Читать книгу Тайны и Природа Поэзии - - Страница 11

На второй или третий день после того, как мы с мужем обосновались в загородной гостинице, часам к десяти утра, я стояла у окна небольшого однокомнатного номера, погружённая в размышления. Собкор газеты рано уехал в город брать интервью у тренера нашей хоккейной сборной Вячеслава Тихонова и вратаря – Владислава Третьяка.

Оставшись в номере одна и не зная, чем себя занять, я подошла к окну и долго-долго смотрела на раскинувшийся за ним небольшой парк с зелёной, тщательно подстриженной лужайкой, и несколькими старыми раскидистыми деревьями, росшими на некотором отдалении от окна. Солнце ещё не показывалось в небе, отчего в парке было сумрачно. Небосвод окутывала лёгкая полупрозрачная дымка и грусть-печаль, наподобие змеи, стала заползать в душу. Оторвав взгляд от тонущей во мгле лужайки и угрюмо молчащих деревьев, я подняла голову вверх и с каким-то внутренним напряжением устремила глаза в небо. Из души, одна за другой, к невидимому мной солнышку возносились слова, схожие с молитвой. Но мне и в голову не могла прийти тогда мысль, что я молилась! – так далека была сознанием от Бога и небесной обители Его. Так прошло с полчаса. Наконец солнышко, словно услышав мой страстный призыв, обращённый к нему, показалось в небе. По-богатырски широко раскинуло вокруг себя ослепительно-яркие лучи и медленным, торжественным шагом властелина, которому всё и вся подвластно на земле, в считанные секунды заполнило собой всё видимое пространство вокруг.

И как все сразу преобразилось в саду! – каждая травинка, каждый листочек и каждая веточка ласково заулыбались мне, засветились внутренним светом, и свет этот, словно выплеснувшись из волшебного ковчега, в мгновение ока наполнил моё существо ликованием.

Стоило солнышку выглянуть, как всё в парке пришло в движение: в ветвях деревьев весело защебетали птицы, защёлкал где-то невидимый мной соловей, нежно, едва слышно зашептались о чём-то юные, только что распустившиеся листочки на деревьях…

Ликование природы, пение птиц, торжество солнечного света над мраком безысходности и печали, совсем недавно ещё господствовавшие в душе, – всё это произвело на меня такое сильное действие, что мне захотелось оказаться в тот момент в саду. «В самом деле, – услышала я вдруг голос изнутри, – почему бы тебе не выйти из номера и проверить дверь, ведущую в сад: вдруг она не заперта?»

Я так и сделала: вышла из прихожей в длинный и узкий, наподобие пенала, общий коридор, подошла к заветной двери и, легонько потянув её на себя, с радостью обнаружила, что она и в самом деле не заперта. Осторожно открыв её, увидела несколько отвесно-стоящих железных ступенек, ведущих вниз. Аккуратно ступая, я спустилась по ним и очутилась в саду. Подошла к окну, из которого только что выглядывала наружу, и, прислонившись к стене, подняла голову вверх, подставив лицо солнышку.

Сколько времени я простояла так, не знаю. Но до слуха доносится тот же голос: «Достаточно! Возвращайся в номер». И я послушно исполнила и этот приказ, не задумываясь над вопросом, от кого он изошёл. Хотя, сознаюсь, меня несколько смутила его категоричность: сама достаточно сильная духом, я редко когда допускала, чтобы кто-то со стороны диктовал мне свою волю. Тут же – беспрекословное подчинение. Но если бы даже я и захотела в тот момент ослушаться этого голоса, у меня ничего бы не получилось: столько власти и силы было заключено в нём. Вернувшись в гостиничный номер, я сразу прошла почему-то в ванную комнату. Подошла к зеркалу и… всё во мне оборвалось: лицо исчезло. Вместо него на меня, глаза в глаза, смотрел ослепительный сноп лучей, как две капли воды схожий с миниатюрным солнышком. Из глубины прорывались четыре тёмных штриха, которые словно приковали меня, вынуждая пристально вглядеться в своё отражение.

Я так сильно растерялась в тот момент, что не сразу и сообразила, что эти тёмные штрихи – мои глаза, нос и рот.

Потрясённая этим чудом, я молча смотрела на своё отражение в зеркале, не зная, что и подумать. В голове, наподобие буравчика, сверлила одна-единственная мысль: «Куда делось моё лицо?»

И тут, изнутри, я отчётливо услышала чей-то насмешливый голос: «Струсила? – куда же делось твоё бесстрашие? – ты столько раз уверяла себя и других людей, что никогда в жизни не испытывала чувства страха, что даже природу его не знаешь… Чего же так испугалась сейчас? – никуда твоё лицо не делось. А чтобы убедиться в этом, достаточно пощупать его кончиками пальцев…».

Я так и сделала. Нащупав упругую плоть, успокоилась немного. А тут и черты лица стали проступать сквозь интенсивное сияние.

В продолжение всего дня, до вечера, я находилась под сильнейшим впечатлением от того, что случилось утром с моим лицом, втайне надеясь, что внутренний голос и на этот раз поможет мне разобраться во всём. Но на этот раз он молчал.

Часам к восьми вечера, откуда-то из глубин подсознания выплыли события, происшедшие со мной на открытой корме парома три года назад – 19 августа 1978 года. Связав всё воедино, я воскликнула про себя: «Так вот почему взгляды всех норвежцев были тогда прикованы к моему лицу! – как это ещё никто в обморок не упал…».