место для игр. Обнимаю малыша крепче и напеваю колыбельную, чтобы успокоить.

Подхожу к границе очередного участка. До этого дома назывались поэтичными, красивыми именами. Зимняя вишня. Волшебный лес. Счастливый уголок. А следующий участок огорожен высоченным забором, на котором красуется железная семерка.

Малыш задремал и сопит на моем плече, от этого кажется еще тяжелее. Осторожно обхожу край ограды по воде, повторяю в уме заготовленные объяснения. Незнакомка подбросила мне ребенка? Попробуй докажи это. Истина порой кажется менее правдоподобной, чем ложь.

Однако я должна сделать так, чтобы мне поверили. И не отступлюсь, пока не буду уверена, что отдаю малыша в надежные руки.

Делаю не более десяти шагов по берегу, когда навстречу выходят двое мужчин. Вооруженных.

Это неожиданно.

Я надеялась, что отцом ребенка окажется богемного вида отшельник, проводящий зиму на одинокой даче. Однако отшельники не держат личную вооруженную охрану.

Дурные предчувствия сковывают кожу льдом, однако с пути уже не свернешь.

Малыш просыпается, но его, похоже, не пугают посторонние. Он смотрит на охранников с интересом, особенно на оружие.

– Здравствуйте, – говорю подчеркнуто вежливо. – У меня есть дело к… хозяину участка.

Что за человек здесь живет, которому требуется дополнительная охрана на участке в охраняемом поселке?

«Синдикат-синдикат-синдикат», – гремит тревожный сигнал в голове.

– И какого характера это дело? – Один из охранников демонстративно оглядывает меня с головы до ног и ухмыляется.

Неприятное начало.

Кивком показываю на мальчика.

– Мне надо поговорить с хозяином участка о Нико…

Не успеваю закончить, меня перебивает малыш.

– Нико-Нико-Нико! – весело повторяет, улыбаясь. Вежливый ребенок решил представиться.

Мужчины реагируют очень странно. Какое-то время ошалело смотрят на малыша, потом, переглянувшись, отходят в сторону и советуются. Я слышу шепот: «Одно лицо», «никто не знал».

Потом они берут меня под руки и ведут к еле заметному за деревьями дому. Без объяснений.

Я сопротивляюсь, пятками упираюсь в песок.

– Отпустите меня! Прекратите дергать, у меня ребенок на руках! Я сама могу дойти…

– Иди молча! – приказывает один из мужчин, толкая меня вперед.

Ухмылки с их лиц исчезли.

Чем дальше, тем ситуация хуже.

– Нико-Нико, – продолжает повторять малыш.

Один из охранников громко и грубо ругается. Сжав мое предплечье, дергает изо всех сил. Так, что я чуть не роняю малыша.

– Ты назвала ребенка Нико?! Думала, так ухватишь побольше? – кричит со смесью отвращения и негодования.

Я буквально закипаю от гнева. И от страха заодно.

– О чем вы?! Я никак его не называла и не собираюсь ничего ухватывать!

Внутри меня клубок самых противоречивых и острых чувств. Громче всего вопит инстинкт самосохранения, который требует отдать ребенка охране и бежать.

Но я так не могу.

Не могу сунуть малыша в руки грубых незнакомцев. Не могу уйти, пока не увижу хозяина дома и не буду убеждена, что он позаботится об этом чудном мальчике и защитит его.

Незнакомка просила отнести ребенка «к нему». Не знаю, кто «он» такой, но уж точно не один из этих неандертальцев.

Мы приближаемся к дому. Огромному, с колоннами, обрамляющими крыльцо. По периметру сада лес. Везде камеры. Около садовых построек несколько вооруженных мужчин и бронированная машина.

Богатых людей немало, и не все они связаны с синдикатом, однако обилие оружия вызывает подозрения.

Останавливаюсь и сильнее прижимаю ребенка к груди. Мысленно повторяю слова незнакомки, что тут малышу будет безопасно, и заставляю себя верить.

Нико кряхтит, пытается вырваться из моих рук. Его заинтересовала сияющая глянцем машина. Один из охранников переговаривается с подошедшими мужчинами, потом кому-то звонит.

Малыш хлопает по глянцу машины потной ладошкой и радостно восклицает: «Би-би!».

В этот момент открывается входная дверь. На крыльцо выходит мужчина. Высокий, в джинсах и футболке, он с интересом смотрит на меня. Один из встретивших меня охранников что-то шепчет ему, яростно жестикулируя.

Нико обнимает меня за шею и улыбается, сияя четырьмя зубками. В отличии от меня, у него отличное настроение.

– Би-би Ада! А-да! – тычет меня пальцем в щеку.

– Ее зовут Ада, – говорят охранники.

Теперь придется назваться настоящим именем, но хоть фамилию изменю. Если спросят.

Вышедший наружу мужчина оборачивается, смотрит на кого-то внутри дома и смеется.

– Когда это ты успел? И никому не признался, даже мне. Сколько ему месяцев? – спрашивает, переводя взгляд на меня.

Я не успеваю сказать, что не знаю возраст ребенка, как встречаюсь взглядом с вышедшим на крыльцо хозяином дома. В том, что он здесь главный, сомнений нет. Его взгляд давит на меня, пытаясь поставить на колени.

Дыхание сбивается.

Несмотря на холодный день, между лопаток стекает капля пота.

