Читать книгу Напиши Мне Любовь - - Страница 8

Вот уже больше недели Клара не видела любимого: «Куда он подевался?».

В свободное время девушка с завидным упорством летела туда, где могла повстречать своего Сашу, но надежды на это таяли с каждым днем. Она поняла, что он избегает ее, не хочет видеть.

Клара, безразличная ко всему, упивалась своими страданиями и совершенно не думала о том, что снаружи продолжается жизнь. Она закрылась в четырех стенах и выходила из дома лишь на работу, где автоматически выполняла свои обязанности, а, вернувшись, сидела в горестном одиночестве, выводя на бумаге его и свои инициалы в затейливую подпись, обрамленную кольцом из сердечек.

Верная подруга с тревогой следила за происходящими метаморфозами. Ее увещевания тонули в вакууме: на откровения и разговоры по душам, как в былые времена, Клара не шла, от вопросов отмахивалась, вечерами, будто покинутая возлюбленная, отрешенно смотрела в окошко.

– Перестань изводить себя!

– Боюсь, не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.

– Разве мы с тобой не красавицы? Разве мы с тобой не умницы? Таких парней еще встретим – самых лучших!

– Не думаю, что у меня есть выбор.

– Неужели тебе не интересно, что происходит вокруг? Скажи на милость, почему ты запираешь себя?

– Сейчас мы не будем об этом говорить. Не хочу!

– Не играй со мной в прятки, я не отступлюсь так просто, – рассердилась Вера. – Придумала себе идеального героя и сохнешь по нему, но ведь ясно, как божий день, что вы не подходите друг другу – слишком разные. Мне жаль тебя!

– Довольно! Не идиотка же я!

– А вот это еще надо проверить!

Не на шутку обеспокоенная переменами в поведении подруги, еще больше ее мрачным настроением, Вера твердо решила: так дольше продолжаться не может, она безнадежна, ее не уговорить, надо срочно спасать глупышку, иначе разочарование просто ее убьет.

«Я не хотела, но придется все брать в свои руки. – Вера проявляла редкую изобретательность, когда нужно было чего-то добиться, и шла к цели с напором казачьего атамана. – Я, может, и не осмелилась бы на такой шаг, – вновь напомнила она себе, – но с этой упрямицей мы слишком долго плывем по течению».

Весь день мысли о предстоящем деле не давали покоя. Вера считала, что Сашка намеренно окутал себя тайной, поэтому стал удобным объектом для сплетен, порой слишком неправдоподобных, и при любой возможности только ленивый не перемывал ему косточки. Понимая это, все же пришла к мнению, что разговор с непростым парнем, хоть и будет нелегким, неизбежен, по крайней мере, попытаться внести ясность стоит.

Через пару дней Вера, вернувшись с очередной смены домой, не стала будить Клару, которая опять ночью рыдала в подушку, изливая душевные страдания, а решительно распахнула дверцы шифоньера. Желая придать себе строгий вид, она надела темно-зеленое без всяких украшений платье, собрала смоляные волосы в тугой узел, слегка неброской помадой подмазала губы, взяла в руки маленькую сумочку и подошла к зеркалу. Желаемого эффекта она добилась – в зеркале отражалась строгая классная дама с проницательным взглядом.

«Не хватает только указки в руках, – с удовлетворением отметила девушка. – Пригодилась бы!». Бросив взгляд на спящую подругу, она бесшумно закрыла дверь и торопливо зашагала к Дому культуры.

Вера буквально влетела в мастерскую художника и без предисловий ринулась в атаку:

– Зачем ты это делаешь? Не можешь найти других натурщиц для своих художеств?

Саша в перепачканном краской халате стоял у мольберта, вытирая ветошью кисть. Он работал над очередным заказом – писал по фотографии портрет молоденькой девушки. Работа продвигалась тяжело. Он не мог «оживить» лицо, которое было слишком обыденным, совершенно невыразительным и ничем непримечательным. Ему мешали живые лучистые глаза, которые то и дело возникали в памяти и отвлекали от оригинала.

– Добрый день! – слегка обернувшись, изумленно уставился он на непрошенную гостью.

