Читать книгу Антислова и вещи. Футурология гуманитарных наук - - Страница 6

Несобственное предсуществование. Миф об «изначальном опоздании» предсуществует конкретному языку, в том числе прото–письму, в который трудно не объективировать современные достижения общей лингвистики; с другой стороны, действие «изначального опоздания» рассчитано на то, чтобы не релятивизировать язык бытия до бессмыслицы, сохранив о ней бесконечную герменевтическую непрозрачность. Бытие к бессмысленному противоречиво в своей перформативной парадоксальности: прорыв к бессмыслице из бессмыслицы сквозь языковой хлам семиотических опосредований обрекает на необессмысленное существование сродни бремени в небытии. Бытие пронизано бессмысленностью до необессмысливаемого, то есть до умножения сущностей без необходимости уже на самом языке бытия (например, до необессмысливаемостности). Завеса из бессмыслицы посягает не только на бытие, но и на небытие, вводя в оборот принцип деструктивной этимологии – обессмысливая статус собственного несуществования до несобственного предсуществования, о котором бы позавидовал сам Злокозненный Демон. Бессмысленное небытие идиосинкразийно языку бытия, а потому сверхискусственно – альтернативно в отчуждении отчуждения, являющегося паролем для принципа «существовать – значит быть неотчуждаемым». Бессмыслица деконструирует онтологические статусы, применяя определения деструктивной этимологии, согласно которой референт может быть изъят из бытия в модусе конечной номинации, лишающей вещь имени путём подбора соответствующего аннигилирующего контекста (правда, вещь может лишиться имени естественным способом – например, автономно попав в деструктимонную топику). Деструктивная этимология ускоряет финальный прецедент номинативного бывания той или иной вещи, вычёркивая её из языка бытия до состояния неденоминабельности (ср.: М. Фуко: «…любая особь является именуемой, а поэтому она может войти в членораздельную речь; любое представление является означающим, а поэтому оно может войти, чтобы быть познанным, в систему тождеств и различий»19); неденоминабельностность является ещё одной сущностью, умноженной без необходимости на языке бытия. Антиязыковая лексикография базируется на деструктивной этимологии, составляя словарь предсмертных лексических значений слов наподобие словаря мёртвого языка, но без гарантии вторичного воязыковления. Обессмыслить – значит освободить вещь от языковых напластований – узусной суммы «изначальных опозданий» – для синхронной номинации, сопровождающейся игрой в бисер перед истиной. Обессмыслить – значит вернуть вещи её подлинное существование, независимое от практик означивания и различания, то есть упредить вещь от обременительных неаутентичных (неаутичных) номинаций, преследующих вещь в её автореферентности – из бессмысленного через бессмысленное в бессмысленное. Бессмыслица азначает: азначивание предполагает стирание границы между существованием и несуществованием, подвешивание онтологического статуса на весах несправедливости, подозрение, целью которого может быть только презрение, а также деструкцию всего того, что беспомощно в разрушении самого себя. Слова, обозначающие слова, которые являются названиями референтов, чей онтологический статус неопределён – нетранспарентен между бытием и языком, – нонсенсологизмы (нонсенсологизмы как антислова). Азначивание подтачивает семиотический оптимум, основанный в лучшем случае на пансемиотизме, а в худшем – на семиотическом фатализме. Азначиванию может быть подвержено несемиотическое, тщательно оберегаемое от семиотического всеядства, но не безвозмездное по отношению к своему потенциальному означиванию. Азначивание семиотично в той мере, в какой асемиотично её автореферентность – соответствие между множественной и подмножественной функциональностями (на пример расселовского парадокса). Азначивание – это антиязыковое сведение счётов со всем недосемиотическим и предвзятым в своей спонтанности. «Изначальное опоздание», регистрируемое во времени с квантовой простотой, нуждается в более темпоральном обосновании, чем прежде существующее: принцип «изначального опоздания» может быть заподозрен только в перформативном парадоксе, согласно которому высказываемое утверждение само не соответствует своему содержанию («мысль изречённая есть ложь»), то есть не проходит методологический тест на автореферентность.