Читать книгу Антислова и вещи. Футурология гуманитарных наук - - Страница 12

Антиязыковая этимология. Принцип «изначального опоздания» для антиязыка представляет собой запаздывание названия множества к одному из своих членов, который рискует поменять класс или вовсе воязыковиться. Дрейф антислов из класса в класс ставит под вопрос антиязыковую этимологию – реконструкцию антислова в деструктимон (форма окончательного разантиязыковления антислова, исключающая прецедент воязыковления без последующего воантиязыковления (например, какое–либо антислово из класса футурологизмов сначала попадает в класс потенциалологизмов, а затем воязыковляется, после чего становится праформологизмом, а вследствие вторичного воязыковления попадает в класс ретрологизмов, ожидая как воязыковления, так и воантиязыковления)). Антиязыковая этимология легко фальсифицируема в семиотическую трансцендентность: пока вещи остаются непоименованными даже на антиязыке, онтология языка нуждается в демаркации границ буфера между номинабельным и неноминабельным (другими словами, в разграничении полномочий между языком и антиязыком в вопросах неденоминабельности, когда невозможно лишить вещь её имени). Статусы предельного воязыковления и предельного воантиязыковления (а также предельного разъязыковления и предельного разантиязыковления) избыточны в своей трансцендентности и амбиутопичны: все они образуют особые классы антислов, которые с лихвой можно разместить в метаантиязыке – метаязыке для антиязыка (в отличие от антиметаязыка – метаязыка, выраженного антисловами). Антиязыковая этимология основывается на удержании всех антисловных перерождений того или иного антислова, которое нельзя заподозрить в невоантиязыковляемости, а особенно – в невоантиязыковляемостности. Вечное пребывание антислова в модусе невоязыковляемости способно породить миф о границах бытия в отношении собственного языка описания, а не об очередном классе антислов – праформоантилогизмах. То, что не подлежит воантиязыковлению, составляет антиязык небытия (потребность в невоантиязыковлении постулируется как патовая для антиязыка, вынужденного считаться с парадоксами собственной автореферентности; по сю/ту сторону языка и антиязыка располагается область автореферентного абсурда). Раз(во?) антиязыковление – это патовое продолжение разантиязыковления (фатальная потеря референтом своей антисловности), при котором невозможна повторная невоантиязыковляемость, то есть вторичная констатация тщетности воантиязыковления). Раз(во?)языковление – это невозможность производного воязыковления. Постулирование пределов антиязыка, которые не зависят от воязыковления, может обернуться дешёвой провокацией всего ещё не воантиязыковлённого, но подлежащего прописки в антиязыке; посредством отчуждения в специальные классы антислов «невоантиязыкабельного» существует риск редукции антиязыковых границ к автореферентности, тогда как для патологии языка важны исключения – примеры, ставящие под подозрение трансцендентность антиязыка по номинации вещей; там, где заканчивается всеядность антиязыка, начинается зона семиотической безответственности, буфером для которой служит небытие: то, что не может быть воантиязыковлено, не существует в модусе ускользающего ничто, то есть в невозможности фиксации самого отсутствия, а, следовательно, и невероятности его воантиязыковления – не столько ускользающего небытия, сколько невоантиязыковляемого в нём: «Не существовать – значит быть невоантиязыковляемым». Ничто, ускользающее от воантиязыковления, пребывает в особом патовом состоянии, которое характеризуется бесконечной герменевтической непрозрачностью: то, что не удаётся удержать в антиязыке, приобретает зловещий семиотический оскал, пугающий любого дантиста; если отсрочить невоантиязыковляемое в будущее, когда антиязыком будут свободно пользоваться, существует риск профанации перед предшественниками, у которых есть презумпция невиновности в случае встречи с потомками, знающими гораздо больше, но не застрахованными от рецидивов жамевю (когда новая ситуация воспринимается как уже знакомая); то, что не может быть отражено в антиязыке в том или ином антисловном компромиссе, подлежит изначальному забвению, которое не нуждается в чьём – либо умолчании. Антиязыковой парадокс состоит в том, что воантиязыковлению подлежит всё без исключений, несмотря на явную автореферентную ущербность самого антиязыка: заглядывая дальше онтологии языка, чья референтативность увязает в пороге восприятия бытия в его физикалистском изводе, можно наткнуться на семиотическую пустоту, метафорами которой являются тёмная материя и тёмная энергия.