На пороге стояла эффектная красавица с выразительными глубоко посаженными темными глазами. Профессиональный взгляд художника отметил не столько отточенные линии скуластого лица, аккуратный прямой нос и тонко очерченные губы, сколько ее решительный, даже воинственный облик. «С нее можно писать портрет лихой казачки с боевой шашкой в руке», – промелькнуло в голове.

– Чем я могу вам помочь?

– Я не за помощью к тебе пришла, а с требованием. – Вера решительно прошла в центр мастерской и остановилась перед Сашкой.

– Представьтесь, пожалуйста, – Саша умел проявлять вежливое высокомерие. Жизнь в окружении ленинградской богемы научила его быть подчеркнуто любезным, оставаясь при этом совершенно бесстрастным.

– Не притворяйся, что не знаешь меня! – взмахнув маленькой сумочкой, заносчиво отреагировала пришелица.

– Чем могу быть полезен? – не меняя тона, вопросительно взглянул на девушку художник.

– Оставь в покое Клару! – решительно потребовала Вера. Ее не испугали и не остановили показные манеры хозяина мастерской. – Она чистая, добрая, чуткая. Она и на свидания-то ни разу не ходила. Ведь красивая, могла бы с легкостью разбивать мужские сердца, особенно такое черное, как твое, но она не такая. Сидит одинёшенько – страдает. Она еще сможет найти достойного и надежного человека, создать семью. Отпусти ее! – не сдвинувшись с места, красноречиво закончила свой страстный монолог Вера.

Не дожидаясь ответной реакции, она лишь на миг замолчала и с непреклонной решимостью приготовилась нанести завершающий удар:

– Я считаю, тебе надо убраться из города, из ее жизни. Навсегда! – притопнула Вера ножкой. – Уж поверь, никто по тебе не заплачет.

– Вы мне угрожаете? – вскинул бровь Саша и с намеренно показной медлительностью принялся перебирать кисти, всем видом подчеркивая, что его ничуть не задели глупые женские угрозы. Затем он отошел от мольберта, развернулся лицом к девушке и в упор уставился на нее.

– Пока еще нет! Но…– не теряя боевого духа, ядовито отреагировала Вера и сделала шаг вперед, желая немедленно стереть с надменного лица выражение полного безразличия.

– Не удивлюсь, если попытаетесь, – переложив кисть из одной руки в другую, Саша отступил к высокому табурету, на который присаживался, работая над картиной, но остался стоять. Чуть покачиваясь с пятки на носок, он вызывающе смотрел на разъяренную Веру.

Обида и гнев душили ее. «Ему хватает наглости не чувствовать себя виноватым. Стоит, как ни в чем не бывало, абсолютно непробиваемый! Ну, почему ее Ларочке так необходимо любить его?». – Руки девушки непроизвольно сжались в твердые кулачки, она нервно оглядела помещение в надежде схватить и чем-нибудь запустить в этого безмозглого истукана, но ничего подходящего не бросилось в глаза, и тогда нацелилась в него сумочкой.

– Не советую!.. – покачал он головой.

– Ты – хищник, стервятник, – не унималась Вера, едва подавив жгучее желание наброситься на художника от слова «худо», в чем только что и сама убедилась. – Дааа, худо придется моей подруженьке.

– Думайте, что хотите, – холодно заметил Саша, поскольку не считал себя обязанным с ней объясняться.

– Неужели у тебя нет совести? – все еще не сдаваясь, Вера сделала очередную попытку достучаться до него. – Откуда такая жестокость? Клара настолько доверчива, что может, не задумываясь, принять желаемое за действительное. Ты разрушишь ее жизнь. Она с тобой не справится. – Вера одарила его взглядом, которым на расстоянии десяти метров могла бы наповал сразить кабана.

Ситуация становилась безвыходной – никто не желал уступать. Саше вдруг нестерпимо захотелось вышвырнуть из мастерской возмутительницу его спокойствия, эту наглую грубиянку, беззастенчиво обрушившую на него ушат несправедливых обвинений.

– Может, вы сами претендуете на ее место? – цинично улыбаясь, ехидно спросил он, стараясь подчеркнутой грубостью прервать поток желчной тирады. – Простите, но вы не в моем вкусе. – От него исходила откровенная издёвка; – Не скажу, что мне жаль, и чай предлагать не стану. – Выдержав секундную паузу, поскольку заметил, что его реплика задела так, что кровь отхлынула от лица девушки, Саша умерил насмешливый тон.