Поле зрения сужается, остальных мужчин словно нет, и я вижу только хозяина дома, каждую деталь его внешнего вида. Черный костюм, подчеркивающий широкие плечи и мускулистые руки. Короткие темные волосы. Привлекательное лицо. Совершенно бесстрастное, как ледяная маска. Гордо поднятый подбородок, расправленные плечи – осанка человека, привыкшего к власти. Рожденного с правом приказывать и пользоваться.

Хозяин дома не сводит с меня взгляда. Из его голубых глаз исходит сила, от которой мне не спастись. Не соскочить с крючка его взгляда. В нем никакого света, только давление власти.

В академии были учителя и охранники мужчины. Нам устраивали совместные балы с мужской академией. Я общалась с противоположным полом, когда возвращалась в дом отца. Однако никогда не испытывала такой странной реакции на мужчину. Шок, потрясение, волнение, страх… любопытство.

Увы, эту реакцию сугубо неприятной не назовешь.

Взгляд хозяина дома медленно спускается по моему телу. Как прикосновение, будто он ощупывает мои тело и душу.

В тот момент я сожалею, что на мне старая одежда Нарии и что волосы небрежно собраны в узел.

С ума сойти! Моя жизнь висит на волоске, а мысли заняты черт знает чем!

Запрещаю себе думать о глупостях. Надо подойти к хозяину дома, чтобы поговорить без свидетелей и во всем разобраться.

Однако малыш снова меня опережает. Весело машет мужчинам и говорит.

– Нико Ни-ко ко-ко-ко.

Вот и представились.

Хозяин дома медленно переводит взгляд на ребенка, потом снова на меня. Его лицо ничего не выражает. Совсем. Потом он разворачивается и возвращается в дом. Судя по тому, что остальные мужчины начинают суетиться, он отдал какие-то распоряжения, однако я их не расслышала.

– Не уходите! Мне надо с вами поговорить! Это срочно! – кричу вслед.

– Проходи в дом, вот и поговоришь, – обещает веселый мужчина в джинсах и уходит вслед за боссом.

Охрана сопровождает меня внутрь дома.

На мраморной лестнице огромные вазы с цветами, на потолке фрески… Дом похож на роскошный и очень одинокий музей. Словно кто-то скопировал интерьер из каталога, не заботясь, подходит он хозяевам или нет.

Мы поднимаемся на второй этаж и сворачиваем в один из коридоров. С каждым шагом я иду все медленнее и нервничаю все сильнее. Поговорить можно было и на первом этаже, а раз меня ведут вглубь дома…

Что они собираются со мной делать?!

Прислуга занимается уборкой, все выглядит обыденно для большого богатого дома, однако мои инстинкты бьют тревогу.

Я останавливаюсь.

– Куда вы меня ведете?

– Ты хотела поговорить? Вот и поговоришь.

Охранник продолжает идти, и я неохотно следую за ним.

– Мне нужно буквально пять минут с хозяином дома.

Охранник открывает дверь в конце коридора и пропускает меня в большую спальню с балконом и ванной комнатой.

– Давайте лучше поговорим на улице, мне нужно всего несколько минут… – Я паникую. Разворачиваюсь и спешу к лестнице, однако охранник хватает меня за плечи и толкает в комнату.

И запирает за мной дверь.

Отчаяние и негодование разрывают меня на части. Если бы я не отвлеклась и не разглядывала хозяина дома, а сразу с ним заговорила, то, возможно, ничего этого не случилось бы. Нашла, на кого заглядываться!

Сажаю малыша на пол, барабаню кулаками по двери и кричу.

– Не уходите, не оставляйте меня здесь! Вы не имеете права! Выпустите меня!

Охранник не ушел, стоит под дверью с другой стороны.

– А чего ты ожидала, когда явилась сюда за наживой? Думала, босс тебя сразу к священнику повезет жениться? – смеется язвительно. – Родила боссу ублюдка и думаешь, теперь будешь в масле кататься. Типа умнее всех, да? Назвала ребенка именем босса и надеялась, что это его смягчит? Что ж ты раньше не явилась-то? Пыталась навязать ребенка другим мужикам, а они отказались, небось. Тебе еще придется доказать, чей он сын, хотя, конечно, похож на босса, с этим не поспоришь. Но все равно тебе это ничего не даст. Шлюха она есть шлюха и больше ничего! И сын твой – это сын шлюхи. В лучшем случае босс заберет сына, а тебя выгонит, да еще под зад даст.

Опешившая, оседаю на пол у двери и смотрю вокруг невидящим взглядом. Ответить не могу, слишком шокирована происшедшим. Значит, вот как охранники интерпретировали мой приход? Что я родила ребенка от хозяина дома и теперь явилась с целью шантажа и наживы?!

Удивляться нечему, с богатыми мужчинами такие ситуации случаются сплошь и рядом. Охранники меня толком не выслушали, только поняли, что я пришла поговорить о ребенке, и сделали выводы. Неправильные и не в мою пользу.

Только непонятно, почему хозяин велел проводить меня в дом. Уж он-то должен помнить, что никогда со мной не встречался. Или он спит со всеми подряд и поэтому не удивлен очередному «подарку» от бывшей любовницы, которую не узнает?

В одном я согласна с охраной: малыш похож на хозяина, особенно глаза. Ярко голубые, красивые, только у малыша они лучатся радостью, а у хозяина дома словно мертвые, нарисованные на холсте.

Не дождавшись моего ответа, охранник уходит, бормоча себе под нос. Что-то оскорбительное в мой адрес, не иначе.

Сегодня далеко не самый удачный день. Я предчувствовала это с самого утра.