Читать книгу Заметки на полях - - Страница 4

Бессонница полна тобою —

И этим мне дороже сна.

Иду проторенной тропою

Молить и хаять небеса;

Ошибку всё одну и ту же

Спешу зачем-то совершить:

Назло твоей колючей стуже

Тебя по-летнему любить.

Бессонница – котёл мечтаний.

Твой образ – в проблесках луны

Среди знакомых очертаний

И в напряжении струны,

В которую стянулись жилы:

Один конец – к твоим ногам,

Другой – до моря из текилы,

К ее соленым берегам.

Бессонница – феномен духа,

Природе чуждый и больной.

Какая укусила муха

Людей вдруг потерять покой?

Как мы вошли в противоречье

С естественным порядком дел?

Зачем отродье человечье

Воспряло мыслью против тел?

Бессонница полна тобою —

Библиотека кинолент,

Крутящихся сами собою,

Хотя ты им сказала «нет».

Не помню, как они включились,

Не знаю, как нажать на «стоп».

Как будто мы договорились,

Что этот кинозал – мой гроб?

Бессонница – приют ответов;

Ты зря пугаешься меня:

Висок у дула пистолета —

Не твой, а мой, и это я

Лечу с открытого балкона,

Вскрываю вены и петлю

Затягиваю к шее плотно —

Ведь это я тебя люблю!

Бессонница – циклична, сволочь!

Не разберёшь, который час;

В глазах мутнеет – полдень? полночь?

Безумия смешной аванс!

Лежу и представляю только

Тебя как ось миросистем,

Уже не удивляясь, сколько

Их создано средь этих стен.

Одинокие выходные

Выжгли спиртом осипшее горло.

Мы как будто проснулись чужие —

Так внезапно, болезненно-скоро.

Между нами – какие-то метры:

Я успел их измерить шагами

До того, как холодные ветры

Нас разняли дверными замками.

Я заклеил под окнами щели,

Чтобы прошлое не утекало;

Силуэтов на этой постели

Мне теперь ностальгически мало.

В бутылке вина – недопитая истина;

Растоптаны капли на грязном полу.

Ты спишь не в кровати влюбленного мистика,

Не слышишь, как стекла гремят по столу.

Осадок на дне – колдовство и алхимия;

Осадок на сердце – нелепость и вздор;

Бесстрастно взглянула – холодная, зимняя, —

Меня не заметила снова в упор.

Ушла на всю ночь без желанья остаться;

Зачем же сходиться опять поутру?

Примерзну к торчащим пружинам матраца

И душу бессонницей в пыль изотру.

Странно – пятница, вечер, а хочется

Не приветливой женской руки,

Нет – какой-то спокойной тоски,

Безмятежного одиночества.

Неужели те призраки прошлого,

Чью бесформенность я так любил

И чьи кости сто раз перемыл,

Оставляют меня, безнадежного?

Или это – печальная трезвость

Из-за спьяну открытых дверей?

Нет, сегодня не будет гостей —

Лишь забитая, грязная честность.

Мы глядим друг на друга, и колко

Отдается стук сердца в груди.

Я хочу отвернуться, уйти,

Не стоять перед ней на иголках.

Понимающий вздох.

Опустились глаза.

Честность тихо уходит из вида.

Я опять был с ней плох

И опять не сказал,

Как от прошлого тошно и стыдно.

We could use that old icebreaker

Mixed with vodka, gin, and juice;

In this warfare I’m a slacker,

And your terms define the truce.

Yet you’re making no advances

Having seen my troops retreat.

I refuse to play defenses

Any more before your feet.

Pour yourself a glass of liquor,

Drink it in a single shot.

Maybe then I’ll spot some vigor

In your eyes bored and bloodshot.

Did you ever care to notice

The belligerents around?

Were you ever moved by stories

Of my raging battleground?

God knows I have spared no effort

Disillusioning myself,

I have grown to be an abbot

Down the pit in which I dwell.

On my heart, aligned like trenches,

Scars still form your name ablaze

Till there comes someone who quenches

Every flame within my gaze.

В разлитой водке больше смысла,

Чем в застоявшейся воде.

Скрывает истину на дне

Стакан, пока она не скисла

И не осела на стекле.

Но в чистых пятнах на столе

Все ясно, живо и прозрачно;

В них отражается невзрачно

Осоловевший сомелье.

Проходит время. Сохнут лужи.

По каплям испарится жизнь.

Душа накоплена, как слизь,

Внутри, а между тем снаружи

Насели небеса на уши;

Как глубоко ни суй беруши —

Душа, как прыщ, начнет гноиться

И спиртом к солнцу просочится;

В его лучах воспламенится

Насквозь промокшая страница

Очередной бездарной чуши.

Горит и шелушится кожа;

Стекает облако, тревожа

Изборожденный склон горы

Потоком грязи и воды.