– Не волнуйтесь так, я понял, чем вы обеспокоены, но, разумеется, слишком всё драматизируете. Отвечу, хоть особо и не горю желанием, на выдвинутые претензии. Ваша подруга сама выбрала такую жизнь. Она не ходит на свидания – на здоровье. Она предпочитает страдать и сходить с ума по парню, явно ее недостойному, – это тоже ее дело. Решать ей и больше никому!

Его терпение лопнуло, и он более не считал нужным выдерживать беспардонное женское присутствие. «Соблюдение приличий становится слишком утомительным», – поморщился Саша и со стуком переставил табурет на пустое место, демонстративно высвобождая дорогу для изрядно поднадоевшей ему подруги-заступницы, однако не сдержался и добавил:

– Послушайте, вы меня совершенно не знаете. Не знаете, что я чувствую, о чем думаю, как живу, тем не менее, не постеснялись выплеснуть на мою голову кучу безумных обвинений и угроз. И еще. Единственная жизнь, которую я могу разрушить, уверяю вас, – моя собственная, так что оставьте ваши мысли при себе. Я вас больше не задерживаю, – он жестом указал на дверь.

– Не знаю и не хочу знать! – не обращая внимания на его недовольный тон и выдворяющий жест, вспылила Вера. Она импульсивно опустилась на стул, но тут же вскочила и приблизилась к Саше: – А ты думал о ком-нибудь кроме себя самого? Заботился, любил, оберегал? Вряд ли сможешь ответить. – Ни один мускул не дрогнул на ненавистном лице, лишь рот свело, будто съел что-то кислое. – Запомните, она – моя подруга. И если обидите, я никогда вас не прощу, – неожиданно перейдя на «вы», процедила она и погрозила пальцем. – Держись от нее подальше!

Резко развернувшись, Вера, высоко подняв голову и громко стуча каблуками по крашеному полу мастерской, с подчеркнутым достоинством прошествовала к двери и гордо удалилась в твердой уверенности, что этот парень, без сердца и без совести, ужасно опасен для Клары.

Оставшись один, Саша подошел к незавершенной картине. Скрестив руки на груди, он вглядывался в скучный портрет, но вернуться к работе не получалось. Из головы не выходила безобразная сцена, невольным участником которой он оказался. Саша достал пачку сигарет из нагрудного кармана, тут же нервно вернул ее обратно и попытался восстановить обрушившиеся на него обличительные речи.

«Да как она посмела читать мне нравоучения?», – вспыхнул он. Метнувшись от мольберта и на ходу скидывая халат, в гневе толкнул дверь и покинул мастерскую, ставшую вдруг нестерпимо душной, – настолько возмутило парня вмешательство посторонней девицы в его личную жизнь.

Захлопнув дверь и заперев ее на ключ, размашистым шагом Саша направился в небольшой садик за углом Дома культуры.

Он был вне себя – впору воспользоваться нашатыркой, чтобы прийти в чувство. Усевшись на старенькую садовую скамейку, без особого желания мыслями опять вернулся к тому, что произошло – игнорировать яростные нападки незвано – непрошено явившейся скандалистки не получалось.

«Наверное, я поблагодарить тебя должен за такую пылкую заботу о подруге, но не жди. С чего ты взяла, что это преднамеренная жестокость? – гнул он своё, упорно продолжая рассуждать как мужчина, задетый за живое и желающий вернуть внутреннее равновесие. – В конце концов, я подарил ей то, что ты при всем желании не сможешь дать». – Это утверждение не успокоило до предела взвинченные нервы.

Нелегкий в общении человек, нетерпеливый, вспыльчивый, Саша не имел привычки сомневаться в своих поступках и заниматься самоедством. Достигнув совершеннолетия, он держался с окружающими с холодным равнодушием, всегда на первое место ставил лишь свои желания, принимая как должное все, что ему доставалось.

«И меняться он не собирается. Честно признать, чего ожидает от возникших отношений, не считает нужным. И не намерен ни перед кем отчитываться», – словно топором рубил он ответы на никем не заданные вопросы.

Вера между тем тоже решила, что не будет посвящать подругу в подробности своего визита: «Поживем – увидим!». – Разумеется, у нее в запасе еще имеются невысказанные слова.