Но сухо высится гора,

Когда вода с нее стекла.

Ты говорила мне, что любишь красоту.

И я люблю ее. Свободно. Неревниво.

Не так, когда я говорю, как ты красива, —

Иначе, искренней, спокойней – и не ту.

Пойдем со мной; я покажу ее убогость:

Разлитый спирт, остатки пицц, табачный дым;

Мы то хохочем, то отчаянно молчим

И каждый падает во внутреннюю пропасть.

Ложись на пуф или на смятую постель;

Темнеют взгляды перед смазанным рассветом,

Ползет роса, как кровь, по ржавым парапетам,

Мир замедляется, утрачивая цель.

Остывший чай, холодный пепел на конфорке —

Все от бессонницы страдая, Бог творил,

Накинув старый и свалявшийся акрил

Поверх линялой перепачканной футболки.

Он до сих пор не спит и смотрит в потолок,

Не сознавая, впрочем, красоты момента,

Не завершив ни одного эксперимента

И ничего не сделав из того, что мог.

Раздвоилась убогая комната

С пьяных глаз у меня в голове.

Пью ли, чтобы не чувствовать холода

Или чтобы замерзнуть в Москве?

Без тебя даже теплые грозы

Барабанят, как град ледяной,

По кустам запоздалой мимозы,

Окруженною майской травой.

Самолеты проносятся с ревом

В незашторенном светлом окне.

Я лежу и мечтаю о новом,

Нашем общем, непрожитом дне.

Сквозь лучи восходящего солнца

Ты спускаешься утром с небес,

Словно ангел, который смеется

Всем страданиям в противовес.

На душе мне становится легче

Всякий раз, когда вижу во сне,

Как тебя обнимаю за плечи,

Находя в этой робкой весне.

Резвый двигатель жаждет полета

И с Жуковского рвется к Кремлю;

Он рычит под кабиной пилота

На замешкавшуюся зарю.

Ну, а я же прошу ее медлить:

Не хочу просыпаться один

В этой за ночь остывшей постели

Из пропитанных водкой перин.

Налей вина за год знакомства,

Перечитай мои стихи;

Мое духовное банкротство

Легло в пробелы и штрихи.

Мне ничего уже не надо.

Предел моих желаний – ты,

И веет мягкою прохладой

От потерявшей вкус мечты.

Немного пресно, но терпимо:

Не в каждой шутке будет соль.

Да, ты по-прежнему любима,

Но, наконец, не через боль.

Понятно все. Вино осталось,

Но новых истин нет на дне.

Одна похмельная усталость

Открытием досталась мне.

Не спать —

Бежать,

Работать,

Выпить —

Не быть с собой наедине.

Желания

Всегда открыты

Навстречу мыслям о тебе.

Бессонница

Тобой жива лишь.

В ночных углах

Пылят мечты,

Как конница.

Но ты все знаешь:

В моих глазах

Есть только ты.

Лишенный сил

Нестись по кругу,

Лишенный прав

На пьяный дым,

Я не простил

Больную скуку

И, душу сжав,

Поджег свой Рим.

Не спать —

Гореть,

Метаться,

Думать —

Не поддаваться никому

И не искать тебя повсюду,

Впиваясь взглядами во тьму.

За холодной стеной – бесконечная бездна;

За пределами комнаты ждет пустота.

Комбинация счастья предельно проста:

Задержите дыханье, не двигайтесь с места,

Между прошлым и будущим ждите моста.

Портят вид из окна снегопады и ливни;

Сквозняки по кайме нераздвинутых штор

Пробираются в спальню, скользят в коридор:

Разглядите узор их невидимых линий,

Только свой не чертите им наперекор.

Пейте больше вина, не надейтесь на чудо,

Но звезду караульте до самой зари;

Вдохновляйтесь, пусть помнят одни фонари

Вашу тень на балконе – тень, из ниоткуда

В никуда не нашедшую ночью двери.

Бой курантов. Слова на бумажке;

Чье-то имя – конечно, твое.

Я поджег с президентской отмашки

И в игристое бросил ее.

От всего уходящего года

Ничего не осталось в душе,

И декабрьский снег возле входа

По-январски сверкает уже.

Ты исчезла мерцаньем гирлянды,

В ярких искрах бенгальских огней.

Провожаю без чувства утраты

Вереницу непрожитых дней.

Я всегда знал пристрастия Истины

И теперь из-под крышки вина

Под торжественно-гулкие выстрелы

Дотянусь до стеклянного дна.

На рассвете – хмельная бессонница,

Отблеск фар одиноких такси.

Запорошить метель поторопится

Буквы блеклых, нелепых «прости».

Ты права: все проходит со временем.

Много «если» добавил бы я…

Ну да черт с ним, с моим глупым мнением;

Я сгорел – значит, правда твоя.